Мы продолжаем знакомить читателей с недавно появившимися антиавторитарными организациями БУР. 22 мая 2022 мы побеседовали с Федором, координатором организации российских политэмигрантов с амбициозным названием “Союз спасения России” (ССР)
1. Сколько времени уже существует ваша группа? Чего удалось достигнуть? Как оцениваете успехи на данный момент?
Телеграм-канал существует два месяца, наша небольшая команда — около полутора. Несмотря на небольшое количество участников и небольшую аудиторию, достичь удалось важных вещей, которые не на виду — мы заняли свое место в антивоенном и протестном движе, получили возможности к вербовке единомышленников и единомышленниц (последних, кстати, больше). Есть связи с соседними инициативами разной степени крупности и с людьми в медиасреде. Сейчас столкнулись с проблемой, что наших сил и ресурсов не хватает на полноценную работу, нужно масштабироваться или образовывать эффективную коалицию вокруг конкретной цели с четким распределением задач и ответственности.
2. Некоторые сейчас испытывают разочарование: в Беларуси восстание подавлено, в России оно так и не началось – оппозиция разгромлена, антивоенное движение так и не смогло стать массовой силой. Как вы видите перспективу?
Разочарование — очень естественное в этой ситуации чувство. Важно не опускать руки и продолжать действовать. Прежде всего — оценить сделанное, посмотреть, как на это реагировал противник, скорректировать стратегию. А, да, и не забывать про отдых и восстановление. Политические активисты — максимально травмированные люди. Думаю, молодые революционеры от них не далеко ушли, со своими ПТСР и синдромами спасателя. Главный принцип: «сперва маску на себя, затем на ребенка». Если у тебя нет сил и желания к борьбе, если ты не можешь вдохновить себя, то и других ты вряд ли вдохновишь. Поэтому, несмотря на войну, смерти людей и распоясавшееся государство, нужно отдыхать. От чтения новостей отвлекаться на искусство, иногда в лес уходить.
3. Как относитесь к зарождающемуся в России партизанскому движению (поджоги военкоматов, рельсовая война, поджоги и саботаж промышленных объектоов)?
На партизан смотрим с интересом и уважением. Однако, как и все остальные антивоенные действия, их действия пока что видятся бессистемными и хаотичными, как будто бы не имеют за собой стратегии. Хоть это и прямое действие, направленное на решение проблем, сейчас сложно оценить его эффективность. Это не претензия к людям, которые этим занимаются, скорее ко всему антивоенному движению, в том числе и к нам самим.
4. Как вы относитесь к анархизму?
Часть команды — относится напрямую.
Есть ли у анархизма сейчас перспектива в России?
Перспектива в России есть, как и во всем мире.
Могут ли идеи и практики самоуправления и прямого действия преобрести популярность?
Могут, только эти идеи и практики совсем не обязательно будут про «поваренную книгу по консенсусу», «аффинити-группы» и борьбу с плохими словами в отношении дискриминируемых. Иногда они будут про «отъебитесь от меня, можно я поживу сам для себя».
5. Вы – революционная организация. Что, по вашему мнению, есть революция?
У нас есть очень четкое определение революции: «консолидированное общественное выступление, добившееся изменения способа осуществления власти». Если мы уберем консолидацию, то это будет восстание меньшинства. Если уберем общество — то это будет переворот. Если способ осуществления власти не изменился или все стало еще хуже, то это последние 30 лет общественных выступлений в России. В определении нет ничего про экономические или социальные изменения, потому что они так или иначе произойдут вслед за политическими. А еще в нем нет ничего про кардинальность и радикальность. Революции могут быть радикальными, а перемены — кардинальными. Проблема в том, что общество — это очень инертная система, и попытки поменять в обществе что-то быстро и сверху не просто авторитарны, они очень насильственны, ведут к жертвам и в итоге заканчиваются откатом и контрреволюцией.
Если тем или иным способом убрать Путина и закончить войну, это будет революция или только перегруппировка элит?
То, что война закончится и Путин тем или иным способом уберется — это факт. Сценарии, при которых происходит передача власти без участия общества, кажутся очень вероятными (куда более вероятными, чем то, что оппозиция наконец сможет консолидироваться и воспользоваться кризисным моментом). Не обязательно дворцовый переворот, транзит может случиться очень естественно, путем договоренностей, компромисов и консенсуса между элитами. И даже если элиты дадут нам либеральные реформы в виде подачек, то общество все равно будет в проигрыше. В общем, это будет не революция. Случится ли она, зависит от всех нас и от поведения общественно-политических сил.
6. Можно ли участвовать в революционной борьбе в России, находясь за границей?
Нужно. Посмотрите на биографии российских революционеров и революционерок рубежа XIX—XX веков. За границей очень удобно решать часть проблем и вопросов касательно изучения теоритеческой части, планирования и координации. Сейчас, благодаря интернету, поиск сторонников, проверка их на вшивость и обмен информацией занимает на порядок меньше времени, чем век назад. При этом риски в разы меньше, чем в России.
Что бы вы посоветовали людям, живущим за границей?
Как участник революционной организации, я бы мог сказать уехавшим: «Эй, делайте все, чтобы вернуться обратно». Но есть много но: все уезжают по разным причинам и в разных чувствах. Всех под одну гребенку нельзя остричь, поэтому я обращусь к тем, кто участвует в антивоенном и оппозиционном движении: «Друзья, вы из России, вы должны понимать, как там что работает. Анализируйте и не делайте бессмысленной хуйни только ради того, чтобы кому-то понравиться».
Сейчас не нужно, как раньше, перевозить листовки в чемодане с двойным дном. Любой текст можно создавать где угодно и он будет доступен где угодно. Но вот внимание к слову сейчас значительно меньше, многое тонет в потоке шума. Как сделать, чтобы голос людей из-за рубежа был услышан?
Cоставить медиастратегию и следовать ей. А перед этим — изучить, как работают медиа в информационную эпоху.
7. Есть точка зрения, что наилучший способ для России выйти из позорной войны — это распад ее на некоторое количество независимых образований, каждое из которых получит шанс строить свободное общество по своему усмотрению, что это даст возможность опробовать разные модели общественного устройства и поможет оставить в прошлом имперские амбиции. Как вы относитесь к такой перспекиве?
Война не позорная, война — имперская. Многие верят, что Россия и ее граждане сейчас совершают подвиг (в резню в Буче, обстрелы гражданских объектов и поражения российской армии они не верят). А вот когда придет осознание, что подвиг оказался позором, мысль о самоубийстве покажется адекватной. Мисима, когда провалился с восстанием, сделал сеппуку. Проблема в том, что нельзя смасштабировать поступок, продиктованный честью человека, на 17 миллионов квадратных километров и 140 миллионов людей. Когда о распаде России говорят телеграм-активисты, они в первую очередь говорят о своей ненависти, причем не только к государству, но и к стране, к ее жителям. А также они будто бы кричат о своей беспомощности в этой в этой сложной ситуации, и просто ждут, когда все само случится. Окей, России больше не будет. Но даже не смотря на ее имперскую сущность (имперское прошлое, имперское настоящее и имперское будущее — распад, история не знает исключений), между ее регионами и их жителями существуют социальные, экономические, культурные и политические связи. Они хуевые, каких-то из них вообще не должно было быть, но они есть. И если они разрушатся, то многим будет очень больно. Как и в любом кризисе, максимально пострадают самые незащищенные слои граждан. Если на конкретном примере, то трагедия крушения Советского Союза носит не манипулятивный «геополитический» масштаб. У нее есть вполне себе осязаемые человеческие критерии. Например, до 1991 года человек спокойно мог жить в селе Харьковской области УССР, но при этом ездить на работу в совхоз в деревне Белгородской области РСФСР на автобусе. После 1991 года на старую работу он претендовать не может, а новой нет. В нулевые он может ездить через границу на дизель-поезде, приторговывая дешевыми украинскими товарами, и завидовать российским пенсиям. А после 2014 года он и ездить не может, потому что поезда отменили. Я абсолютно согласен с тем, что нужно пробовать разные модели общественного устройства. Отмечу, что это не противоречит имперскому проекту: в состав империи могут входить регионы с очень разными укладами, Коми республика, Чечня, Тыва, Хабаровский край и Ярославская область — это же очень разные регионы, правда? А если на это не будут накладываться имперские амбиции элит и сознание общества, которое почему-то себя с ними ассоциируют, то будет еще круче. Обязательно ли переживать распад, чтобы избавиться от этих амбиций? Избавимся ли мы от них, если переживем распад? Ответ не очевиден.
8. Вы пишете в своем тг-канале, что знаете, что нужно делать. Что?
Нам — продолжать строить революционную организацию. Тем, кто в России, — обеспечить свою безопасность, не делать глупостей и бессмысленных неэффективных вещей, учиться драться с ментами и ждать. Тем, кто за границей — помогать нам и тем, кто в России. Ну или хотя бы не мешать.
