Это письмо Габриэль Помбо да Сильва написал в октябре 2011 года в тюрьме города Ахен, Германия, во время своего предыдущего ареста. Он передает привет греческим товарищам, рассказывает про экспроприации, жизнь на нелегале, попытку освободить заключенных друзей, и о том, как, несмотря на вооруженный отпор, его задержали немецкие пограничники.
Дорогие братья и сёстры!
Михалису и Христосу (ворвавшимся в «мою» камеру и разрушившим изоляцию, в которой я жил больше семи лет), их братьям и сёстрам, и всем остальным товарищам первого поколения Заговора Огненных Ячеек / Неформальной анархической федерации.
Моё сердце и мой взгляд всегда были рядом с вами в Греции. Я хорошо помню акцию Никоса Мазиотиса и то, как он вёл себя на суде. Это воодушевляло и влияло на нас так сильно, что однажды товарищи решили организовать собственную акцию и отправить почтовую бомбу в посольство Греции в Мадриде.
Моих товарищей арестовали в сентябре 2003-го, в самый неподходящий момент. Хуже и представить сложно. Тогда у меня время от времени бывал «отпуск» от тюрьмы. Несмотря на весь шум вокруг моего заключения, я тогда уже «отмотал» максимальный срок: 20 ЛЕТ. И из тех 20 лет 14 я был в одиночке и в изоляторе FIES. Я даже не буду рассказывать, что для меня значит потерять так много хороших товарищей, которые, устав от многолетних пыток, решили уйти «через чёрный ход, вперёд ногами».
От ареста товарищей в Барселоне меня трясло. Я мог быть с ними! «Смерть» Пако Ортица, приход к власти неофашистской Народной партии — всё это вертелось в моей голове, когда я решил сбежать.
Побег мой начался так: я поставил одну ногу перед другой. Сначала надо было отойти на нормальное расстояние. Я отошёл, пересёк Пиренеи и отправился в неизвестном направлении.
Как только я оказался за границей, я вышел на связь с товарищами. Мне удалось купить превосходные документы (с которыми я мог даже открыть банковский счёт, снять жильё и так далее). Какое-то время я думал, встречался с новыми товарищами, обсуждал разные вещи. С того момента я был Мишелем Каталди, гражданином Италии. Я решил освободить одного из товарищей, арестованных в Барселоне, и для этого мне нужны были надёжные опытные люди.
Удача была на моей стороне, когда один товарищ с Иберийского полуострова позвонил и сказал мне, что они отправляют ко мне человека. Я был уверен, что это анархист, но передо мной появился Джозепи (он тоже сбежал из «отпуска»), который не знал совсем ничего об анархии и теории. Как бы там ни было, я был даже ещё больше рад «бандиту» на своей стороне, чем «анархисту». В конце концов, я хотел освободить товарища из тюрьмы, и мне нужен был человек, который ненавидел бы тюрьму так же сильно, как я. Джозепи отсидел (в общем) 23 года, и был идеальным кандидатом. К тому же, его «специальностью» (как и моей) было ограбление банков, что тоже важно.
Тогда я не знал, на кого из товарищей на Иберийском полуострове я могу положиться (и сколько их — я полагал, что в основном либертарные молодые люди ушли в подполье). Я говорю не про «фонды солидарности» или «идеологические дебаты», а про товарищей, готовых взяться за оружие и экспроприировать деньги, угонять вертолёты, вызволять товарищей и так далее.
Мою идею освободить товарища поддержал Хосе. Чуть позже к предприятию присоединились ещё два анархиста. Мы решили, что прежде всего нам нужны деньги (два пистолета у нас уже было), и для этого мы ограбили банк. Если я правильно помню, мы экспроприировали 40 000 или 50 000 евро, которые пригодились нам на покупку машин, техники и так далее.
Несколько месяцев, как мог, я встречался с товарищами из разных регионов. Эти встречи, где мы анализировали и критиковали позиции и подходы, несмотря на всё моё уважение, оставили у меня весьма тяжёлое чувство. Возможно, я плохо перевариваю анализ итальянских инсуррекционистов. Или я не переставал думать, сколько же товарищей действительно за революционную анархию. А возможно, наше «приключение» во имя свободы и «славы» было обречено на провал с самого начала.
Тогда мне в руки попали какие-то коммюнике недавно образованной Неформальной анархической федерации. Для такого человека, как я, выросшего из АЧК (и потому уже федералиста и анархиста), идея «неформальных групп» открывала целый мир возможностей. В Северной Европе об идеях инсуррекционизма почти и не знали.
28 июня 2004 года в Германию на BMW отправились три анархиста и моя аполитичная сестра. В полдень на въезде в Ахен перед нами появилась патрульная машина пограничников (BGS) и просигналила нам ехать за ней.
И мы за ней поехали (за рулём была моя сестра) на заправку.
На заправке к нам вышел один из пограничников и спросил наши паспорта. У Хосе с собой был поддельный испанский паспорт (очень хороший), так что звали его Альфонсо Домингес Помбо. Моей сестре он мог приходиться двоюродным братом. У Барта был бельгийский паспорт, и они с моей сестрой оказались «чисты».
Конечно же, у Хосе и у меня было оружие, и мы были готовы спасать свои шкуры любой ценой. Мы понимали, что нас ждёт.
Пограничник с нашими паспортами ушёл минут на 10—20. Вернулся он уже вместе со вторым погранцом. Паспорта наши были у них в руках. Перед нами внезапно появилась ещё одна машина BGS, так что мы оказались зажаты между двумя патрульными машинами.
Погранец «дружелюбно предложил» нам выйти из машины. С нашими паспортами всё было хорошо, но они хотели обыскать машину, поскольку в ней было слишком много иностранцев, и это выглядело «подозрительно» для Германии.
Мы вышли из машины, и пограничники принялись её обыскивать. Наше с Хосе оружие было на нас. Его — в небольшом рюкзаке, и мое — в забавной типично туристической сумке.
Досмотр машины затягивался уже дольше, чем на полчаса, когда пограничник попросил Хосе положить его рюкзак на багажник одной из патрульных машин. Но Хосе не понимал, о чем его просят, так что пограничник обратился ко мне.
Обсуждать было больше нечего. Пришло время сказать Хосе: «Ты берёшь этого, а я — того».
Несмотря на всё напряжение, было славно наконец покончить со всей этой комедией. С пистолетом в руке, я взял инициативу, и я тогда и правда думал, что у нас всё получится. Пограничник Хосе сорвался с места, как только увидел направленный на него револьвер эпохи Равашоля. И я ещё долго буду ржать, вспоминая эту картину: Хосе бежит за немецким пограничником и кричит ему: «сдавайся», «руки вверх».
К сожалению, Хосе меня неправильно понял. Когда я сказал ему «брать» пограничника, я имел в виду буквально «брать», держать того. Но мой погранец тоже убежал, так что и у меня не получилось его схватить. Но в голове всё это время были только одни мысли — о моей сестре.
Что я скажу маме? Но моя сестра держалась молодцом. Если бы она хотела (спасти свою шкуру), она могла бы сказать погранцу моё имя и обвинить меня во всём. К сожалению, полиция нас окружила, и единственное, что с нами произошло — это «похищение» двух «граждан» в попытке защитить себя. Остальное вы уже знаете…
Моя сестра (несмотря на всё, что я сказал выше), отказалась «сотрудничать» и что-либо сообщать. Откатывать пальцы и фотографироваться она тоже отказалась, и полицейские в отделении с ней вели себя жестоко. Пальцы и ДНК в итоге взяли у неё насильно, и насильно же сфоткали. Своей сестрой и своими товарищами я очень горжусь.
Я ждал (напрасно), что товарищи с Иберийского полуострова «отомстят» за нас, поскольку они защищали прямое действие как революционный метод.
По стечению обстоятельств текст моего давнего товарища появился во втором выпуске журнала Inferno, когда с ареста прошло уже больше семи лет. Но объяснялось ли там, почему движение Иберии оставило нас с Хосе одних? Мне не хочется «ругаться» или «предъявлять счета». Я хочу просто написать о нашем опыте, чтобы сохранить и распространить наши революционные и подрывные воспоминания.
Вам удалось воплотить часть мечты, моей и других людей. Или даже больше. Вы осмелились сопротивляться политической отставке. Как подметили мои товарищи в своём тексте, мы были «пионерами иберийского инсуррекционизма». Нет смысла спрашивать (хоть это и происходит постоянно со дня нашего ареста), был ли шанс появиться у иберийского инсуррекционизма, занимайся мы чем-то другим.
Но интересно знать — раз уж потихоньку перестаёт быть тайным наше прошлое и раз уж постепенно становится явью наша мечта о Неформальной анархической федерации / Революционном фронте — останутся ли наши коллеги с Иберийского полуострова ошеломлённой частью анонимного большинства или присоединятся к революционным порывам.
Как и вы, я всегда считал, что революция — это непрерывный процесс, который не останавливается в судах и тюрьмах.
Твёрдость наших убеждений и любовь к свободе придавали нам смелость. Нас можно назвать «наивными» за наше желание держать свою «судьбу» в своих руках. Но мы всегда предпочтём это хору жалобщиков и пессимистов.
Суды всегда были и остаются пространством власти, где анархисты «защищают» себя с опорой не на юридические аргументы, а на идеи и ценности, которые привели нас на скамью подсудимых.
Тюрьмы идеальны для распространения наших анархических идей и ценностей. Это университеты, где мы получаем образование по всем видам нелегальных искусств и профессий.
Товарищи в тюрьмах и в бегах, распространяйте свои идеи, делитесь воспоминаниями и историями — это компас, который поведёт наши шаги.
Не знаю, такого ли письма вы ждали к своему второму суду. Возможно, мне следовало бы написать больше про разные теоретические вопросы (в которых нам ещё есть что обсудить), но я уверен, что у нас ещё будет возможность говорить и переписываться и о том, и о многом другом.
Важно, что мы ищем непосредственных связей между нами, заключенными (кстати, у меня большие проблемы с перепиской), и что среди нас есть люди с похожими взглядами, и мы можем обмениваться мыслями, информацией и тому подобным.
Мы не будем в тюрьме всю свою жизнь. И как вы справедливо отметили в каком-то из своих писем, «власть тюремщиков ограничена тюремными стенами».
Мы с Хосе ждём депортации в Испанию. Там, по их законам, нас быстро осудят.
Германия — это для меня такая часть жизни, которую я бы хотел забыть. Нигде я не видел заключённых более позорных, более готовых доносить и лизать зады, чем те, которых я там встретил. Я не про идеализм или страсть. То, чего мне не хватало, — это общения с людьми, у которых есть хотя бы минимум гордости — оппозиционно настроенных, революционеров. Этот факт изолировал меня сильнее (и, конечно, ранил меня глубже), чем институция сама по себе. За семь лет в этой стране я не смог (или не захотел) создать ни одной крепкой связи ни с кем из «радикальных левых». Я не хотел «сбавлять тон» своих слов, чтобы «радикальное сообщество» меня «принимало».
От текстов про нас («ахенскую четвёрку») в «левых» (в том числе анархистских) рассылках, зинах и журналах у меня довольно часто складывалось впечатление, что единственной моей заслугой считается «тюремная борьба», а об интенсивной революционной работе и том, что я предпринимал, когда был на «воле», умалчивалось (осознанно или нет). Точно так же мои тексты о политике ждала цензура или отсутствие интереса.
Но сейчас я пишу обо всём этом в моей новой книге, которая требует намного больше усилий, чем я думал, особенно в части о политике.
Мне было нужно дождаться «сигналов» от своих товарищей на воле, прежде чем написать о моем/нашем недавнем прошлом и его последствиях (для всех нас в отдельности). Возможно, коммуникация возобновится благодаря этим «сигналам». И, возможно, все мы используем шанс написать новую главу истории анархизма в Иберии — и это будет ещё одна река, впадающая в открытое море анархии. Сейчас почва плодородна, а мир разваливается на части.
Мы делали то, что могли, и мы продолжаем делать то, что можем. Давайте надеяться, что каждое новое поколение Заговора Огненных Ячеек / Анархической федерации Иберии будет гораздо лучше, энергичней и эффективней, чем мы.
Несмотря на больше чем 27 лет моего заключения в Испании и Германии, и несмотря на то, что я не знаю, когда я выйду, я абсолютно уверен, что извиняться мне не за что. Я жалею только о том, что мог быть мудрее и приверженней в моменты своего пересечения с ходом истории.
Этими словами, что разбивают мою изоляцию, пересекают границы и попадают в сердца людей в Греции и по всему миру, я обнимаю наших братьев и сестёр из Заговора Огненных Ячеек / Неформальной анархической федерации.
Да здравствует Неформальная анархическая федерация / Международный революционный фронт!
Да здравствует революционная организация Заговора Огненных Ячеек / Неформальная анархическая федерация!
Да здравствует анархия!
Габриэль, Ахен, октябрь 2011
