Альфредо Коспито на суде по делу "Севилла"

Мы публикуем заявление, сделанное Альфредо Коспито, который вместе с другими товарищами обвинялся (среди прочего) по делу “Севилла”, на предварительном слушании, состоявшемся 15 января в Перудже. Альфредо Коспито присутствовал на слушаниях по видеосвязи из тюрьмы Банкали (Сардиния), где он содержится в рамках режима 41bis (предполагающий полную изоляцию заключенного), и зачитал заявление. Слушания закончились снятием всех обвинений со всех подсудимых, что позволило завершить печально известное дело, которое, помимо того, что было направлено на замалчивание анархистских революционных публикаций, сыграло центральную роль в переводе Альфредо в режим 41bis. На несколько часов Альфредо смог услышать голоса своих товарищей, увидеть их лица, заговорить, разрушив стену молчания, в которой они пытаются его похоронить. И это, безусловно, более волнующий момент, чем любое решение, принятое государственным бюрократом. В частности, слова самого Альфредо звучат как мощное обличение тоталитарного ужаса режима 41bis. Отпечатки детских рук на разделительном стекле в комнате для свиданий должны всколыхнуть совесть тех, у кого она еще есть.

Мы не знаем, в какой степени вмешательство товарищей в зале суда как-то повлияло на решение суда не ввязываться в шаткий судебный процесс. Однако 15 января стало ясно, что последующие возможные слушания также, несомненно, предоставят возможность вмешаться, разрушив стену изоляции 41bis, от имени Альфредо и других обвиняемых товарищей. Конечно, для того, чтобы начать мобилизацию против международного позора 41bis, не обязательно проводить судебный процесс, подобный этому, но в сейчас важно использовать все возможные пути, чтобы не позволить властям оправдывать применение режима 41bis. Сейчас, как никогда, необходимо выбрать другие пути и активизировать инициативы против 41bis и подстрекательской и репрессивной политики государств.

Заявление Альфредо Коспито на предварительных слушаниях по «Суду над Сибиллой»

Сегодня вы, представители судебной власти этой республики, отдаете нас под суд за то, что мы пишем на стенах, за наши слова, за наши книги и журналы, принуждая, по сути дела, анархию к подпольной жизни. Мы в хорошей компании, с этим постфашистским правительством цензура и репрессии распространяются на весь социальный организм, ускоряя переход от тоталитарной демократии к трагикомическому оперному режиму. Говоря это, я должен поблагодарить вас: после года молчания, благодаря вашему позорному и анахроничному преследованию, я могу публично выражать свои мысли. Пусть отдаленно, пусть на короткий миг, но сегодня я могу сорвать кляп, средневековую уздечку 41bis, которую умеренное левое правительство наложило на меня много лет назад, чтобы заставить замолчать неудобный голос, пусть незначительный и неважный, но безусловно вражеский для вашей демократии. Эти два года особого режима совершенно точно открыли мне глаза на истинное лицо вашего закона, ваших конституционных прав, показав мне криминогенную систему, состоящую из непристойного, грубого и убийственного тоталитаризма.

Сегодня в этом зале суда мы проходим инквизиционный процесс, основанный на интервью, данном через обычную тюремную почту, а не на беседе с моей сестрой во время посещения тюрьмы, как хочет нас убедить обвинение, притащившее ее в здание суда только за то, что она не прекратила навещать меня в тюрьме.

Это классическая стратегия всех авторитарных режимов, регулярно используемая режимом 41 bis, – сжигать все мосты и эмоциональные связи на выходе из тюрьмы. Показательно, что при каждом посещении я вижу отпечатки детских рук на защитном стекле, отделяющем детей от отцов или матерей. Но, в конце концов, чего можно ожидать от демократии, которая сажает детей в тюрьму?

Конечно, я беру на себя всю ответственность за интервью, по причине которого сегодня я оказался в 41bis, в конце концов, я беру на себя всю ответственность за все свои работы, последней из которых в хронологическом порядке является небольшое эссе об опыте MIL 1 в постфранкистской Испании, написанное на строгом режиме до перевода в эту могилу для живых, которое, я уверен, уже было опубликовано или вот-вот будет опубликовано.

И в этом заключается особенность этой моей судебной истории. Меня поместили в этот режим, чтобы навсегда заставить замолчать по обвинению в «руководящей роли», как вы определяете меня на своем искаженном и извращенном языке. Неприятный прецедент, мой, с тревожными последствиями. Преуспев в проталкивании тезиса о том, что анархист может играть руководящую роль, роль, которая по своей сути является авторитарной и, следовательно, несовместима с самой идеей анархии, открывает широкие ворота 41bis для любого, кто нарушает власть, будь то отдельный революционер или радикальное движение, а также облегчает аномальные судебные преследования, подобные тому, свидетелем которого мне приходится быть сегодня в качестве обвиняемого. Я заявляю об этом, потому что твердо убежден, что мой перевод в режим 41bis и сам этот судебный процесс по сути являются посягательством на свободу мысли и свободу прессы. В этом суть дела, суть этого процесса.

Опасность режима 41bis нельзя сводить к смехотворному правому главарю, который расставляет жалкую ловушку для столь же смехотворной политической оппозиции (показательным в этом отношении является мой перевод два года назад из одной секции в другую в связи с приездом политиков из Рима, чтобы устроить маленький театр с разными актерами по выбору). Его реальная опасность – нечто гораздо более туманное, мощный инструмент для грозного репрессивного короткого пути в случае социального конфликта. Что может быть лучше для того, чтобы заставить замолчать радикальные движения и оппозицию, чем уже действующий и проверенный режим чрезвычайного положения. Исключительное положение, в котором приостанавливаются многие права, в котором царит абсолютная цензура, уже проверенная десятилетиями практики на местах. Кто первым испытает этот особый режим на своей шкуре? Товарищи, которые борются за Палестину? Анархисты, которые продолжают говорить о революции? Коммунисты, которые никогда не сдавались? Четверо из них с гордостью сопротивляются десятки лет этому режиму в самой абсолютной изоляции, ни разу не прогнувшись.

Если империалистическая война Запада реакцией выплеснется за пределы Украины и ворвется к нам, если социальные конфликты превысят устойчивый предел шаткого механизма или даже если просто мягкий и постепенный переход к режиму окажется невозможным, 41bis, благодаря своему лоску законности, станет идеальным репрессивным инструментом для насильственного обезболивания общества, своего рода касторовым маслом для приведения непокорных элементов в порядок, постепенным и законным переворотом. И это объясняет, почему в отсутствие реальной чрезвычайной ситуации необходим режим чрезвычайного положения. Чтобы заставить людей принять это принуждение, эту аберрацию собственного закона, что может быть лучше троянского коня, чем борьба с главными злодеями, мафиози? Незащищенные люди, ставшие неисправимыми благодаря тем же политикам, которые сначала использовали их для грязной работы, а затем похоронили здесь, чтобы избежать обвинений в оказанных и невозвращенных услугах. Открытая тайна, которая уже никого не удивляет.
Под предлогом борьбы с мафией вы попираете сами свои законы; предав Конституцию, вы обнажили ее несостоятельность и ее настоящую «фиговую листву». Под предлогом борьбы с мафией вы устроили своего рода этническое преследование. Здесь, вместе со мной, только люди из Калабрии, Кампании, Сицилии, Апулии и, очевидно, также цыгане-рома, непрезентабельные дети Юга, населенного гражданами класса «Б». Люди, которых иногда сажали в тюрьму только за то, что они носят свою фамилию.

Люди, чьи теоретически неотъемлемые права отрицаются, чтобы подтолкнуть их к покаянию, которое в вашей аберрантной концепции права конкретизируется в доносах на собственных отца, мать, брата и сестру. Адвокаты, обвиняемые в сговоре, когда их не запугивает прокурор Торквемада, закрытые посещения без какого-либо физического или человеческого контакта, посещения, во время которых родственников насильно заклеивают пластырем, чтобы скрыть любую татуировку на их теле, и все это фиксируется в поисках предлогов для ареста и расследования. Дамоклов меч постоянно висит над их головами, наводя ужас на тех, кто, не теряя самообладания, не желает расставаться со своими близкими. Государственный терроризм, направленный на то, чтобы лишить заключенных самой естественной солидарности – солидарности с детьми, женами, мужьями и матерями, единственной солидарности, которую люди здесь могут себе позволить и понять. Репрессивная техника, которая лишает нас человеческой солидарности и сопереживания, дегуманизирует нас. В этот момент с заключенным можно делать все, что угодно, потому что он больше не человек, а просто номер, из которого нужно выудить информацию. Если же он не сгибается, заключенный становится объектом пыток с убийственной изоляцией, лишающей его всякой надежды, в случае пожизненного заключения без права на досрочное освобождение – до самой смерти. Концепция права, достойная вашей этики. Это проказа, которую вы называете цивилизацией.

Альфредо Коспито, январь 2025 г.

Справка

Альфредо Коспито — итальянский анархист, которого приговорили к 10 годам лишения свободы за покушение на убийство главы итальянской атомной энергетической компании ansaldo nucleare в 2012 году, а затем к пожизненному заключению за взрыв казармы карабинеров. в 2022 году коспито был помещен в тюрьму 41-bis, которая предусматривает одиночное заключение.

в течение этого времени коспито находился в изоляции и подвергался пыткам в условиях 41-bis в нарушение его права на справедливый суд, частную жизнь и переписку. режим предусматривает запрет на общение с другими заключенными, цензуру корреспонденции, один час ежемесячных встреч со стеклянной перегородкой и «интеркомом», 10 минут телефонных разговоров в месяц с членом семьи, вынужденным звонить изнутри казармы карабинеров. заключенным также запрещено получать газеты и книги, а в камерах сильно ограничено наличие предметов.

В 2006 году в подобное учреждение были интернированы четверо заключенных brigate rosse — одна из них, Диана Блефари, покончила с собой в октябре 2009 года, вскоре после того, как она попала в 41-bis. это прецедент, который, несмотря на протесты, до сих пор не привел к упразднению режима.

Перед лицом столь преступного лишения жизни у коспито не было другого выхода, кроме как ответить голодовкой, которая серьезно ухудшила его здоровье. но суд отклонял его апелляции на каждом шагу, отдавая свою жизнь в их руки.

Письмо Альфредо Коспито из тюрьмы об объявлении голодовки 2023 год

Моя борьба против 41-bis — это индивидуальная борьба анархиста, я не отдаю и не получаю приказов. Я просто не могу жить в таком бесчеловечном режиме, как 41-bis, где я не могу свободно читать то, что хочу: книги, газеты, анархистские периодические издания, художественные и научные журналы, а также литературу и историю. Единственная возможность для меня выбраться — это отречься от анархизма и отдать кому-то свое место.

Это режим, где я не могу иметь никакого человеческого контакта, где я не могу даже увидеть или потрогать травинку, или обнять любимого человека. Режим, при котором фотографии твоих родителей изымаются. Режим, при котором тебя заживо хоронят в могиле в положении мертвеца. Я буду продолжать свою борьбу до конца, не по «долгу службы», а потому что это не жизнь.

Если цель итальянского государства — заставить меня «отмежеваться» от действий анархистов за этими стенами, то я отвергну эти требования, как хороший анархист. Я считаю, что каждый сам отвечает за свои действия, и как участник антиорганизационного течения я ни с кем не «ассоциирован» и поэтому не могу ни от кого «отмежеваться». Аффинити — это другое дело. Последовательный анархист не дистанцируется от других анархистов из соображений оппортунизма или удобства.

Я всегда с гордостью защищал свои действия (даже в суде, поэтому я здесь) и никогда не критиковал действия других товарищей, тем более в ситуации, подобной той, в которой я оказался.

Самое большое оскорбление для анархиста — быть обвиненным в том, что он отдавал или получал приказы.

Когда я находился в условиях строгого режима, там также была цензура, и я не выпускал никаких «пиццино» (небольшая записка с посланием написанным при помощи шифра), кроме статей в анархистские газеты и журналы. И прежде всего, я мог свободно получать книги и журналы и писать книги, читать то, что хотел, мне даже было позволено развиваться, жить.

Сегодня я готов умереть, чтобы мир понял, что такое 41-bis на самом деле. 750 человек страдают от этого не протестуя, их постоянно очерняют средства массовой информации. Теперь моя очередь: вы очернили меня как кровожадного террориста; затем вы освятили меня как анархиста-мученика, который жертвует собой ради других; затем вы снова очернили меня, преследуя меня как жуткий призрак. Когда все закончится, меня, без сомнения, вознесут на алтарь мученичества. Нет, спасибо, я не в настроении, я не поддаюсь вашим грязным политическим играм.

В действительности, настоящая проблема для итальянского государства заключается в том, что все права человека, которые нарушаются этим режимом 41-bis во имя «безопасности» и все приносится в жертву ради него, станут известны. Хорошо! Вам нужно было дважды подумать, прежде чем поместить сюда анархиста. Я не знаю, какие реальные мотивы и политические манипуляции стоят за этим. И потому что кто-то использовал меня как «отравленное яблоко» в этом режиме. Было довольно трудно не предугадать, какой будет моя реакция на эту «не-жизнь». Итальянское государство — достойный представитель лицемерия Запада, который постоянно дает уроки «морали» остальному миру. 41-bis дал уроки, которые были хорошо усвоены такими «демократическими» государствами, как Турция (товарищи курды знают кое-что об этом) и Польша.

Я убежден, что моя смерть станет препятствием для этого режима и что 750 человек, страдающих от него десятилетиями, смогут прожить достойную жизнь, что бы они ни совершили. Я люблю жизнь, я счастливый человек, я не променяю свою жизнь ни на чью другую. И именно потому, что я люблю ее, я не могу принять эту безнадежную не-жизнь.

Спасибо вам, товарищи, за вашу любовь.
Всегда за Анархию.
Никогда не сдавайтесь.

источник