Димитрис Хацивасилиадис, находящийся в розыске боец Революционной Самообороны, выпустил заявление о том, что арестованные анархисты Евангелос Статопулос и Дионисий Бака помогали ему укрыться от репрессий по старой дружбе, а весь изъятый арсенал оружия принадлежит ему.
В письме анархист рассказывает о политических процессах в Греции и по всему миру, нынешнем состоянии Революционной Самообороны и принципах вооруженной анархической организации:
С субботы 9 ноября, после полицейского рейда в доме человека, в котором он жил в течение многих лет, этот человек и еще один, преследуемый боец и политический заключенный в прошлом, были заключены в камеры греческого государства, столкнувшись с тяжелыми обвинениями. Пропагандистские СМИ режима, которые берут на себя работу по распространению сценариев репрессивных механизмов, изображают двух арестованных, а также меня, как членов вооруженной организации Революционная самооборона, которые готовили, по подозрению “контртеррористического агентства”, новые нападения. Начиная с этих арестов и под дополнительным предлогом по розыску меня, государство развязало массовую террористическую операцию против анархистов и более широкого общественного движения. Находясь в эпицентре этой операции, я должен публично заявить о своей политической позиции и характеристиках нынешней агрессии режима, направленной против общества и движения.
Кроме того, учитывая арест двух заключенных (которые в настоящее время являются политическими заключенными, поскольку они преследуются в рамках такой операции), мои личные обязанности и справедливость побуждают меня публично рассказать о реальных фактах.
Априори, организации вооруженного сопротивления нужно оружие. Однако оружие само по себе не является оружием организации. Даже оружие, которое было определено как инструмент конкретной организации и которое, как таковое, несет символическую ценность помимо практического потенциала каждого оружия, само по себе недостаточно для поддержания организации и её политической деятельности. Скорее, необходим коллективный орган, который осуществляет публичное присутствие организации на основе ее действий.
Это объективный факт, что организация Революционная самооборона бездействовала в течение многих лет. Читая её публичные тексты и, в частности, её конкретные политические цели, можно сделать несомненный вывод о том, что конкретная организация на длительный период покинула свое поле борьбы. Разумеется, недостатка в поводах для действий не было. Капиталистическая агрессия непрерывно усиливалась всеми правительствами. Из подчиненных классов выжимаются все соки ради банковской системы уже более десяти лет. Продолжаются убийства руками государственных убийц и боссов. Так же, как убийства полицией Зака Костопулоса и Эбука Мамасубека или косвенные убийства заключенных в тюрьмах и мигрантов на границах и в концентрационных лагерях. Сквоты, которые составляют открытые базы антикапиталистического движения, пространства, в которых мир солидарности, равенства и свободы строится здесь и сейчас, подвергаются одной атаке за другой с начала правительства СИРИЗА и до сегодняшнего дня. Во всем мире угнетенные восстают и борются, сталкиваясь с убийственными контрреволюционными государственными механизмами. В Латинской Америке анархисты и коренные народы похищаются и казнятся по приказу многонациональных компаний.
Вот уже много лет нарастающее государственное насилие не получала против него ответов со стороны организации Революционной самообороны. Ничто не указывает на то, что Революционная Самооборона продолжала существовать как организация. Количество и разнообразие предметов, случайно обнаруженных репрессивными механизмами 9 ноября, не являются достаточными без наличия политически целенаправленных действий для образования организации; они также не могут доказать, что шла подготовка к конкретным актам. Кроме того, описание, данное самим «контртеррористическим» агентством, поспешная передача предполагаемой инфраструктуры в легальный дом из-за возможного признания одного человека, когда этот легальный дом, возможно, уже был выявлен, не соответствует бережности, мерам безопасности и дотошности, которые характеризуют организацию. И уж конечно, ни одна организация не стала бы планировать мелкое ограбление рядом с домом, где, согласно сценариям «контр» террористов, указанная организация вела какую-то деятельность.
Безусловно, кто-то несет ответственность за владение этими предметами. Только я принимал решение и практическую ответственность за сохранение этих предметов, зная, что у меня было. Это было личное политическое решение для сохранения истории социального сопротивления и вклада в нужды защиты социальной борьбы всякий раз, когда это становилось необходимым и осуществимым, в разгар грубого убийственного нападения, которое бесконечно совершается на эксплуатируемых, исключенных и движения. Орудия сопротивления, даже во времена отступления, упадка, фрагментации и застоя, не могут быть отброшены или утоплены в океане. Кто-то должен взять на себя эту обязанность. В это время именно я взял на себя такую обязанность по хранению различных материалов, которые попали в мое владение. Таково мое политическое восприятие и этика.
С позиции человека, который взял на себя ответственность за хранение оружия, флага организации сопротивления, я сообщаю движению, что Революционная самооборона перестала существовать как политический орган, как организационная структура и не осуществляла практической деятельности уже с 2017 года. Не мое дело лично говорить о существовании и конце той или иной организации. Что касается её действий, то её публичные текста говорят сами за себя. Что касается истории её формирования, её развития и её окончания, то это политическая дискуссия, которая принадлежит движению сопротивления и особенно тем, кто будет продолжать вооруженную борьбу. Конечно, это обсуждение не может происходить в контексте сценариев, созданных репрессиями.
Человек, в доме которого были найдены вышеупомянутое оружие и другие предметы, не имел никаких политических обязательств и никакого отношения к предыдущей или будущей незаконной политической деятельности. Его участие трагично. Он является близким другом, который согласился помочь в трудный момент. Взяв меня к себе, он принял как неизбежную необходимость, обусловленную моим трудным положением, без какой-либо выгоды, вместо этого только принимая большой риск, чтобы временно переместить мои вещи в свой дом, не зная точного содержания багажа. Все предметы были переданы по моей собственной инициативе в его дом после моего ранения, потому что именно там я оказался и где я получил эту неоценимую солидарность по отношению к раненому человеку от друга, который с тех пор подвергался преследованиям. К сожалению, я не успел вовремя выпутать человека, который рисковал своей свободой ради меня.
Другой человек, товарищ и бывший политзаключенный, также не знал, что было передано в дом моего друга. Ни один из них, ни кто-либо другой не знал и не несет никакой ответственности ни за один из предметов, находящихся в моем хранилище, за их происхождение или за политическую историю конкретного оружия, которое использовалось организацией вооруженного сопротивления. Если бы нашелся хоть один человек, который разделил бы со мной ответственность за предметы, которые я хранил, тем более, если бы существовала организация, не было бы необходимости передавать все это в дом человека, к которому я обращался за медицинской помощью.
Особенно в отношении ситуации, с которой сейчас сталкивается мой друг, из-за ошибок, которые были не его, я несу личный груз ответственности. Мой выбор передать материал, который я хранил, в руках репрессий оказались замешаны лица, которые не имели ни знаний, ни ответственности, и, кроме того, это ухудшало мою позицию перед контрреволюционными репрессиями, предоставив органам репрессий повод для выдумывания сценариев об организации. Это грязная тактика для государства, вкладывать деньги в такие условия политически.
Единственной «оплошностью» человека, который меня принимал, была его дружелюбная преданность. Тот, у кого было самое чистое намерение защитить друга, несмотря на риск, не должен быть списан движением. Напротив, он является примером социальной солидарности, и те, кто это чувствует, должны его поддерживать.
Репрессивные механизмы, осознавая трудности, связанные с поиском доказательств участия в организации вооруженного сопротивления, которая по-прежнему бездействует и не имеет никаких оснований предполагать, что имели место подготовительные действия, пытаются создать сценарии планируемых будущих нападений. Но их усилия настолько незначительны, что они вынуждены прибегать к самой нелепой пропаганде, чтобы создать подходящую обстановку. Они дошли до того, что снабдили журналистские рупоры “информацией” о том, что в последний раз, когда я подписывался в местном полицейском участке, я был агрессивен и угрожал полицейским! Вот так готовятся вооруженные нападения! Предполагаемый член подпольной политической организации во время подготовки вооруженного нападения сам лично предупреждает об этом! Кого убедит такой невероятный рассказ?
Однако, эти сценарии мыльной оперы совсем не смешны. Профилирование анархиста, находящегося в бегах, как человека, который полон решимости стрелять в любой момент, в то время как у него нет разумных оснований, создает основу для потенциальной казни как нормальной и упреждающей легализованной возможности. “Контртеррористическое агентство”, его рупоры и их политические руководители подталкивают органы репрессий к политической казни, и они заранее берут на себя эту ответственность.
Эта очевидная, необоснованная попытка государства представить арестованных вместе со мной как вооруженную политическую организацию является выражением исторического ревизионизма. Несмотря на то, что Революционная самооборона не подавала признаков своего существования в течение значительного периода, преследователи с нетерпением хотят показать свою мощь, теперь, когда они получили возможность, которая никоим образом не была продуктом их собственного труда. Потому что наследие сопротивления-это опасные символы для будущего. Политическая цель власти состоит в том, чтобы спроецировать “демонтаж” революционной организации, которая до сегодняшнего дня не получила никакого удара, а также как можно дольше продливать плен бойцов, которые попадают в их руки.
Нынешняя ситуация делает еще более настоятельной задачу государства наполнить нас трепетом по поводу своей военной и судебной власти, обездвижить тех, кто сопротивляется, разоружить общественное движение, предотвратить возникновение новых коллективных структур боевой борьбы. Это время, когда убийц, подобных убийцам Зака и Эбуки, не опознают, хотя те, кто несет политическую ответственность, известны, но также время, когда идентифицированные и известные убийцы Алексиса Григоропулоса выходят на свободу. Это время, когда, в то время как исламский фашист Эрдоган обвиняет христианско-фашистское греческое государство в вооруженных нападениях на мигрантов в Эгейском море, греческое правительство рекламирует такие нападения. Это момент, когда годовщину восстания 73-го года празднуют агенты хунты, военная оккупация университетов и районов, избиения на камеру, массовые аресты, лекции в школах и объявления в средствах массовой информации. Как будто они говорят: «Не обманывайте себя! Тогда победили именно мы!».
Следовательно, что дополняет политическую цель «успеха» против вооруженной организации, так это ревизионизм против бывшего политзаключенного, которого обвиняли в участии в другой революционной организации – «Революционной борьбе», организации с большой историей и активными заключенными сегодня. Все бойцы, которые в какой-то момент оказались в плену, навсегда остаются заложниками. Это часть контрреволюционной стратегии государства, которое ищет способы сокрушить тех, кто не отказывается от борьбы.
Худшей, самой аморальной и антисоциальной практикой, которую государство выбрало для того, чтобы шантажировать меня, был арест и судебное преследование моей партнерши и отрыв нашего ребенка от ее родителей, пусть даже на три дня, пусть даже в качестве угрозы. Это бесстыдное лицемерие. Товарищ был взят в плен и обвинен в хранении оружия, потому что в нашем доме “были найдены ножи ” (Я предполагаю, что они имеют в виду инструменты для активного отдыха, которые были в тайнике). Эти же инструменты были проверены полицией государственной безопасности, которая обыскала мой дом в присутствии государственного прокурора 26 августа, после первых вторжений против сквотов со стороны нового правительства. Тогда они не считались оружием. Теперь, учитывая недавний обыск и моё недавнее бегство, кто может поверить в сценарий, что в этом доме было оружие? Что еще могут придумать преследователи, чтобы давить на меня и мое социальное окружение?
Такая практика не нова. Существует долгая история вымогательских преследований в отношении членов семьи. Запугивание и раскол семей является историческим наследием греческого фашизма. От гражданской войны до сегодняшнего дня. Недавним характерным примером было похищение ребенка заключенных-анархистов и членов «Революционной борьбы», Полы Рупы и Никоса Мазиотоса, событие, достойное массового похищения детей во времена королевы Фредерики.
Разумеется что, массовые обыски, которые последовали за двумя арестами и продолжаются до сих пор, являются выражением того же тоталитарного терроризма. Помимо моего социального окружения, целью террористических операций является всё политическое движение сопротивления. Министр фашистской службы Novartis, которого навестили товарищи-анархисты, разбросавшие листовки у его дома, сообщает о «надругательстве над семейным очагом», в то время как государство вторгается в десятки домов и похищает товарищей-бойцов. Может ли охота на одного человека предоставить алиби для вторжения в общественную жизнь, для похищений, угроз и преследований многих?
Именно в этом же контексте средства массовой информации ссылаются на сквот GARE. Это модернизированная криминализация общественного движения. Я напоминаю, что сквот GARE трижды подвергался налетам полиции. Первый состоялся в ноябре 17 года, вскоре после последней политической акции организации «Революционная самооборона», а следующий – в феврале 18 года вместе с двумя другими сквотами, на которые были совершены набеги.
Здесь я должен прокомментировать появление общего обвинения в адрес “революционного фонда”. Это обвинение было придумано в недавнем прошлом для того, чтобы положить различные судебные дела в один мешок, смешать политические действия и организации с деятельностью, представляющей частный интерес, и обременить преследуемых борцов дополнительными обвинениями и дополнительным сроком тюремного заключения. В нашем случае это еще одна вишенка на макушке сценария об “уничтожении” революционной организации.
По случаю этого комментария об экспроприации в магазине казино OPAP в Холаргосе я должен признаться, что я сам себя ранил. Кроме того, из видеозаписей видно, что пистолет попал мне в руки, чего бы не случилось, если бы я уже получил травму. Ответственность за это неуклюжее обращение лежит исключительно на мне. Версия, при которой один ранил другого, направлена на то, чтобы усилить обвинения и посеять недоверие среди бойцов. И, конечно же, ничто не связывает товарища Статопулоса с ограблением.
Механизмы репрессий воспользовались неожиданно предоставленной им возможностью. Однако уже с первых дней крайне правого правительства началась новая операция по политическому уничтожению бойцов и в более широком смысле социального и анархистского движения. Помимо общих правовых и исполнительных мер (отмена университетского убежища, новые уголовные кодексы, выселения из сквотов, репрессии и аресты при мобилизации, военная оккупация в Экзархии и центре Афин, преследование и содержание под стражей без каких-либо предлогов, продление сроков тюремного заключения для политических заключенных), имел место ряд персонализированных нападений. Я сделал публичное заявление сразу после угрозы, которую я официально получил от полиции безопасности и прокурора 26 августа, что они повесят на меня, при первой возможности, «наркотики и оружие.» С тех пор они не переставали посылать мне сообщение, что в любой момент «мой черёд скоро наступит». Ясно, что эти угрозы не касались предметов, которые были обнаружены сейчас, и о которых «антитеррористическое агентство» ничего не знало, тогда бы они бы действовали немедленно. Это была политическая директива.
Государство не стесняется применять военизированные методы. Они сделают все, чтобы подавить сопротивление, немедленно подавить грядущее восстание, не допустить никаких корней для революционных перспектив. Углубление всеобщей капиталистической атаки – это условие, которое приводит к развязыванию репрессий. В этих обстоятельствах следует ожидать, что репрессивные механизмы попытаются построить «уничтоженную» организацию, используя все, что они могут, для создания своих придуманных связей.
Это же условие толкает бойцов в подполье. В связи с натиском фашистского режима, сохранение способности к боевому сопротивлению, несмотря на слабости и ошибки моих собственных усилий, является проявлением предусмотрительности.
Понятно, что были допущены ошибки, которые стали подарками для стервятников репрессий. Независимо от деталей, я лично несу политическую ответственность за все ошибки, допущенные с момента моего ранения, потому что только я один знал все связанные с этим риски. В свое время публично в движении будет проведена аналитическая самокритика. Во всяком случае, сценарий всемогущего государства, которое с самого начала держит всех в ловушке и которое нападает, когда “плохие” делают ход, нереален и ему не следует верить. Это сценарий, который служит произвольным обвинениям, массовым преследованиям и всеобщему запугиванию.
Мы сталкиваемся с олигархической системой, которая неуклонно движется к окончательному грабежу. Фашизм разворачивается без всякого притворства. Если мы не будем высоко держать флаг свободы и солидарности, все будет предоставлено коррупции и грабежам, которые начинаются с вершины капиталистической пирамиды. Мы несем ответственность за мир, который мы создаем для детей этой земли. Анархисты на протяжении всей своей истории находились на первой линии социального сопротивления. И именно такими мы должны оставаться. Для единственной цели, которая объединяет человечество.
За социальную революцию, которая уничтожит эксплуатацию и людоедскую буржуазную цивилизацию, за мир, где люди будут жертвовать собой ради друг друга.
Бои на тыловом фронте, которые мы вели на греческой территории последние восемь лет, освещаются повстанцами планеты, которые не отступают перед лицом смертоносных сил государств, как сегодня в Чили, Ираке и Иране, даже во Франции, всегда в Палестине и в Индии.
Они освещены новыми общинами сапатистов в штате Чьяпас.
Они освещены тысячами мучеников конфедералистского социального сопротивления на севере Сирии, в Бакуре, в Башуре и Роджилате, местными жителями и солидарными интернационалистами, которые защищали Сере Кание от исламских фашистов, которых поддерживали все империалистические государства, и которые ушли свободными с высоко поднятыми ружьями.
Димитрис Хацивасилиадис, 22 ноября 2019 года
источник, перевод Анархия Сегодня
