Иван Асташин – осужденный за участие в “Автономной боевой террористической организации”. Асташин сидит уже девятый год. В заключении он стал анархистом. Сначала Асташин отбывал наказание в Красноярской ИК-17. В 2014 году его этапировали в Норильск.Эту статью он написал в заключении.
Россия. Тюрьма. Понятия
Ч. 1 ст. 106 УИК РФ: “Осужденные к лишению свободы могут привлекаться без оплаты труда только к выполнению работ по благоустройству исправительных учреждений и прилегающих к ним территорий”.
На неискушенный взгляд вроде бы все нормально. Благоустройство там; цветочки, наверное, возле бараков сажают… Сами для себя же. Что тут такого?
Ан нет. Все не так просто.
Начну с того, что это самая известная среди зэков статья УИК. Современный каторжанин может не знать вообще никаких статей УИК, но уж про 106-ю слышал наверняка.
Так в чем же дело?
Во-первых, надо помнить, что мы в России, а не в цивилизованной Европе. Во-вторых, в тюрьме. А в российской тюрьме даже распоследний ключник считается с “понятиями”.
Между тем злые полицейские в злых зонах любыми путями стараются “сломать” зэка, чтобы он переступил через эти самые “понятия” и через чувство собственного достоинства.
What the fuck? – воскликнет кто-то.
Кастовая система
Чтобы разобраться в этом, надо принять за аксиому то, что в отечественной пенитенциарной системе все зэчье разделено на касты – “масти”. И у каждой касты свой удел. И это данность. Даже легавые, встречая этап, интересуются у каждого вновь прибывшего, кем тот живёт, – дабы чего не вышло.
Основную массу населения зон и тюрем, скажем, 70%, составляют “мужики”. Так и говорят: “Живет мужиком”. Мужики живут сообща, придерживаются того самого Уклада (свод основных правил жизни в тюрьме, таких, например, как, например, “при разговоре не поднимайте ни рук, ни ног”. – С.Р) и “понятий”, прислушиваются к Бродягам (это тоже каста), чтят Воров и вместе противостоят полицейским – по крайней мере, так декларируется.
Вторая по численности каста составляет около 10–20% от всего количества заключенных, хотя, конечно, в разных зонах по-разному. Это “красные”. Они же козлы, вязаные, шерсть. Это зэки, которые работают на администрацию (дневальные, завхозы, коптеры, бригадиры, “пожарники”, прессовщики) или являются хозобслугой (баландёры, посудомои, рабочие из стройбригады). “Красные” обычно живут по принципу “каждый сам за себя” и почти всегда работают с оперотделом. Мужик может “повязаться”, но красный мужиком уже не станет. Обратной дороги из козлятника нет.
Далее, на самой нижней ступени социальной лестницы стоят обиженные – они же петухи или дырявые. Это особая каста – “неприкасаемая”.
Каждому свое
Соответственно, если есть разделение на касты, есть и “разделение труда”. Причем петух может делать любую работу, но, если ты живешь мужиком, тебе нельзя делать работу ни вязаного, ни обиженного. В тюрьме в таких случаях обычно используют слово “неприемлемо”. В противном случае ты сам можешь оказаться в козлятнике или в петушатнике. Или, как минимум, заработать “сбой по жизни”.
Что все это значит? А значит это, что тебя уже не примут в обществе. Или, в случае “сбоя”, будут относиться как к неполноценному.
Выглядит это так. Малой приехал этапом из ИК-17 в ИК-15, просидел две недели в карантине и вышел в лагерь. В бараке у него первым делом поинтересовались: кем живешь? Мужиком. Ну и коли так, то и встретили соответствующе. Сварили чифира, собрались, дали сигарет, чая, мыльно-рыльного на ход ноги. Сидят, чифирят, общаются мужики.
Лысый: “А чем занимался на 17-й? Может, работал где?”
Малой: “Да так, ничем… Ну, в баню выходил работать…”
В этот момент кружка с чифиром, идущая по кругу, останавливается и Малому уже больше не передается.
Лысый: “Где-где? В бане работал?!”
Тихий: “Так там же петухи работают…”
Малой: “Не только петухи… Вязаные работают”.
Немец: “Ну уж точно не мужики!”
Лысый: “Мужику неприемлемо в жилке работать, тем более в столовой, в бане. Ты не знал, что ли?! Ты же с Бурятии приехал, там всё доводят”.
Малой: “Да я только три дня там работал…”
Немец: “Какая разница – два дня, три дня?! А если бы ты в жопу только два дня е***ся, что – не петух?”
Лысый: “Так, короче. Смотрящий придет, еще поговорим, что с тобой делать за то, что ты нас обманул, назвавшись мужиком. Но как тебе жить, я тебе и так скажу, и любой здравый скажет: мужиком не называйся, в кружку к мужикам не лезь, жить будешь в секции с красными… Ну, ты меня понял. И зубы не показывай! А то придется тебе их подправить”.
Сбой по жизни
Когда говорят, что у человека “сбой по жизни”, это значит, что он сделал что-то неприемлемое для мужика, но красным назвать его нельзя, так как на должности он не стоял, в хозобслуге не работал и контракт с оперотделом не заключал. Имея “сбой по жизни”, ты остаешься мужиком, но уже “поражен в правах”.
В Красноярском крае “стандартные” “сбои по жизни”, которыми полицейские всячески стараются замарать арестантов, это “отказ от Воровских традиций” и “хозработы”, т.е. выполнение требований ст. 106 УИК РФ
Почему так
Издавна уборка общественных мест – это удел обиженных. Продолы, коридоры, общие туалеты локалки – все это в российских зонах, как правило, убирают те, кто в тюремной иерархии занимает низшую ступень. Бывает, что территорию лагеря убирают и вязаные, но мужики – никогда. Мужику это неприемлемо.
Мужик может убирать только за собой и себе подобными. В камере, где сидят исключительно мужики, убираются, конечно, сами мужики. Но если в хате сидит хотя бы один вязаный, мужик там за тряпку уже не возьмется – мыть полы и чистить дальняк будет краснюк. А если в хате есть обиженный – то к параше, кроме него, вообще никто не подойдет.
Метла
Зачастую за красивыми словами о “благоустройстве территории” (ст. 106 УИК) зоновские надзиратели предлагают сделать тебе простое действие – на камеру подмести локалку или прогулочный дворик, – зная, что тебя это дискредитирует в глазах других зэков. Соответственно, взял метлу в руки – приравнял себя к красным и петухам – заработал “сбой по жизни”.
В иных лагерях, где между вертухаями и заключенными “мир – дружба – жвачка”, данная унизительная процедура отсутствует вовсе.
Где-то могут предложить “всего лишь” расписаться за 106-ю, но это тоже неприемлемо. Могут поорать, побить. Но если лагерь “чёрный”, то сильно упорствовать не будут.
Но где действительно ломка, там за 106-ю тебя будут убивать.
Приёмка
В Красноярском управлении ФСИН среди зон строгого режима для первоходов ИК-17 уже много лет служит своего рода помойным ведром, где зэков, приехавших с “черных” управ, пытаются замарать. В 95% случаев сотрудники зоны своего добиваются и отправляют зэка на другой лагерь уже “с клеймом”.
Прибывший в ИК-17 этап встречают обычно словами: “Проблемы с хозработами есть у кого?! У кого есть, пи***ть будем прям здесь!”
15 из 16 человек уныло молчат, один с достоинством произносит: “Я не буду делать хозработы”. Товарищ майор сплёвывает на пол: “Я тебя вы***”.
Всех прошманывают и уводят в карантин, а “отказника” оставляют. Бедолагу забивает толпа сотрудников зоны, буквально втаптывая его в пол. Потом вдруг заключенного закидывают на стол и стаскивают с него штаны вместе с трусами. Обездвиженный человек чувствует в жопе что-то постороннее, мелькает мысль: “Приехали…”. С трудом выворачивает голову, и вздох облегчения вырывается у него из груди: сзади стоит медичка – в жопе всего лишь ее рука. Не опустили.
В ИК-17 за 106-ю при мне никого не опустили, хотя где-то и до такого может дойти. Обычно просто пугали, но пугали натуралистично – те, кто не знает порядков этой зоны, зачастую реально думают, что за отказ от хозработ их вы**** или “щелкнут” х***.
Но есть у красноярских мусоров и “секретное оружие”. Если избиения не помогают, а на угрозы отъе**** зэк не ведется, прибегают к последнему средству – карательной психиатрии. Галоперидол, аминазин, модитен-депо – я не знаю, что именно они колют. Но колют по-взрослому. Аж шуба в трусы заворачивается.
Последствия
Может случиться так, что “сбой по жизни” никак не помешает зэку на его дальнейшем пути. А может – и помешает.
Во-первых, это как минимум неприятная процедура. По арестантскому этикету человек должен курсовать окружающих об имеющихся у него “сбоях”. В бараке, в киче¸ в БУРе, с СУСе при встрече, когда все собираются и пускают кружку чифира по кругу, заехавший зэк говорит: “Мужики, у меня имеются сбои по жизни: отказ от Воровских традиций и хозработы”.
А дальше, как говорится, всё зависит от контингента. Могут сказать: “Да нормально всё, не гони. Бывает”. А могут начаться расспросы: а как? А почему так, так и так не сделал? Смалодушничал?
Надо понимать, что арестант со “сбоями по жизни” – “неполноценный” мужик. Он не может быть смотрящим, не может высказывать своё мнение при серьезных разговорах, пока у него не поинтересуются. Некоторые зэки способны и при обычном бытовом конфликте подчеркнуть его “неполноценность”: “Да ты вообще с чего взял, что можешь говорить со мной на равных?! Я чист, а у тебя свой по жизни, 106-я. Так что сиди на жопе ровно и не хрюкай!”
Мало того, за “сбой по жизни” могут даже мусора подчеркнуть: “Ты же делал хозработы на 17-й, а почему здесь [в другом лагере] не хочешь делать?” или “У тебя же есть хозработы, а почему ты дворики [в ШИЗО, в ПКТ, в СУСе] убирать не хочешь?” И будут тебя с удвоенной силой ломать, зная, что однажды тебя уже сломали.
Мусора с понятиями
Таким образом, пользуясь формулировкой 106-й статьи УИК и тюремными понятиями, сотрудники ИК в зонах, где есть ломка, стараются любыми путями поставить на заключенном клеймо “неполноценного”, чтобы он потом “права голоса” не имел, рот не раскрывал – не мог подбить массу на бунт или какое-либо иное противодействие администрации. Да и просто деморализовать – чтобы даже мыслей о сопротивлении не было.
