1 октября во время референдума по каталонской независимости испанская полиция напала на толпы избирателей, разбила окна школ, где размещались избирательные участки, и избивала пожилых людей наугад. В ответ 3 октября в Барселоне состоялась массовая всеобщая забастовка. Создавая эту оппозицию между насилием испанской полиции и самоорганизацией каталонских избирателей, сторонники независимости создали впечатление, что национализм и демократия предлагают решение проблемы государственного угнетения и полицейского насилия. В ходе действий, они возобновили законность каталонской полиции и политиков. Но что делать, если демократия, национализм и полицейское насилие – это не противоречащие друг другу явления, а три аспекта одного и того же? Здесь мы утверждаем, что путь к достижению самоопределения заключается не в создании нового государства, а в отмене государства как модели человеческих отношений.
Какая сторона демократична?
Обе стороны заявляют, что борются за демократию. Испанская полиция выступает в качестве защитников правопорядка, а сторонники каталонской независимости говорят, что они добиваются самоопределения на выборах. Это два различия того, что подразумевает демократия.
Или они? Давайте посмотрим поближе.
Если демократия просто означает нападение со стороны полиции во имя конституций, одобренных до вашего рождения, здесь не так уж много, отличий ее от диктатуры. Тот факт, что зарплаты офицеров, которые били вас, оплачиваются деньгами от налогов, которые они вымогают у вас, ещё оскорбительнее нанесённых травм. Испанское государство должно узаконить эти законы, полицию и налоги с демократическими выборами, иначе всем будет очевидно, что их власть держиться только на силе. Это объясняет некоторые положения о том, как большинство каталонцев на самом деле не хотят независимости.
Но сторонники каталонской независимости сталкиваются с таким же парадоксом. Какой вес будет иметь их референдум, если результат не будет реализован через законы, полицию и налоги? Призывая к независимому каталонскому государству, они призывают повторить все, против чего они в настоящее время выступают в испанском правлении. В Каталонии уже есть собственная полиция и налоговые инспекторы, которые относятся к тем, кто сопротивляется им так же жестоко, как испанская полиция относилась к стремящимся избирателям в воскресенье.
Поэтому речь идет не о том, какая сторона демократическая. Они обе такие. Вопрос, скорее, в том, какие выборы, законы и полиция должны проводиться – испанские или каталонские? Чтобы ответить на этот вопрос, нам приходится сталкиваться с более глубокой проблемой – вопросом суверенитета.
Что делает выборы законными?
Был ли референдум 1 октября законным? Каталонское правительство утверждает, что это так. Между тем, президент Испании Рахой утверждает, что “референдума о самоопределении в Каталонии не произошло” в давних традициях таких политиков, как Дональд Трамп, которые провозглашают реальность по делу.
Что нужно для того, чтобы референдум был легитимным? Вопрос в том , какая часть населения участвует? Или важно, соблюдает ли голосование установленный протокол?
По данным каталонского правительства, 90 процентов бюллетеней, поданных в воскресенье были за независимость. С другой стороны, только 42 процента зарегистрированных избирателей приняли участие в референдуме – 2,2 миллиона человек из 5,3 миллиона зарегистрированных избирателей. Это все еще кажется довольно хорошей явкой, учитывая, что 12 000 испанских полицейских жестоко атаковали избирателей по всей Каталонии, нанеся почти 900 задокументированных ранений и, безусловно, их было намного больше, потому что не про всё было сообщено. Но на него по-прежнему приходится менее половины зарегистрированных избирателей и значительно меньше половины населения.
Противники каталонской независимости бойкотировали выборы. Даже если бы они не бойкотировали его, большинство из них, вероятно, не хотели бы быть избиты испанской полицией, чтобы проголосовать за то, чтобы эта полиция оставлась наделенной властью. Вполне возможно, что большинство жителей Каталонии не хотят независимости, независимо от результатов референдума.
Для справки, ни одни президентские выборы в истории США никогда не включали более 43% от общей численности населения. Множество людей бойкотировали выборы в США, но это никогда не препятствовало тем, кто правит из Вашингтона, полагающим, что они имеют законную власть. Если мы решим, что каталонский референдум недостаточно представителен, то, вероятно, мы должны отвергнуть легитимность всех президентских выборов в США.
Другие утверждают, что законность выборов заключается не в том, какая доля населения участвует в выборах, а в том, происходит ли это по надлежащему протоколу. Этот аргумент наиболее популярен у людей, которые придерживаются правил независимо от того, какие это правила или кто их написал. Прежде чем мы перейдем к этому аргументу, давайте вспомним, что именно протокол не позволял женщинам и цветным людям участвовать в выборах в течение полутора столетий американской демократии, точно так же, как нынешние правила по-прежнему служат препятствием голосованию для многих цветных людей сегодня. Соблюдение протокола не гарантирует включения или эгалитаризм.
Но реальная проблема с использованием протокола заключается в том, что он возвращает нас к проблеме суверенитета. Если два разных правительства устанавливают два разных свода правил, как определить, что является законным? Каждое существующее правительство пришло к власти, отвергнув авторитет своего предшественника. Мы не можем просто делать то, что говорят нам власти; мы должны принимать собственные решения о том, что правильно.
Проблема суверенитета-демократия, национализм и война
Что должно определять, к какой государственности относятся люди? Как правило, государства дают это определение в зависимости от места рождения или происхождения. Первый подход увековечивает феодальную систему; последнее делает национальность своего рода кастовой системой. Ни одна из этих моделей не является «демократической» в смысле гарантирования равных прав и участия в жизни общества. Они также не предлагают никаких рекомендаций относительно того, что мы должны делать, когда конкурирующие государства требуют нашей преданности, как это произойдет в Каталонии, если этот конфликт обострится.
Должен ли ответ на этот вопрос определять правило большинства? У этого подхода есть множество проблем. Например, в нем не рассматривается вопрос о масштабах. Сторонники независимости могут составлять большинство населения Барселоны – означает ли это, что они должны иметь возможность навязывать свою повестку дня меньшинству, которое выступает против неё? Каталонцы составляют меньшинство в испанском государстве – значит ли это, что Испания должна заставить их оставаться испанскими подданными? Испания состоит из меньшинства в рамках Европейского союза, которое само по себе является меньшинством в рамках Организации Объединенных Наций. Должна ли мировая политика быть вопросом все большего большинства, требующим принятия решений в отношении меньшинств?
Национализм развивался как ответ на это затруднительное положение. Понимая вопрос о суверенитете как конкуренции, чтобы собрать большинство любой ценой, люди формируют блоки на основе поверхностных сходств, таких как этническая принадлежность, язык, религия и гражданство. Эти блоки претендуют на контроль внутри каждого государства и в конфликтах между государствами. Эта борьба происходит ненасильственно, как демократия и яростно, как война – везде, где вы находите демократию, война всегда рядом.
С этим подходом возникают две серьезные проблемы. Во-первых, это усугубляет внутренние иерархии; во-вторых, это навязывает соответствие и борьбу доминировать над другими как двойственную основу всех отношений. На практике национализм означает быть угнетенным и эксплуатируемым людьми из вашей собственной национальности, языка, религии или гражданства. Чтобы защитить нас от тех, кто стремится управлять нами, мы должны объединить усилия за пределами границ идентичности, формируя общее дело на основе общего стремления к свободе и мирному сосуществованию. Националисты обещают обеспечить самоопределение на основе общих идентичностей, но истинное самоопределение требует симбиотических отношений, которые выходят за рамки идентичности.
Сам принцип большинства является проблемой. С одной стороны, теория большинства предполагает, что мы обязаны принимать все,что пожелает большинство, предписывая полное отречение от этической ответственности. С другой стороны, практика мажоритарного правления молчаливо осуществляет принцип, который создаёт право сводить все отношения к ожесточенной конкуренции.
Поскольку правление большинства является основой демократии, мы не должны удивляться, когда демократия служит для узаковнивания и мобилизации насилия со стороны государства, провоцируя конкурирующие государства делать то же самое в ответ. Это двойной риск, связанный с движением за независимость в Каталонии: это могло установить новое государство, столь же репрессивное как предыдущее, но более сложное в вопросе в связи с попыткой казаться более представительным – и это могло бы спровоцировать открытые боевые действия между укоренившимися государственными субъектами, которые стали неспособными представить друг друга как нечто иное, чем враги. Последний сценарий пока представляется маловероятным, но мы не единственные предполагаем, что по мере обострения экономических и экологических кризисов гражданская война в Сирии станет более распространенным шаблоном для политики будущего, чем социал-демократия ХХ века.
Анархистские альтернативы
Анархисты давно искали выход из ловушек национализма и демократии.
Вместо гражданства, захвата феодализма и кастовой системы, мы предлагаем добровольные ассоциации, которые не требуют исключительного контроля над населением или регионами. Вместо национализма мы предлагаем взаимопомощь по всем напралениям идентичности. Вместо государства мы предлагаем истинное самоопределение на децентрализованной основе.Вместо демократии, принципа господства большинства, мы предлагаем принципы горизонтальности и автономии. Вместо войн, которые национализм и демократия всегда разжигают, мы предлагаем солидарность и преобразующую справедливость.
Что это может означать сегодня в Каталонии, где сторонники испанского суверенитета сталкиваются со сторонниками каталонской независимости? Наш ответ утопичен, но он предлагает отправную точку, чтобы представить, чего мы могли бы добиться в наших общественных движениях, кроме создания новых государственных структур.
Пусть Испания будет добровольным объединением, состоящим из всех на каждой земле, кто отождествляет себя с ней, и пусть Каталония станет еще одной такой добровольной ассоциацией среди тысячи других. Пусть все эти ассоциации сосуществуют при условии, что никто не пытается управлять другими или лишать их ресурсов. Пусть каждая ассоциация приступает к созданию свободного городского населения, а не накапливанию частного богатства, и пусть все объединятся, чтобы защитить себя всякий раз, когда что-либо угрожает этим обычаям или свободе участников. В этом видении каждый человек может участвовать в стольких различных ассоциациях, сколько он сочтёт целесообразным. Каждая ассоциация будет функционировать как эксперимент в коллективном творчестве, сформированный поочередно путем принятия решений на основе консенсуса и непосредственным взаимодействием самонаправленных действий участников. Вместо конкуренции между капитализмом и государством каждая из этих ассоциаций будет стремиться предложить наиболее совершенную модель для совместных человеческих отношений. Процесс естественного отбора будет вознаграждать самые щедрые и плодотворные проекты, а не самые эгоистичные и жестокие, не сводя их к низкому общему знаменателю или навязывая конкуренцию в качестве игры с нулевым исходом “победитель берет все”.
Этот взгляд предшествует анархистскому движению; он имеет свои истоки в различных сообществах и федерациях коренных народов. Это уже модель, по которой анархисты в Барселоне и во всем мире объединяются в сетях собраний, социальных центров, организаций и аффинити-групп. Даже если мы пока не можем реализовать это видение в масштабах региона или континента, мы можем действовать в соответствии с его логикой, выстраивая сети взаимной помощи и противостояния тирании, где бы мы ни столкнулись с ней. С этой точки зрения мы видим, что когда полиция нападает на людей, пытающихся воспользоваться кабинами для голосования, анархисты должны заступаться — но не защищать кабины для голосования, а защищать людей от полиции. Мы должны дать понять, что победные референдумы не приблизят нас к миру наших мечтаний – важно развивать способность создавать отношения, которые мы хотим на немедленной основе, таким образом, чтобы они могли распространяться корнями по всему обществу.
В то же время, мы должны понимать все, что каталонская полиция имеет много общего с испанской полицией и другими полицейскими во всем мире. Мы видели, что каталонская полиция нападала на демонстрации много раз, как это делала испанская полиция в воскресенье. Если они вызывают меньшее возмущения, когда нападают на мигрантов, рабочих и анархистов, чем когда нападают на избирателей, это только показывает, какой ещё долгий у нас путь.
(источник , перевод Анархия Сегодня)
