No Future
Ростовского анархиста Дениса Козака помогла поймать его сестра из «Единой России». Мусора искали его по всему региону и шили ему оправдание терроризма. Как-то Денис откомментил пост про самоподрыв анархиста Михаила Жлобицкого в здании ФСБ — этого было достаточно для акабов. Козаку повезло и ему попались туповатые силовики, которые не смогли отследить, как он покинул страну. Им пришлось ловить его уже в Казахстане — установить слежку и подключать местных коллег. Последние были в ахуе от того, что вменяют Козаку и, очевидно, сами думали, как бы его не выдать. Помогли правозащитники и, спустя год под арестом в дружественной России республике, Денис прилетел в безопасный Берлин.
В день моего задержания я был у товарища дома в Ростовской области. В 7 утра мне поступает звонок с незнакомого: «Ало, Денис? Это Роман из полиции, подойди ко мне, пожалуйста». Я расцениваю это как какой-то юмор и просто сбрасываю. Не думал, что сотрудник ФСБ, Центра Э, целый оперуполномоченный, будет представляться как какой-то школьник. Но тут мне приходит сообщение от товарищей, что по различным городам и квартирам к ним приходят, интересуются, где я нахожусь, и просят позвонить мне, чтобы я вышел на контакт с силовиками. Но выйти на контакт я решил, в том числе из-за того, что мне позвонила сестра. Она сказала, что все будет нормально, «они просто хотят с тобой поговорить из-за прописки, ты вообще не переживай, выходи, не скрывайся, не делай себе хуже». Звонил не посторонний человек, а сестра — я поверил. Хотя она и была, скажем так, со своими политическими воззрениями и давно встроилась в провластные системы и «Единую Россию». Перед этим я просканировал номер этого Романа — у меня была на ноутбуке CRM-система «Билайна», оставшаяся со старой работы. Это действительно был Роман Олегович Казин, 86-го года рождения, и по геолокации он находится напротив меня. Тогда я понял, что это не пранк. Я отформатировал все и вышел.
Мне предъявили ксиву, которую я так и не успел прочитать, затолкали в свою машину. Сказали, что нужно меня пробить по прописке, а то «в Ростове много беженцев из Украины». Когда меня привезли в местный РОВД, сотрудник спецслужб зашел в кабинет местного начальника и просто головой кивает: «Выйди». И тот выходит, не может ничего сделать! Тогда я впервые убедился, насколько все эти карательные структуры, наподобие Центра Э и ФСБ, авторитетные и власть их безгранична.
Когда они попросили меня отдать телефон, стало понятно к чему идет дело. Поскольку я перед выходом его отформатировал, то спокойно отдал эту «лопату». Потом они начали интересоваться где я работаю, про семью спрашивали… видимо, чтобы составить картину и потом давить. Потом задали мне три вопроса, с которых и начало фабриковаться дело. Спросили, как я отношусь к «специальной военной операции», анархистскому движению и «Народной самообороне», Михаилу Жлобицкому… При этом допрос проходил в лучших традициях советского и царского времени, поскольку их интересовало не совершаемое мной действие, а в первую очередь то, каких политических убеждений я придерживался. К счастью есть знаменитая статья 51 — имеешь право не давать показаний на себя и на своих близких — и она действительно сработала в некоторых моментах. То, что я администрировал «Анархоньюс» и другие сообщества, я отрицал. Меня продержали около 6-7 часов, не дали позвонить и воспользоваться юридической помощью, протоколов не выдали… Но самое забавное — после всего этого отпустили в свободное плавание. Мне сказали, что «езжайте, домашний арест, к тебе должны приехать». И все, я сел дома у родителей ждать, а меня якобы не могли долгое время найти. Почему? Ну, у нас же сотрудники правоохранительных структур немножко глупые и найти не могли, потому что звонили на номер, который был изъят вместе с телефоном. Уже чуть не в розыск хотели подавать, а я просто сидел у родителей, пил чай и ждал.
Параллельно я начал готовиться покинуть Российскую Федерацию. Уже когда я собрал вещи, обналичил все счета мои, ко мне резко приезжают люди и говорят: «Поехали с нами, поговорить надо». Начались допросы. В самом начале у меня был нормальный следователь. Он заявил, что «мы тут ни при чем, ФСБ накопало, я попытаюсь это дело закрыть». Обещал попытаться сделать все и попросил «не буянить» только. Но когда его старший и другие сотрудники заметили, что он ко мне хорошо относится, следователя поменяли. Но человек был хороший, сразу признал, получается, что ФСБ фабрикует уголовное дело. Но, к сожалению, ФСБ настолько карательная структура, что никто из других силовых структур противостоять им не может.
После этого меня отправили на судебно-психиатрическую экспертизу, по факту — в дурку. Там тоже допрашивали, но уже медики. В итоге сказали, что «вы вменяемы, просто радикальный оппозиционер». Они просто признали факт, что мое дело политическое, а я — будущий политический заключенный. В стране, где запрещено официально преследовать по политическим мотивам! Это даже не подбешивало, а удивляло — насколько у нас в стране они этого не скрывают. В итоге я не решился доказывать свою правоту этой, скажем так, судебной системе. Россия не является правовым государством, и что-либо отстоять невозможно. И я решил покинуть Россию и уехал в Казахстан.
Я сначала порадовался, что нахожусь на свободе, но у меня было чувство, что нужно чем-то заниматься, продолжать свою деятельность. После знакомства с рядом чуваков, довольно хороших, и после мобилизации, начали организовываться шелтеры. Мы с товарищами также продолжали заниматься поддержкой зэков, устраивали вечера солидарности в поддержку узников «Тюменского дела», которых репрессируют вообще ни за что. Но где-то с января за моим шелтером была установлена слежка. МВД, ФСБ и прочие властные структуры России сообщили казахским коллегам якобы «есть информация, что тут живет банда террористов». 9 февраля 2023 года казахские силовики просто свободно зашли в квартиру, разбудили меня, и просто увели в участок, из которого я уже не вернулся.
Мое освобождение обусловлено, в первую очередь, работой прекрасных казахстанских и российских правозащитников, в том числе сотрудников Казахстанского международного бюро по права человека. Они добились моего освобождения через закон Республики Казахстан о беженцах. По нему лиц, ищущих убежища, запрещено выдворять и возвращать на границу страны. Тем более, если им угрожает преследование по политическим мотивам. Еще меня поддерживали в СИЗО анархисты и антиавторитарные левые. Даже несмотря на то, что левое движение разобщено, я заметил сплоченность среди тех, кто меня поддерживал. Начиная с моего задержания и до самого конца со мной было очень много товарищей, которые оказывали различную поддержку. В том числе и финансовую, чтобы я находился в следственном СИЗО, как говорится, хоть на чем-то.
Сейчас я в Германии и мой единственный план — познакомиться с местными представителями анархистского движения, пообщаться с ними. Еще планирую приобщиться к левому комьюнити эмигрантов из России. А уже после этого пытаться что-то делать дальше, как-то двигаться. Я считаю, что нужно продолжать заниматься своей деятельностью, бороться, и, даже находясь в эмиграции, не забывать о своих корнях, не забывать о том пиздеце, который происходит в России. Нужно поддерживать огромное количество политических узников, в том числе анархистов. Нужно постепенно развивать различные горизонтальные социальные инициативы взаимопомощи.
