Как вы относитесь к кражам на рабочем месте? Вам удалось украсть что-нибудь ценное? У краж на рабочем месте есть даже специальный день – 15 апреля. Каждый апрель миллионы работников по всему миру отмечают этот день как возможность свести счеты с теми, кто наживается на их труде. Для нас же это возможность задуматься о том, почему так много людей воруют на своих рабочих местах и что нужно сделать, чтобы создать мир, в котором в этом не будет необходимости.
День кражи с работы, которого боятся такие правые, как Глен Бек, отмечается в Болгарии, Греции, Испании, Германии, Швеции и Нидерландах. Вы можете узнать о Дне кражи чего-нибудь с работы на официальном сайте, послушать подкаст о нем или посмотреть это очаровательное видео. Или просто принять участие.
По оценкам Министерства торговли США, ежегодно “предприятия теряют 50 миллиардов долларов в результате воровства сотрудников”. Давайте подробнее остановимся на слове “теряют”. Они не говорят, что 50 миллиардов долларов просто исчезают; они не просто потеряны или умышленно уничтожены. Они имеют в виду, что 50 миллиардов долларов окажутся в карманах рабочих, а не на банковских счетах руководителей корпораций. Другими словами, проблема в том, что деньги оказываются в руках людей, которые выполняют работу по их производству.
Действительно ли это проблема? Даже если вы являетесь убежденным сторонником капитализма, для функционирования рынка нужны люди, тратящие деньги. Работники, которые борются за то, чтобы заплатить за квартиру и положить еду на стол, будут вкладывать эти деньги обратно в экономику. Руководители корпораций, скорее всего, будут сидеть на них или использовать их для скупки недвижимости, что еще больше усложнит для остальных из нас возможность оплачивать аренду.
Конечно, если вы не верите в капитализм как в благо само по себе, если вы цените равенство и человеческую жизнь выше “здоровья” рынка, есть еще более веские аргументы в пользу того, что именно рабочие должны вернуться домой с этими деньгами, а не руководители и инвесторы.
Давайте проясним, что когда мы говорим о воровстве на рабочем месте, мы имеем в виду не корыстное преступное меньшинство, обогащающееся за счет всех. Очевидно, что три четверти всех сотрудников хотя бы раз воровали у своего работодателя.
Воровство на рабочем месте – это, пожалуй, самая распространенная форма перераспределения богатства. Возможно, она также является самой эффективной – хотя мы можем стремиться к созданию еще более эффективных моделей.
Что, если бы работники в Соединенных Штатах ежегодно получали домой на 50 миллиардов долларов меньше? 1% самых богатых граждан Соединенных Штатов сегодня владеет большим богатством, чем весь средний класс. 10% самых богатых контролируют больше богатства, чем все остальные вместе взятые. Совокупное состояние миллиардеров в США за последние полдесятилетия почти удвоилось и достигло 5,529 триллиона долларов – это все деньги, которые они накопили за счет чужого труда.
А теперь представьте, что каждый год у работников в США отнимается еще 50 миллиардов долларов. Представьте, что семьи еще больше погружаются в нищету, им становится еще труднее оплачивать продукты, аренду, коммунальные услуги, страховку автомобиля, обучение. На самом деле работодатели стремятся именно к этому – вот почему они вкладывают деньги в технологии наблюдения, охранников и новые системы инвентаризации, вместо того чтобы платить людям, чей труд их обогащает. Если и есть на свете корыстное злодейское меньшинство, то это не те, кто ворует у своих работодателей, а капиталисты, которые хотят прибрать к рукам еще больше богатств нашего общества.
Именно поэтому растущее движение против труда начало ставить под сомнение основополагающие принципы капитализма и экономики обмена. Трудовые волнения нарастают, но у большинства трудящихся Северной Америки нет рабочих организаций, способных отстаивать их интересы с той твердостью, которой они заслуживают. Пришло время переосмыслить, как тактика предыдущей эпохи, такая как всеобщая забастовка, может выглядеть сегодня в наших условиях. В то же время мы можем посмотреть на действия, которыми уже занимается подавляющее большинство рабочих – включая воровство на рабочем месте и другие неформальные или подпольные формы сопротивления – как на отправные точки для новых стратегий.
В следующих рассказах два автора из разных районов Среднего Запада рассказывают о своих экспериментах с воровством у работодателей – один индивидуально, другой коллективно.
Рассказ первый
В последние месяцы выпускного класса, когда я перестал ходить на занятия, друг устроил меня на работу в круглосуточный магазин на заправке, после того как моя машина объявила забастовку и отказалась доставлять пиццу. На следующее утро после выпускного я переехал в двухкомнатную квартиру с парой друзей.
Квартира с двумя спальнями и пара друзей. Другими словами, я жил на диване в гостиной.
В то время меня мало что волновало, кроме того, что я тусовался с друзьями, катался на велосипедах, читал фантастические романы и пил пиво. Мне нужны были деньги, чтобы платить за квартиру, платить за еду и пиво, за бензин и страховку на машину и так далее, но можно было довольствоваться ужасной работой с минимальной зарплатой.
Заправочная станция принадлежала типичному владельцу франшизы. В основном он не вмешивался в работу, за исключением тех случаев, когда ему приходилось работать. Мы все работали в одиночку по пять десятичасовых смен каждую неделю. Работа в одиночку означала, что мы должны были делать перерывы на туалет как можно быстрее, между клиентами. В то время можно было качать бензин, не платя за него, так что приходилось надеяться, что кто-нибудь не остановится и не станет качать бензин, пока мы будем в туалете. Не то чтобы меня волновало, если кто-то украдет бензин, но бензин был одним из немногих товаров, которые действительно отслеживались системой инвентаризации, и мы могли попасть в ад, если цифры по бензину не соответствовали действительности.
Плюсом этой ситуации было то, что тонны других товаров не отслеживались на складе, а система видеонаблюдения не работала. За свою жизнь я работал на десятках работ, и не думаю, что хоть на одной из них мне удалось предотвратить кражу чего-либо, пока я был на работе. Но на этой работе мне не удалось помешать самому себе украсть кучу дерьма, пока я был на работе.
Большую часть каждой из моих десятичасовых смен мне было нечего делать. Можно тратить столько времени на то, чтобы убирать товар на полки, варить протухший кофе и пялиться в окно на бензоколонки. Чтобы скоротать время, я начал есть и пить только то, что было на складе. Очень скоро каждую смену я выпивал по несколько бутылок сока и съедал бесчисленные пирожки, пакетики чипсов, пачки печенья, шоколадные батончики и ужасные сэндвичи с деликатесами.
Потом я стал брать еду и пиво домой, чтобы поделиться с соседями по комнате. Не то чтобы на заправках Среднего Запада была хорошая еда, но мы были в ситуации “воры не могут выбирать”. У одного из моих соседей по комнате была обычная подсобная работа, у другого – вообще никакой; он выживал за счет мелкой торговли травкой и доброты и щедрости своих соседей по комнате. В конце почти каждой смены я загружал свою машину пакетом или двумя продуктами и парой ящиков пива. В течение недели я старался брать самые разные вещи, чтобы не так заметно было, что именно крадут, но в итоге я оказался не таким уж ловким, как думал.
Все мои несовершеннолетние друзья и знакомые стали приходить сюда, надеясь получить пиво без карточки. Я увидел здесь еще одну возможность. Пиво было еще одним товаром, который нелегко было отследить с помощью примитивной системы инвентаризации, поэтому можно было не выписывать пиво на кассе и просто давать людям за наличные со значительной скидкой.
Поняв это, я решил, что практически любой товар, который, скорее всего, будет оплачен без сдачи (например, 50-центовая газета), не нужно вносить в кассовый аппарат. Я откладывал их, пока не видел, есть ли у покупателя точная сумма. Вскоре в конце каждой смены я получал домой от 50 до 100 долларов, и это в то время, когда я платил 125 долларов в месяц за аренду.
Однажды друг и коллега, который устроил меня на работу, сказал мне, что менеджер спросил его, не знает ли он, не ворую ли я у них. Видимо, они не поняли, что он был моим близким другом. Он сказал им, что уверен в том, что я никогда бы так не поступил, и они оставили все как есть. Оглядываясь назад, я уверен, что расплывчатые инвентарные номера должны были выглядеть невероятно подозрительно, но у них не было возможности подтвердить происходящее.
В конце концов я уволился с этой работы, чтобы устроиться на другую, менее ужасную, но не столь прибыльную – если не считать бесплатного ночного доступа к офисному ксероксу. Через пару недель та заправка прекратила свою деятельность. Я был уверен, что к этому причастны мои усилия. Если провести полную бухгалтерию, то владелец этого заведения, вероятно, украл у меня больше часов жизни, чем я у него, но я сделал все возможное, чтобы сравнять счет.
За прошедшие с тех пор годы моя политика стала более изощренной, как и мои способы нанести ответный удар по классу работодателей. Можно сказать, что я стал более амбициозным.
Но точно так же, как каждый заключенный – политический заключенный, каждый кассир на каждой заправке – боец в классовой войне. Люди воруют на работе, потому что это унизительно, потому что их рабочие места не способствуют их творчеству, потому что они хотят делиться чем-то с другими, потому что это дерьмо – тратить время только для того, чтобы принести прибыль начальству.
И многие люди воруют на работе, потому что им это необходимо. Если благодаря более совершенным системам инвентаризации кассирам стало сложнее воровать у своих работодателей, это означает лишь то, что жизнь работников и тех, кто от них зависит, стала еще тяжелее. Более совершенные технологии защиты от краж – один из факторов, способствующих росту неравенства, поскольку капиталисты концентрируют в своих руках все больше и больше богатства по сравнению с остальными. Воровать у наших работодателей – это самое меньшее из того, что мы должны делать в этой ситуации. Нападайте на все бензоколонки.
Рассказ второй
Я живу в городе второго уровня “ржавого пояса” Среднего Запада с глубоким наследием бедности и сегрегации. Исторически здесь было много беззакония и социального бунта. Этот город разрушен, разбит и сломан.
Несмотря на трудности, мы создали здесь сеть анархистов – неформальное сообщество, культивирующее этику бунтарства. Банда мечтателей, задиристых сквоттеров и глубоких мыслителей, которые серьезно относились к вопросу о том, как создавать и разворачивать социальную борьбу. Одно из преимуществ этого города в том, что здесь можно жить очень дешево, по сравнению с другими частями страны. Это дало нам возможность экспериментировать с различными формами повседневной жизни.
В то время, когда происходила эта история, большинство из нас были работниками сферы обслуживания: поварами, официантами, пекарями, барменами, таксистами, бариста, домашними слугами, продавцами в продуктовых магазинах и тому подобными людьми. Мы часто оказывались на нижних ступенях рабочей лестницы. Мы работали на нудной и неприятной работе, которая давала нам определенную степень гибкости и свободу жить своей странной жизнью.
Мы отправились в путь пешком. Мы верили, что сможем объединиться с окружающими нас людьми, опираясь на общие интересы и общие страдания, чтобы создать условия для восстания в более широком масштабе. Многие из нас воровали в магазинах и на работе. Кому-то в нашем сообществе пришла в голову идея попытаться превратить эти тайные индивидуальные действия в точку соединения.
Я не помню точно, как все началось. По рукам разошлась ксерокопированная листовка под названием “Команда реальна”, в которой излагалось предложение. К каждой листовке прилагалась маленькая пуговица, вроде тех, что дарят на панк-шоу. У кого-то на панк-сцене было приспособление для изготовления пуговиц, и он использовал его в своих целях.
В листовке излагалось предложение:
Шаг первый: Носите пуговицу, когда вы на работе. Привлекайте людей (скидки, халява, дополнительные услуги и т. д.).
Шаг второй: Носите пуговицу, когда выходите куда-нибудь. Подключайтесь. Пусть вас заметят ии привлекут. Не забывайте спрашивать у товарищей по команде, где они работают.
Шаг третий: Создайте команду. Поговорите со своими друзьями и надежными коллегами. Чем больше людей в команде, тем лучше.
Весь манифест можно прочитать здесь.
Суть предложения заключалась в том, чтобы создать союз воров, который мог бы выйти за рамки товарищества, политического союза и дружбы, как способ расширить наши связи с другими людьми на основе наших общих материальных условий и потребностей. Это была очень простая система. Если у вас нет возможности изготовить пуговицу, которую мы использовали, вы можете использовать другие виды булавок, нашивок, рубашек, шляп – любые виды общих идентификаторов. Конечно, нужно быть осторожным, чтобы информация не попала к кому-то, кому нельзя доверять.
Идея распространилась по нашему субкультурному сообществу и преодолела границы, отделявшие нас от других сцен. Она дошла до наших сверстников и коллег по работе.
В самый разгар нашего эксперимента я мог выходить на улицу и посещать различные заведения, не тратя денег. Я мог купить сэндвичи, кофе, мороженое и джелато, а иногда и продукты в одном из модных местных продуктовых магазинов. Иногда мне помогали люди, которых я даже не знал.
Это было хорошо. Но в листовке говорилось о более масштабных амбициях:
В наших фантастических представлениях о ближайшем будущем мы видим себя лежащими на мебели в патио, попивая латте, и пополняющими свои кладовые лучшими продуктами с местных рынков. Нас охватывают ощущения удовольствия, чуждые нашим пролетарским языкам, когда мы свободно пьем вино буржуазии. Когда мы путешествуем, нас встречают друзья и незнакомцы с дарами щедрости и роскоши. А когда мы в свою очередь принимаем гостей, мы показываем им ночь в городе, подобной которой не бывает. Рог изобилия благ, свободно взятых и отданных, все за счет тех, кто эксплуатировал бы нашу жизнь, все в духе отрицания капиталистических отношений.
Наш эксперимент мог бы пойти дальше. В итоге он не зашел достаточно далеко и не продлился достаточно долго, чтобы оказать действительно глубокое влияние на ощутимые условия нашей повседневной жизни. Он вызвал некоторые разговоры среди коллег, и это способствовало развитию духа солидарности или, по крайней мере, неповиновения. Но в материальном плане все ограничивалось тем, что каждый из нас мог позволить себе на рабочем месте; мы имели доступ лишь к небольшому количеству того, что было доступно нам в нашем непосредственном окружении. Настоящие запасы богатства хранятся далеко от точек продаж экономики услуг.
Я думаю, что эта модель может быть более эффективной в географически меньшем месте – например, в студенческом городке, где есть центральное сосредоточение кафе и магазинов. Также было бы интересно опробовать ее в месте, где идет активное восстание, или в период массовых беспорядков, как во время восстания Джорджа Флойда. В такой ситуации можно было бы распространить энергию улиц на другие формы экспериментального сопротивления. Когда мы переживали подобные восстания, мы часто задавались вопросом, как мы можем расширить и перевести их в постоянную социальную и классовую войну. В “великом отказе”, последовавшем за пандемией COVID-19, настроения против работы достигли новых высот; некоторые люди восприняли это как продолжение восстания. Возможно, что-то вроде “команды” могло бы открыть тогда новый фронт.
Мы все подвергаемся фундаментальной эксплуатации в нашей повседневной жизни как работники при капитализме. Нам нужны новые способы экспериментировать и распространять классовую борьбу вне формальных структур вроде профсоюзов, которые недоступны для некоторых из нас. Любой дар, которым свободно делятся, радует и вдохновляет нас, но если его крадут обратно, он становится еще слаще. Все для всех!
Рутина ограбления банков не заменит карнавала их массового штурма. То же самое справедливо и для многих “выживательных” действий: лучше грабить, чем воровать, нападать из засады, чем вынюхивать, уходить хлопнув дверью, чем звонить с угрозой взрыва, бастовать, чем отпрашиваться с работы, бунтовать, чем вандализировать… Все чаще коллективные и скоординированные действия против этого мира принуждения и изоляции становятся не только вопросом эффективности, но и вопросом социальности – сообщества и веселья.”
–War on Misery #3, summer 2008
