После начала войны анархисты в Украине запустили «Операцию Солидарность», чтобы помогать военным и другим нуждающимся. Чем занимается организация и что нужно помнить создавая подобную инициативу? Почему взаимопомощь это важно, но еще не панацея? Чем плох национализм и что мы можем ему противопоставить? Об этом поговорили с нашим товарищем под ником Гремлин. В ноябре 2020 он бежал из Беларуси в Киев, а сейчас присоединился к сопротивлению российской агрессии.
Расскажи чем занимается Операция солидарность.
В первую очередь мы помогаем антиавторитариям и антифашистам, анархистам, знакомым ребятам, которые вступили в Территориальную Оборону. Также развозим гуманитарную помощь по штабам, занимающимся распределением, по больницам. Привозили гуманитарную помощь в Бучу, Ирпень, Чернигов. Там была еда, спальники, медикаменты, грелки и другое в таком духе.
У нас два склада: во Львове и в Киеве. Из крупных товаров, которые мы передали — это около 10 тепловизоров, несколько дронов, почти 80 бронежилетов, 30 касок, очень много медицины и еды.
Что ты делаешь в организации?
Я занимаюсь организацией склада. Принимаю товар, сортирую его, описываю, выдаю. Иногда развожу передачки по бойцам ТерО.
Насколько в Киеве развита самоорганизованная волонтерская движуха, инициативы, подобные вашей?
Сложно оценить масштабы. В первый месяц, пока ничего не работало, многие кафе готовили и развозили еду для ТерО и ВСУ. Много штабов, куда что-то можно привозить и откуда что-то можно брать. Они принимают заказы от военных, занимаются гуманитаркой, вывозом людей. Но насколько они самоорганизованные и горизонтальные — сказать сложно.
Читал, что согласно социологическому опросу чуть больше 30% украинцев участвуют в волонтерском движении, это каждый третий. То есть масштабы огромные.
Как думаешь, почему люди массово помогают друг другу?
Это способ выживания и способ быть сопричастным к важным событиям.
Как говорил еще Петр Кропоткин, взаимопомощь — это один из основных факторов эволюции. То, что помогает биологическому виду выжить. На украинском примере мы видим этом. Как бы пафосно не звучало, это война народа против уничтожения. Поэтому без взаимопомощи тут не выжить, не выстоять в этой войне.
Плюс люди хотят быть сопричастными к победе. Если не в военных действиях, то хотя бы помогать военным, другим людям. Чтобы выжить, отстоять свои права, свободы, свою страну, чтобы не попасть под оккупацию. Мы видим что эта оккупация собой представляет на примере захваченных областей. У людей нет никаких прав, никаких свобод, которые в Украине были, пусть и в урезанном виде с точки зрения анархического идеала.
Какие еще важные для тебя, как анархиста, изменения в украинском обществе ты видишь после начала войны?
Можно еще отметить низовую самоорганизацию по месту жительства. Похоже на то, что было в Беларуси в 2020 году, когда протесты перешли на дворовые уровни. В Украине люди тоже объединялись посредством дворовых чатов. Особенно в первые дни войны. Люди таким образом организовывались, чтобы противостоять мародерствам, которые ожидались. Чтобы искать диверсантов или знаки, которые они оставляют для наведения. Лазили по крышам, устраивали дежурства.
Есть и негативные тенденции, которые могут усилиться после войны. Это ультранационалистические, ультра патриотические течения. Уже был случай, когда ребят антифашистов-волонтеров во Львове задерживали вооруженные люди с символикой Правого сектора. Это наши ребята, которые участвуют в Кухне солидарности, раздают веганскую еду. Их сдали полиции, но полиция развела руками и их отпустили.
С другой стороны, у ультраправых есть тенденция к пониманию того, что всякие авторитарные государства ведут к тому, во что превратились современные Беларусь и Россия. Они в интервью вспоминают про Запорожскую сечь, про прямую демократию.
Чем плох этот подъем национализма?
Это государственная идеология. Нация не может существовать без государства. Здесь идентичность людей выстраивается на основе принадлежности к нации. Считается, что если есть свое национальное государство, то это ведет к процветанию и решению проблем. На самом деле это не так. Государство может быть национальным, но в нем может быть куча проблем. Поскольку все-равно остаются эксплуатируемые классы и эксплуататоры. Я считаю, что именно на основе этой категории должно быть разделение. Соответсвенно, эксплуатируемые должны бороться с эксплуатацией, а не за какое-то национальное государство.
Даже мягкий национализм разделяет народы. Украинские националисты враждуют с польскими, беларуские с русскими и так далее. При этом герои как беларуского, так и украинского национализма — сложные люди. Тот же Булак-Булахович способствовал или не мешал еврейским погромам. Бандеровцы проводили чистки польского населения, тоже участвовали в еврейских погромах. Польские националисты проводят шествия в память Ромуальда Райса, отряд которого устраивал этнические чистки беларусов после Второй мировой войны. Для них это герои, для беларусов это убийцы. Национализм мешает объективно смотреть на этих людей, свои — значит хорошие, чужие — значит плохие.
К тому же, нация выстраивается на основе исторических событий, а не на основе видения будущего. А у нас серьезные проблемы с экологией, в экономике, социальные проблемы, политические. Их невозможно решить на основе исторических мифов. Также решение этих проблем может быть только глобальным. Невозможно их решить на локальном уровне. А национализм мешает объединиться для этого.
Что анархисты могут противопоставить национализму?
Мы можем показывать как работает интернациональные коллективы. Например, Операции Солидарность помогают люди из разных стран: Германия, Беларусь, Россия, Польша. Если брать широкое волонтерское движение, которое помогает сейчас украинцам, там тоже участвуют представители разных народов. На основе такой интернациональной солидарности мы можем что-то противопоставить национализму. Можем показывать, что у людей независимо от их гражданства, от языка, есть общие цели и мы можем к ним идти на основе горизонтальной структуры и самоорганизации.
Вернемся к взаимопомощи. Часто в кризисных ситуациях люди массово начинают самоорганизовываться и солидаризироваться. Потом происходит возврат к «нормальности», люди расходятся, снова нарастает атомизация. Как думаешь, не смотря на этот откат, какой след текущий подъем взаимопомощи оставит в Украине? Есть ли шанс, что хотя бы в какой-то мере взаимопомощь институционализируется?
Пока сложно говорить о будущем. Потому что не понятно как и когда закончится война. В любом случае на индивидуальном уровне такое участие в волонтерском движении оставляет след. Особенно для тех, кто участвует в первый раз. Это расширяет понимание того, на что ты способен, преодоление новых вызовов. Плюс появляются связи и люди извлекают ошибки из своего предыдущего опыта. Поэтому в следующий раз, если будет надобность в волонтерском движении, то это будет быстрее и лучше.
Хорошо, что у людей есть такие качества и они проявляются в чрезвычайных ситуациях. Это естественно. Но также естественно, что все возвращается на круги своя, когда ситуация меняется. Люди продолжают строить карьеру, заниматься семьей, потребительством. Поэтому я не думаю, что эта взаимопомощь должна как-то институционализироваться, что должны оставаться устойчивые структуры.
Но можно ли представить, чтобы такие фонды и организации остались и стали чем-то вроде ресурсной и инфраструктурной базы для протестного движения, для борьбы за новые достижения? Как это было в Беларуси, когда самоорганизация и взаимопомощь стали базой для протестного движения.
Не ByCovid организовал революцию в Беларуси. Были люди, которые помогали врачам, потому что государство не справлялось. Потом они переформировали деятельность на помощь пострадавшим от репрессий. Делали это хорошо и до сих пор делают.
Но в целом, такие структуры не угрожают государству, не меняют общественный строй. Они скорее исправляют дефекты, улучшают систему. Правозащитные, некоммерческие, волонтерские структуры выходят, когда государство не все делает эффективно. Они видят проблемы и пытаются их исправить.
Это не значит, что этим не нужно заниматься. Как я уже сказал, люди получают важный опыт самоорганизации. Когда будет новая чрезвычайная ситуация, включая революцию, они это используют. Но когда условия не созрели, естественно, что люди не остаются в рамках волонтерских организаций, происходит откат к обычной жизни. Это не хорошо и не плохо, это естественно.
Что тогда делать тем, кто хочет менять общество в сторону большей взаимопомощи и горизонтальности после того как текущая волна спадет?
Я отвечу только за беларуских анархистов и анархисток, которые сейчас в изгнании. Наверно тут я больше ориентируюсь.
Думаю нужно продолжать работать в диаспоре, участвовать в акциях, пропагандировать свои идеи. Потому что многие из этих людей скорее всего вернуться. Было бы хорошо, чтобы они, если не стали бы анархистами и анархистками, то хотя бы у них были какие-то представления.
Ну и готовиться к возможному возвращению в Беларусь. Не обязательно, что режим падет, откроют границы и все вернуться, а на границе их будут встречать хлебом и солью. Могут быть другие варианты возвращения. К ним тоже надо готовиться. Собирать ресурсную базу для этого, готовиться физически, морально.
Напоследок, дай три совета для тех, кто захочет организовать инициативу взаимопомощи наподобие Операции солидарность.
Первое — заранее готовиться к событиям. У нас базовые вещи были подготовлены, что позволило стартовать довольно быстро. С другой стороны, если бы в это было вовлечено больше людей, если бы мы лучше распределили обязанности, то могли бы развернуться еще быстрее.
Второе — не брать на себя много задач, которые не сможешь выполнить. Надо уметь просить помощи, если не справляешься. И уметь предлагать помощь, если видишь, что человек не вывозит. Это не повод для критики человека, а повод распределить обязанности более равномерно.
Также, в идеальной организации неплохо было бы, чтобы у всех были бэкаперы. То есть люди, которые могут подменить человека, минимально погруженные в его задачи. Так и человек лучше себя чувствует, например, понимает, что при необходимости может взять выходной. Если человек выпадает, то работа не остановится. Бэкап — это очень важно, если не для всех, то для ключевых людей.
Последнее по порядку, но не по значимости, это помнить, что люди важнее функций. Важно сохранение нормального микроклимата в коллективе, уважительное общение, товарищеский тон, поддержка. Внутренние конфликты, даже если они кажутся небольшими и второстепенными, все равно влияют на микроклимат. Люди становятся менее заинтересованными, менее мотивированными что-то делать. В конечном итоге это сказывается на функционировании всей организации. Поэтому важно помнить, что у людей свои слабости и сильные стороны. К этому нужно относиться адекватно и учитывать.
Я просил три совета
Лучше больше, чем меньше
Борис Энгельсон
