История деятельности анархистов в Советской России 1922 — 1953 годов вплоть до настоящего времени не стала объектом комплексного исследования. Между тем, анархисты в СССР этого периода имели уникальный для своего времени опыт политической борьбы в условиях становления левого тоталитарного режима, систематических репрессий, направленных на уничтожение любой оппозиции.
Эта проблема близка судьбе польского анархизма, который уже во II половине 1940-х гг., подобно анархистским движениям Болгарии и Восточной Германии был уничтожен сталинистским тоталитарным режимом. Польские анархисты, оказавшиеся на территориях, занятых советскими войсками в сентябре 1939 г., разделили судьбу российских товарищей, оказавшись в тюрьмах и лагерях, как например, активист Анархистской федерации Йозеф Гринберг. Опыт анархистов, живших и боровшихся в СССР в 1920-е — 1940-е годы может быть интересен и социальным активистам, вынужденным действовать в условиях систематического попрания властями той или иной страны политических свобод и прав человека.
Важнейшими источниками для нашего исследования стали материалы некоторых архивно-следственных дел анархистов середины 1920-х — начала 30-х гг. (ГАРФ), а также документы ряда личных архивных фондов РГАЛИ (А.А. Борового, С.П. Злобина) и Архива Московского историко-литературного общества «Возвращение». При подготовке статьи использовались и опубликованные исторические источники: отчёты руководства советских спецслужб И.В. Сталину (1922 – 1930 гг.), материалы архивно-следственных дел «анархо-мистиков», воспоминания участников анархистского движения и близких им людей . Учитывались результаты исследований С.М. Быковского, В.В. Дамье, Я.В. Леонтьева, А.Л. Никитина, В.П. Сапона и др. историков, изучавших отдельные аспекты истории анархизма в Советской России.
Вплоть до окончательного разгрома движения в результате арестов 1929 — 1934 гг. важной стратегией его политического выживания в условиях репрессий оставалось сочетание легальных и нелегальных методов борьбы. В 1920-е гг. продолжали существовать легальные организации анархистов, хотя их деятельность постепенно сходила на нет в результате действий власти по подавлению оппозиции. Лишь в 1924 г. с арестом своего лидера – А.Л. Гордина была ликвидирована «Организация анархистов-универсалистов (интериндивидуалистов)».
В 1925 – 26 гг. прекратил деятельность Секретариат Всероссийской федерации анархистов (ВФА) и Всероссийской федерации анархистов-коммунистов (ВФАК), в 1929 г. — издательский и книготорговый кооператив «Голос труда», в 1930 г. — Анархическая секция Музея П.А. Кропоткина. В этой ситуации даже руководство Кропоткинского музея, близкой анархистам общественной организации, отказало им в праве на ведение пропаганды в своих стенах, что послужило причиной их конфликтов 1925 и 1928 гг. с руководством музея.
В 1922 – 1923 гг. ещё сохранялась возможность легальной деятельности в профсоюзах и др. рабочих организациях. Например, в начале 1922 г. анархо-синдикалисты входили в состав руководства профсоюзов и фабрично-заводские комитеты Горловки, Екатеринослава, Клинцов, Луганска, Юзово. Стремясь отстоять независимость профсоюзов от подчинения РКП(б), они принимали соответствующие резолюции. Но чем дальше, тем больше такая деятельность подавлялась ОГПУ. Например, в феврале 1928 г. анархисты победили на выборах фабзавкома на Золотовском стеклозаводе им. Свердлова (Владимирская губ.), но уже в марте их делегаты были арестованы. В 1923 г. анархисты имели некоторые успехи в кооперации. Так, член КАУ «Набат» П. Захаров входил в состав руководства правления артели кустарей в Харькове. В марте – апреле 1923 г. 3 анархиста были избраны в состав правлений торгово-промышленной и кустарно-промысловой кооперации Владимирской губ.
Периодически анархисты участвовали в выборах в органы самоуправления, проводя иногда по одному представителю в сельсоветы и Крестьянские Комитеты общественной взаимопомощи (ККОВ). Стремясь обойти противодействие властей, они действовали под видом беспартийных. Так, в январе 1923 г. анархисты во Владимирской губ. активизировали работу на беспартийных конференциях. Невозможность свободных выборов вела и к бойкотистской тактике. Так, в марте 1925 г. на избирательном собрании металлистов анархисты разбросали листовки с призывом к бойкоту выборов в Моссовет.
Легальное противостояние политике правящей партии было опасно. Так, к аресту 6 членов ВФА во главе с Ю. Криницким привёл организованный ими весной 1925 г. провал коммунистов на выборах в Исполнительное бюро Российского института истории искусств (Ленинград). Репрессии вынудили часть анархистов идти на формальные компромиссы, создавать видимость участия в официальных кампаниях, чтобы открыть островки легальной работы. Так, в июле 1923 г. во Владимирской губ. анархист Еремеев вёл пропаганду под видом лекций по атеизму. Ярким примером деятельности такого рода стала попытка участия московских анархистов в августе 1927 г. в кампании в защиту Н. Сакко и Б. Ванцетти. Было создано «бюро по защите», секретарём которого стал В.В. Бармаш. Но отказ Админотдела Моссовета в разрешении легального митинга привёл инициаторов к подпольной работе. В начале августа 1927 г. член бюро Н.И. Варшавский отпечатал и нелегально распространил листовку с призывом к борьбе за освобождение политзаключённых в СССР, созданию независимых профсоюзов, борьбе за уничтожение государства.
Наметившаяся тенденция к уходу анархистов в подполье особенно чётко прослеживается в развитии анархистской печати. В 1922 г. закрываются легальные органы анархистов — журналы «Вольная жизнь» и «Почин», но появляются нелегальные издания: журналы «Туркестанский набат» (1922, Ташкент), «Голос подполья» (Башкирия, 1925 г.) и «Чёрный набат» (Ленинград, 1926 г.), рукописная газета «Набат» (Рыбинск, 1925 г.) и др. Всё большее значение в пропаганде анархистов приобретает самиздат. Многие группы выпускают периодические издания, листовки, теоретические работы и декларации рукописным и машинописным способами. Для издания использовались также литографский камень, шапирограф, гектограф, примитивные самодельные типографии. Помимо расклеивания или разбрасывания листовок, как средство агитации использовались стенгазеты. Например, в марте 1926 г. первый номер стенгазеты «Анархист» был вывешен в одной из школ г. Гжатска.
В отчётах руководства ОГПУ отмечается всё большее количество нелегальных анархистских групп. Так, ВФА помимо легальных структур имела подпольные организации, например — в Петрограде.
В середине 1920-х гг. активно действовали созданные её лидерами (А.А. Карелиным, А.А. Солоновичем, Н.И. Проферансовым, Н.К. Богомоловым) подпольные кружки «анархо-мистиков», организованные по системе эзотерических орденов и ориентированные на работу среди студенчества и интеллигенции.
В условиях подавления политических свобод большое значение для издательской деятельности и информационного обеспечения движения имела анархистская эмиграция. В её печатных органах (журналы «Дело труда» и «Пробуждение», газета «Рассвет» и др.) публиковались материалы анархистов СССР. Зарубежная анархистская литература доставлялась в страну, хотя и в незначительном количестве. При арестах 1926 и 1929 – 1930 гг. у ивановских и московских анархистов были обнаружены экземпляры газет «Рассвет», «Der Syndikalist» и журнала «Дело труда». Связи с зарубежьем в какой-то мере поддерживались легально. Так, живший под Москвой итальянский эмигрант-анархист Ф. Гецци открыто переписывался с лидерами мирового анархистского движения и до середины июня 1929 г. получал из-за границы анархистскую прессу.
Легальный характер таких связей был выгоден и ОГПУ, ибо облегчал контроль за анархистами. Так, в августе 1927 г. чекисты Белашев и Юргенс во время беседы с Рогдаевым и Бармашом по делу Варшавского дали понять, что возможна легальная переписка с товарищами из других стран. Наиболее хлопотной для ОГПУ издательской акцией анархистов стала подготовка, нелегальная переправка за границу, а затем и издание в Париже (1928 г.) направленной на критику всех сторон политики ВКП(б) книги А.А. Борового «Большевистская диктатура в свете анархизма. Десять лет диктатуры пролетариата», написанной при участии В.В. Бармаша и Н.И. Рогдаева.
Поскольку большинство анархистских организаций действовали в подполье, для поддержания связей с анархистами-эмигрантами большую важность имели нелегальные каналы. В частности, организованная О.И. Таратутой с 1926 г. регулярная переправка анархической литературы и курьеров через польскую границу у Ровно использовалась анархистскими организациями Ленинграда, Курска, Москвы, Одессы, Поволжья, Харькова. Важным каналом нелегальной связи становятся моряки Ленинграда, Мурманска и черноморских портов что фиксировались ОГПУ на протяжении исследуемого периода.
Отдельной проблемой деятельности анархистов во второй половине 1920-х — начале 1930-х гг. становится сопротивление репрессиям властей. В первую очередь, шла речь о проявлении солидарности с заключёнными и ссыльными анархистами. До 1938 г. в этой области оставались некоторые легальные возможности, предоставленные правозащитной организацией Е.П. Пешковой «Помощь политическим заключённым» (Помполит), обеспечивавшую политзаключённым материальную /посылки с вещами, небольшие денежные суммы/ и моральную (например, открытки с поздравлениями к праздникам) помощь от иностранных и российских анархистов. В Москве действовали две центральные организации «Чёрного Креста»: АЧК ВФА, перешедший под контроль «анархо-мистиков» и действовавший в 1927 – 1929 гг. АЧК «группы Бармаша». «Чёрный крест» Бармаша передавал собранные в СССР и полученные от анархистов-эмигрантов и зарубежных анархистских организаций средства в «Помполит», сотрудники которого принимали их как пожертвования от частных лиц. АЧК «анархо-мистиков» действовал до конца 1936 г., собирая денежные средства в помощь находившемуся в сибирской ссылке А.А. Солоновичу.
Важным средством сопротивления репрессиям была организация кампаний в поддержку заключённых. Так, после ареста А.Н. Андреева в июне 1929 г. его жена, З.Б. Гандлевская, используя как аргумент революционные заслуги мужа, написала 14 заявлений в Общество политкаторжан, Общество старых большевиков, Юридический отдел ЦК ВКП(б). К делу защиты Андреева были привлечены знавшие его, как организатора «искровских кружков» партийные деятели А. Шотман и Е. Ярославский. Е. Пешкова привлекла к ходатайствам и М Горького. Одновременно Андреев в течение 22-х суток вёл голодовку. Итогом стало его освобождение и замена тюремного заключения 3-летней ссылкой.
В 1929 — 1931 гг. была организована международная кампания с требованием освобождения и отправки за границу арестованного в 1929 г. Гецци. В марте 1929 г. письменные протесты против его ареста советскому послу во Франции отправили «Комитет права убежища» из Брюсселя и группа деятелей культуры (Р. Роллан, Ш. Вильдрак и др.).
Р. Роллан вынудил М. Горького обратиться с запросом к И. Сталину и Г. Ягоде. С обращениями и письмами протеста к СНК СССР и лично Сталину в 1929 – 1930 гг. выступил Секретариат МАТ, призвавший рабочих всех стран протестовать против ареста Гецци. Итогом кампании стало его освобождение в марте 1931 г.
Весьма распространены были индивидуальные и групповые голодовки, в том числе – голодовки солидарности. Из-за сохранения неконтролируемых связей с зарубежьем (что было чревато дискредитацией руководства СССР в случае смерти от голодовок) они имели успех до 1937 г., когда голодовка была обессмыслена отменой особого режима политзаключённых и переводом их на общий режим с уголовниками. Усилилось применение мер физического воздействия к голодающим. В итоге — добиться успеха стало почти невозможно. Так, Андреев и Гандлевская после ареста в декабре 1937 г. выдержали 180 дней голодовки, сопровождаемой насильственным искусственным кормлением (до 160 дней) и заключением в карцер. Результаты были скромны — свидание друг с другом, право на переписку с родственниками и ознакомление с приговором. В этой ситуации популярным средством борьбы стали письменные заявления в знак протеста против ареста и выражение солидарности с репрессированными. Но в обстановке сталинских репрессий 1930-х–начала 1950-х гг. они были, скорее, способом сохранить самоуважение, нежели действенным средством борьбы.
В рамках периодизации развития анархистского движения этого времени можно выделить три периода.
Первый (1922 – начало 1923 гг.) из них можно характеризовать, как время спада активности анархистов. Это связано как с репрессиями, обрушившимися на активистов движения в период подъёма антибольшевистских народных выступлений 1920 – 1921 гг., так и с некоторым улучшением материального положения населения в результате перехода к Новой экономической политике.
«Ни о каком влиянии анархистов на массы, конечно, не может быть и речи. Все их бессильные потуги вызвать, вернее спровоцировать, хоть какие-нибудь активные выявления протеста населения против Советской власти неизменно кончаются ничем. Разрозненные, раздробленные на множество, непрерывно, неудержимо разлагающиеся всё дальше и дальше группы, они безусловно не способны ни к какой не только творческой, но и даже разрушительной деятельности, и с этой, как, впрочем, и со всех сторон, ни малейшей опасности для Республики не представляют» — таковы наиболее характерные оценки деятельности анархистских организаций в отчётах руководства ГПУ этого времени.
Ещё имели место попытки повстанческой борьбы анархистов, шедшей к упадку в результате карательных операций. На 1922 г. есть данные о 15 отрядах и готовивших восстание подпольных группах партизан-анархистов (8 – на Украине, 5 – в Южной Сибири, 1 – в Белоруссии, 1 – в Донском регионе). Численность их колебалась от 4 (отряд П. и С. Мурзиных в Причернском крае Алтайской губернии) до 200 человек (отряд Лонцова в Полтавской губ.). В 1923 известны 6 отрядов (3 – на Украине, 2 – в Южной Сибири, 1 – в Донском регионе). Их численность имела тенденцию к падению. Их средний численный состав упал до нескольких человек. Были и крупные подразделения. Так, «подпольная организация» Коваленко в Славгородском уезде Омской губернии насчитывала до 80 чел. Деятельность повстанцев оставалась политически ориентированной, не ограничиваясь налётами и диверсиями. Имело место распространение листовок, отражавших приверженность партизан анархическим идеям.
Важным направлением деятельности анархистов остаётся агитация среди рабочих. В ряде мест (например – Людиново Брянской губ.) анархисты призывали рабочих и учащихся к акциям солидарности с бастующими. Велась антипродналоговая агитация среди крестьян (Курская губ., Приморская губ.). Были попытки пропаганды в ячейках РКСМ (Омск).
Вскоре движение пережило период подъёма, приходящийся на весну 1923 – середину 1926 гг.
«В общем же в работе анархистов констатируется следующее: стремление к объединению, чистка своих рядов от чуждых и ненадёжных элементов (чекистов), «переоценка ценностей», т.е. пересмотр теоретических основ анархизма, изменение их и дополнение, расширение идейной гегемонии анархизма среди широких масс путём распространения демагогических лозунгов, направленных против мероприятий Советской власти», — отмечается в отчёте Зампреда ГПУ Уншлихта и заместителя начальника Информотдела ГПУ Басова за апрель – май 1923 г.
В этот период происходит укрепление организационных связей в масштабах СССР. Так, Харьковская группа «набатовцев» была связана с анархистами Киева, Екатеринослава, Николаева и Донбасса. С апреля – мая 1923 г. ВФАК-ВФА восстановила связь с провинциальными организациями (на 1923 г. – в 9 губерниях, в 1924 – в 7). Впервые после долгого перерыва с 1920 г. велась подготовка объединительных мероприятий анархистов. В июне 1923 г. анархо-синдикалисты готовили свой съезд в Москве. В апреле 1924 г. в Ленинграде была создана связанная с ВФА Северная федерация анархистов, ставившая целью объединение анархистских групп северных регионов. В июне и октябре 1924 г. провести губернские съезды пытались анархисты Смоленской губ и Дальневосточного округа. В августе 1924 г. Харьковская группа «Набата» планировала провести съезд анархистов Украины. Аналогичные попытки были предприняты анархистами Смоленской губ., создавшими в 1924 г. инициативное бюро по созыву съезда анархистов Западной области. В 1925 г. начинается формирование структуры подпольной анархо-мистической организации А.А. Карелина и А.А. Солоновича. В 1924 г. планировался созыв объединительной конференции максималистов и анархистов на Дальнем Востоке.
Деятельность анархистов в 1923 – 1926 гг. имела достаточно разносторонний характер, развивая направления, присущие предыдущему периоду. В частности, большое внимание уделялось фабрично-заводскому пролетариату. Период НЭПа сопровождался подъёмом забастовочной борьбы, направленной против характерных для политики властей повышения норм выработки, снижения расценок, невыплаты или задержек заработной платы. Анархисты не только участвовали в рабочих выступлениях, но и организовывали активно забастовки (в том числе и «итальянские») и волынки. В конце 1923 – I половине 1924 гг. несколько экономических стачек на заводах и в железнодорожных мастерских организовали харьковские «набатовцы». Были попытки создания подпольных синдикалистских профсоюзов.
К созданию «чёрного профсоюза» стремилась анархо-синдикалистская федерация в Ленинграде (1924 – начало 1925 гг.), организовавшая группы на Волховстрое, ряде заводов и фабрик («Богатырь», «Дизель», артель «Металл», Путиловский). В Москве несколько воззваний к рабочим с призывом организовать независимые профсоюзы выпустила анархо-синдикалистская группа, возглавляемая рабочим завода «Динамо» Н. Лазаревичем (1924 г.). Итогом её деятельности стала организация подпольного независимого профсоюза, разгромленного в результате ареста членов группы в 1924 – 1925 гг. Пропаганду с призывом к созданию свободных профсоюзов наряду с организацией «волынок» на заводах вели группы анархистов в Ленинском, Московском, Сергиевском уездах Московской губ.
Значительно расширилась пропаганда среди крестьян, одним из важнейших её пунктов стало требование создания крестьянских союзов. В 1923 – 1925 гг. продолжалась антиналоговая агитация в деревне, имевшая гораздо более широкий, чем ранее, региональный охват (Вологодская, Иркутская, Киевская, Подольская, Полтавская, Приморская, Рязанская, Саратовская, Тюменская, Череповецкая губ., Джетысуйская обл. Туркестана, Зырянская обл. и Кунгурский округ Урала). С 1923 г. в ряде регионов (Екатеринославская, Приморская, Череповецкая губ.) анархисты организуют сельскохозяйственные артели и коммуны. На Украине активную работу в этом направлении вели бывшие махновцы, участники подпольной группы в Гуляй-польском районе.
Одним из наиболее серьёзных объектов пропаганды анархистов становится молодёжь, являвшаяся важным источником пополнения анархистских организаций. Весьма частым явлением была пропаганда среди комсомольцев (Кронштадт, Москва, Ярославль, Акмолинская, Иваново-Вознесенская, Иркутская, Нижегородская, Новгородская, Пермская, Петроградская, Приморская, Тамбовская губ., Коми-Зырянская область, Татарская АССР). Группа ВФА в Малой Вишере для пропагандистской работы пыталась внедрить активистов в ячейки комсомола. Были достигнуты серьёзные успехи. Комсомольцы состояли в подпольных группах анархистов в Севастополе и Ярославле (1925 г.), Ульяновске и Галиче Костромском и анархическом «Союзе молодёжи» Краснодара (1926 г.). Большое внимание уделялось и студенческой среде. Кружки анархистов появляются в Петроградских Географическом институте (1923 г.) и Российском институте истории искусства (1923 – 1925 гг.). Большое внимание анархисты обращают на вычищенных из вузов «неблагонадёжных» студентов. В мае 1924 г. московская группа анархистов-студентов попыталась сплотить их в единую организацию, но вследствие «пассивности и трусости студенческой массы» попытка провалилась. В июне 1924 г. студенческая группа анархо-коммунистов в Ленинграде выпустила листовку, выражающую протест против чистки вузов.
Новым объектом пропаганды анархистов становятся безработные, в период НЭПа оказавшиеся наиболее незащищённой частью населения (Амурская, Енисейская, Одесская и Оренбургская губ.). Уже в апреле – мае 1923 г. анархисты Москвы и Владивостока организовали отправку депутаций безработных на Всероссийский съезд профсоюза пищевиков. Во Владивостоке эта попытка была пресечена арестом 23 анархистов и максималистов, но московская делегация явилась на съезд и выразила коллективный протест. В 1926 г. анархисты приняли активное участие в массовых бунтах и демонстрациях безработных в Полтаве (17 – 18 мая) и в Ташкенте (24 – 26 июля 1926 г.).
Вероятно, свидетельством влияния анархистов можно считать социальные выступления с участием сотен людей под чёрными знамёнами и случаи агитации за их проведение. Наиболее известны из них: забастовка учителей в Сырдарьинской обл. (январь 1926 г.); агитация групп безработных в Гомеле (апрель 1926 г.), Москве и Ленинграде (апрель 1927 г.), Одессе (май 1927 г., начало 1928 г.), Харькове и Ташкенте (начало 1928 г.) за участие в Первомайской демонстрации под чёрными флагами с лозунгами «Дать хлеба, жилищ и работы»; 3-дневные массовые демонстрации безработных в Ташкенте под чёрным флагом с серпом и молотом и надписью «Дай работы» (июнь 1926 г.) (65). В этих же регионах в то же время действовали группы анархистов. Встречается информация об их участии в некоторых выступлениях.
Пропаганда анархистов коснулась воинских частей, среди которых были: Кронштадтский крепостной батальон (сентябрь – ноябрь 1923 г.), экипажи линкоров Балтийского флота (1925 г.), воинские части Хабаровска (декабрь 1925 г.) (67). В сентябре 1924 г. были предприняты попытки создать подпольные группы анархистов среди моряков (Кронштадт), а анархо-синдикалисты (Ленинград) создали группу из курсантов Военной Артиллерийской школы.
Подъём анархистского движения, сопровождавшийся его численным ростом, укреплением межрегиональных связей, формированием стратегии подпольной деятельности, был прерван репрессиями ОГПУ. Наиболее активная часть анархистов была отправлена в политизоляторы, концентрационные лагеря и ссылки. Насколько мощная волна арестов участников анархистского движения прошла в 1924 – начале 1925 гг. показывают официальные цифры по арестованным: 61 – в Москве; 90 – в Ленинграде; 19 – в Московском, Ленинском и Сергиевском уездах Московской губ.; 70 – в Харькове; 30 – в Брянске и некоторых регионах Белоруссии (Гомеле, Калинковичах, Минской губ.); 31 – в Севастополе и Ялте; 16 – в Ташкенте; 5 – в Саратове (69).
Лишь за 1924 г. ОГПУ провело 18 операций по разгрому анархистских групп, в результате которых были арестованы более 300 анархистов, в оперативной разработке в связи с анархистскими группами оказалось 750 человек в Москве и свыше 4000 по всему СССР (70). Аресты продолжались и в 1925 г.: в феврале – 80 анархистов, в апреле – 30 (только по Москве), в мае – 9 (по Ярославской губ.), в июне – 100. И это только имеющиеся количественные данные. А ведь информация об арестах активных анархистов в тех или иных регионах без цифр присутствовала в отчётах ОГПУ за 1924 – 1926 гг.
Цифры арестованных и подозреваемых свидетельствуют о том, что в это время движение действительно пережило новый период расцвета. Ведь тогда ещё не было массовой фальсификации дел под заказ руководства страны, как это имело место в эпоху «большого террора». Показательно, что даже аресты 1924 – 1925 гг. не уничтожили анархистское движение, на что указывает количество возродившихся анархических групп. Так, уцелевшая часть группы «Набата» в Харькове продолжала работать по объединению анархистов Украины. В 1926 – 1927 гг. связанный с ней В. Белаш установил связь с подпольными группами махновцев Гуляй-Поля.
Появляются новые анархистские организации, как например группа бывшего махновского командира А. Буданова в Мариуполе (1925 г.) и объединявшая несколько подпольных кружков из числа студентов и рабочих молодёжная группа Е. Борониной в Ленинграде (1926 г.), анархо-синдикалистская группа в Ростове-на-Дону (1926 – 1927 гг.), группа Л. Лебедева в Днепропетровске (1928 г.), возрождённая организация «набатовцев» в Харькове (1930 – 1934 гг.), анархо-синдикалистский кружок Д. Абламского в Черкассах (1932 г.).
В 1928 г. московская группа В. Бармаша, объединявшая до 20 человек, приступила к разработке программы подпольной анархистской партии «платформистов» в СССР. Вскоре из её состава вышли А.Н. Андреев, З.Б. Гандлевская и Ф. Гецци, выступившие за объединение в небольшие автономные законспирированные боевые группы. В 1929 г. здесь возникает подпольная группа во главе с В.В. Кожуховым, В. Макарьянцем, А.С. Пастуховым, Д. Скитальцем (всего – до 12 человек), имевшая связи с Челябинской группой анархистов и ссыльными анархистами. Часть её активистов сочувствовала идеям «платформизма». В 1925 – 1930 гг. анархо-мистики распространили деятельность своей организации за пределы Москвы, создав орденские структуры в Нижнем Новгороде, Сочи, Ленинграде и др. городах.
Продолжались попытки объединения анархистов в масштабах регионов и СССР в целом. В декабре 1926 г. прошёл подпольный съезд анархистов в Мариуполе. Его материалы были изъяты чекистами при разгроме ростовской группы анархо-синдикалистов 25.03.1927 г. Под видом празднования Нового года 31.12.1928 – 1.01.1929 гг. попытались провести конференцию анархисты Одессы. Последней попыткой объединения анархистов СССР следует считать подготовку съезда харьковскими «набатовцами» и группой ссыльных анархистов, проживавших в городах Центрально-Черноземной области во главе с А.Д. Бароном. Были установлены связи между группами и отдельными анархистами Брянска, Воронежа, Днепропетровска, Елисаветграда, Киева, Курска, Москвы, Орла, Симферополя, Томска, Ульяновска, Харькова. И хотя попытка провести учредительную конференцию новой Конфедерации «Набат» в августе 1933 г. провалилась, Барон не отказался от работы по возрождению организации, рассчитывая на успех после 2 лет работы.
Среди основных направлений деятельности анархистов в 1926 – 1934 гг. можно выделить работу среди молодёжи, хотя и утратившую былые масштабы. Так, в конце 1926 – начале 1927 гг. среди студентов педагогического факультета в Минске образовался кружок по изучению философии анархизма. В Тверской губ. в феврале 1928 г. анархисты организовали группу оппозиционно настроенных студентов. Среди комсомольцев, учащихся 2-й ступени г. Яранска и студентов пединститута в Вятке вели пропаганду местные анархисты. В 1926 – 1927 гг. имели успех отдельные попытки вовлечения комсомольцев в анархистские организации (Ростов Ярославской губ., Томский, Пермский и Шадринский округа). Имели место попытки участия анархистов в рабочих выступлениях. Так, днепропетровские анархисты пытались участвовать в забастовках. Пропаганду среди строительных рабочих вели анархо-синдикалисты в Ростове-на-Дону. Продолжалась агитация и среди безработных.
В сентябре — декабре 1926 г. московские анархисты во время волнений безработных (печатников и пищевиков) Красной Пресни и Замоскворечья возглавила их собрания, проведя резолюции с требованием обеспечение работой вместо выплаты пособия. Группой безработных-печатников под влиянием состоявших в её составе анархистов был выдвинут призыв к объединению безработных Москвы через агитацию за созыв их общемосковского собрания. В августе 1927 г. в Брянской губ. анархистами среди безработных были распространены листовки.
Были предприняты попытки организовать сопротивление коллективизации. Так, в 1928 г. группы, возглавляемые бывшими видными махновцами А. Будановым (в Мариуполе) и И. Чернокнижным (Межевский район Днепропетровской области) попытались создать крестьянские партизанские отряды под руководством анархистов. При аресте активистов этих групп было изъято оружие (в том числе – винтовки и бомбы). Развернуть пропаганду против коллективизации планировали и харьковские «набатовцы» в 1930 г.
Тем не менее, с середины 1926 г. российский анархизм вступил в полосу спада и постепенного разгрома, обусловленных репрессиями властей, в 1929 — 1934 гг. фактически завершивших ликвидацию анархистского движения СССР. Для этого периода также характерны массовые аресты. Так, в 1928 г. по данным А. Дубовика, на Украине были арестованы 23 анархиста и 21 махновец, за первое полугодие 1929 г. – 62 анархиста и 40 махновцев. В результате арестов 1929 г. в Москве была ликвидирована группа Бармаша, в 1931 г. – разгромлены группы анархо-мистиков. 1.02.1934 г. были арестованы члены «набатовских» групп в Воронеже, Курске, Орле, Харькове. Число арестованных в Харькове составило 8 человек, в др. городах – 23 (из них 11 осуждены).
В эпоху «большого террора», с 1934 г., а также в послевоенные годы правления Сталина карательные органы стремились ликвидировать уже не только подпольные группы анархистов, которых фактически уже не существовало, но и бывших анархистов как потенциально несогласных с политикой режима. Одним из крайне немногих примеров существовавших в то время групп анархистов является действовавший с 1930 г. кружок анархо-мистиков из студенческой молодёжи (В.В. Налимов, И.И. Шаревский, Ю.Н. Проферансов и др.), близкий А.О. Солонович. Его деятельность не несла реальной угрозы режиму, ограничиваясь обсуждением в дружеском кругу проблем философии анархизма и эзотерики, чтением литературных и философских произведений, а также — сбором средств в помощь арестованному А.А. Солоновичу.
Лидеров движения, как действующих, так и бывших физически уничтожают, либо ставят в невыносимые жизненные условия и отправляют в концлагеря на верную смерть. Большинство процессов над анархистами в это время было фальсифицировано.
Наиболее известно из них дело «Анархистского центра» (1938 — 1939 гг.). Имеющиеся сведения позволяют сделать вывод об амальгамном характере процесса. Почти все «участники» «центра» (кроме М.В. Петросовой) давно уже не были анархистами. П.А. Аршинов, которому следствие отвело роль лидера «подпольщиков», уже в 1931 г. стал фактически «анархо-большевиком», призывая анархистов встать на защиту СССР, установить связи с советскими посольствами и в едином фронте с компартиями бороться за диктатуру пролетариата. В своей идейной эволюции Аршинов продвинулся ещё дальше. В анкете для вступающих во «Всесоюзное общество политкаторжан» (31 января 1935 г.) он указал, что отрёкшись от анархизма в особом обращении к ЦК ВКП(б) (4 января 1932 г.), в течение трёх лет вёл за границей работу «в духе и направлении Коминтерна».
В 1935 г. Аршинов стремился доказать свою лояльность режиму, о чём свидетельствует его попытка по рекомендации Е. Ярославского устроиться на работу в лагерную систему на строительстве канала «Москва — Волга».
Е.З. Ярчук, вернувшийся в СССР после отречения от анархизма, в 1927 г. вступил в ВКП(б) по рекомендации Н.И. Бухарина и был известен тем, что в 1927 – 1928 при содействии ОГПУ готовил созыв съезда анархистов для официального роспуска движения. Заявление Ярчука об отречении от анархизма в 1927 г. было опубликовано на страницах «Правды». Бармаш в письме Аршинову 1929 г. характеризует его как опасного «анархо-большевика». С. Дыбец и А. Аникст порвали с анархизмом и вступили в РКП(б) ещё в 1919 г. К 1938 г. Дыбец занимал пост начальника Главного управления автотракторной промышленности НКТП СССР, Аникст — заместителя председателя Госплана РСФСР. Е. Рубинчик-Меер, давший показания на ряд обвиняемых по данному делу, ещё в 1927 г. сделал заявление в газете «Правда» о разрыве с анархистским движением.
Признания обвиняемых в создании контрреволюционного центра и подготовке террористических актов против руководства СССР ставит под сомнение и факт отказа Аршинова и Ярчука от данных ими на следствии показаний. Последний при этом заявил, что его били и не давали спать 10 дней подряд. Обвинявшаяся по этому же делу Петросова также виновной себя не признала.
В условиях террора сталинского режима деятельность уцелевших анархистов утратила политический характер, свелась к физическому и духовному выживанию. И всё же, изучая источники того времени, мы не можем не удивляться некоторым сведениям. Вот, например, отрывок из книги легендарного генерала Испанской республики, участника гражданской войны 1936 – 1939 гг., коммуниста Валентина Гонсалеса (Эль-Кампесино) оказавшегося в сталинском концлагере на территории Туркменской ССР. В 1949 г. он организовал побег группы заключённых на территорию Ирана.
«В советских концлагерях имеется больше анархистов, чем в общем можно было предположить, — старых и молодых. … И действительно, я верю, что единственные страны, где остаются ещё анархисты в значительном количестве, — это Испания и Россия. Те, с которыми я встречался в тюрьмах и лагерях, беспрерывно меня спрашивали об испанском анархизме и об Испании, к которой они проявляли живое восхищение», — вспоминал он.
Что имел в виду Гонсалес, когда сравнивал число анархистов в СССР с их численностью в Испании — единственной стране мира, где в 1930-е гг. действовало массовое либертарное движение? Он говорил о героях нашего исследования, или же это было новое поколение анархистов-подпольщиков, источники о деятельности которых ещё не открыты исследователями? На этот вопрос предстоит ответить авторам будущих исследований.
