Жертвуя жизнью – чего добился Михаил Жлобицкий

Он оставил записку о том, что к этому отважному и тяжёлому шагу его побудили зверства со стороны сотрудников спецслужбы по отношению к арестованным ими анархистам.

Взрыв в Архангельске потряс не только стены и тела, но и умы. Предсказуемо и среди мнимо радикальных левых нашлись яростные хулители поступка Жлобицкого. Мы не будем вновь вдаваться в полемику. И поддержавшими, и осудившими архангельский взрыв было уже сказано достаточно. В запале горячих споров нередко без внимания остаются глубокие и наиболее важные пласты дискутируемой темы. Мы поговорим как раз о них.

Нам хотелось бы ответить на вопрос, в чём этический и жизненный смысл атаки Михаила Жлобицкого на государевых палачей? Если всякое действие — это высказывание, то, что нам сказал Михаил, сознательно пойдя на верную гибель? О чём он нам напомнил?

В первую очередь, о самопожертвовании и его смысле. Об этом не задумаешься по-настоящему, когда собою жертвуют совсем далёкие люди, с чуждым тебе мировоззрением и из каких-то далёких краёв, которые ты видел лишь на фото и видео. Но когда бомба оказывается в руках твоего соотечественника, твоего единомышленника, с которым ты, пожалуй, знаком через 1-2 руки — эти размышления настигают тебя вместе с бурей эмоций. Что же такое самопожертвование и зачем оно нам?

Не быть рабом

Самопожертвование — это вовсе не только про смерть.

Жертвовать можно не только жизнью, но и многим в жизни: увлечениями и привычками, комфортом и безопасностью, возможностью видеть родных и близких людей и бывать в родных местах, а также многим другим.

Мы отнюдь не мазохисты, и совсем не испытываем тяги к тяготам. Мы с удовольствием минимизируем всякие жертвы. Но есть неумолимые законы человеческой жизни. Простейший из них гласит, что для того, чтобы чего-либо добиться, почти всегда нужно чем-то жертвовать. Как минимум, временем и силами. Другой закон куда серьёзнее…

Человек, любой ценой избегающий страданий, обречён быть рабом. Эта мысль не нова, но она нечасто гостит в наших умах. На самом деле здесь всё очевидно. Властители и хозяева всегда предлагают людям некоторую долю спокойствия и безопасности в обмен на подчинение и лояльность.

В случае же неповиновения угнетатели грозят гонениями или расправой. Значит те, для кого комфорт и личная неприкосновенность всегда стоят на первом месте и не могут быть принесены в жертву — обречены покориться и преклонить колени. Сегодня процедуру подчинения принято смягчать ширмой демократии, этикетом официального общения и доступом к развлечениям.

У тех же, кто готов оставить эти приманки ради достоинства и борьбы, есть шанс завоевать свободу. Но нет шанса отсидеться в «тихой гавани», избежать лишений и угроз. Это по-настоящему, а не на словах понимаешь тогда, когда в ФСБ гремят взрывы.

Понимаешь, что пора либо отбежать в сторонку, издав писк покорства перед сильными мира сего, либо в мучениях закалять в себе борца. Обрести и поддерживать способность жертвовать как мелкими липучими наслаждениями, так и подлинно важным, глубоким и дорогим для нас лично, если это потребуется для продолжения борьбы. Наконец, преодолевать страх пыток, боли, тюрьмы — это путь, по которому каждому предстоит идти, пусть и держась за руки со своими близкими товарищами, поддерживая друг друга — но своими ногами, преодолевая свою личную боль, прилагая свои собственные усилия. Вновь и вновь побеждать в этой схватке с самим собой очень непросто, но необходимо.

Без самопожертвования не изменить мир

Самопожертвование — это и про смерть тоже.

В современном мире «человека играющего», где всё понарошку, люди редко жертвуют своей жизнью ради идеалов. Ведь жизнь сегодня понимается как билет на продолжение банкета, продолжение праздника; шанс на новые развлечения и удовольствия. Поэтому жизнь и становится «самым дорогим» – тем, что оберегается всеми силами и во что бы то ни стало.

Революционеры видят жизнь иначе. Мы считаем, что жизнь обретает смысл только, если она воплощает высшие ценности, к которым относятся свобода и справедливость. Как по нам, так человек должен жить по совести и в соответствии со своими подлинными идеалами и убеждениями. Даже если это приносит тяготы и страдания и грозит прекратить саму жизнь.

Очевиден факт, что бескомпромиссная борьба против системы неминуемо вызовет насилие с её стороны. Уже вызывает. Без потерь убитыми не обойдётся. Среди них можешь быть и ты. Эта вероятность отнюдь не мала. «Одно дело бой — другое дело суицид!» – возразят нам. Да, подвергать себя смертельной опасности и сознательно идти на самопожертвование — это очень разные вещи. Но у них есть и очень важное общее — готовность отвергнуть свою персональную жизнь ради ценностей, придающих смысл жизни в целом.

Одна лишь серьёзная мысль о смерти очень страшна. Тем более, что анархизм исторически не религиозен. Большинство из нас не ждёт рая после смерти, а значит она — конец всему.

Кроме того, некоторым нашим современникам угодно презентовать анархизм как исключительно жизнелюбивое мировоззрение. Задача анархизма в том, чтобы добиться свободной и справедливой жизни. Однако это нередко ложно смешивают со стремлением к комфортной, «беспроблемной» жизни в Утопии, на пути к которой желательно по максимуму уклониться от любых тягот и страданий.

Это роковое искажение. Будучи применено к анархизму, оно начисто лишает его героического, противленческого духа, который составляет неотъемлемую часть его сущности и которым веет со множества страниц его истории.

Герои бессмертны

Партизанская атака Михаила Жлобицкого — событие знаковое, с какой стороны ни взгляни. Оно годами будет звучать громче или тише, как фоновая музыка, сопровождая любую анархистскую активность в России. Чем будет этот звук — проклятием или благословением?

Шаг Михаила врезался в души многих из нас как священное дело. Это понимание моментально отпечаталось в сознании за пределами любых аргументов за или против. Взрыв в Архангельске прозвучал и горьким укором, и щемящим душу призывом в бой. Этот призыв не отпустит и не даст покоя ни одному честному революционному сердцу, которое не сожрала ржавчина страха.

Михаил Жлобицкий, пожертвовав собою, себя обессмертил. Инициировав детонатор, он, словно горьковский Данко, достал из груди своё пылающее сердце, чтобы освятить нам путь. Нам ли подло утаптывать этот факел в грязь? Или мы будем достойны? Отдавая свою жизнь, кто сразу всю, а кто терпя лишения и отказывая себе в очень многом, мы становимся истинно живы.

Свобода или смерть!
Да здравствует революция!