“Мы ничего не должны друг другу, за то, что я, кажется, в долгу перед вами, я должен в лучшем случае себе” – Макс Штирнер
Никто из нас никому ничего не должен. Это должно быть направляющим принципом всей анархистской практики. Все системы власти, все иерархии и все экономические отношения оправданы идеей, что каждый из нас как личность обязан своим существованием коллективу, являющемуся этим социальным порядком. Это бесконечный долг, вечное обязательство, которое никогда не может быть выполнено, которое держит нас прикованными к циклу деятельности, который поддерживает это общество. Наша цель как анархистов и повстанцев заключается в полном перевороте именно этого цикла деятельности, социальных отношений, которые управляют нашей жизнью. Что может быть лучше для начала, чем абсолютный отказ от самых основных экономических и политических принципов: долга (обязательств).
К сожалению, значительная часть социальной борьбы, которая в настоящее время происходит основывается на экономических/политических предубеждениях и в особенности, на том, что касается обязательств. Люди говорят о возмещении, о получении того, что им причитается, что по праву. Это даже распространяется на то, как мы говорим о классовой борьбе, когда идея “вернуть то, что действительно наше”, означает то, на что мы имеем право, потому что мы “заработали” его, т. е. идею о том, что “продукт должен принадлежать производителю”. Этот способ понимания классовой борьбы держит его в пределах экономики, которую в наших интересах уничтожить.
Экономическая/политическая методология борьбы выступает против привилегий с правами. При этом предполагается, что индивидуум зависит от более высокой власти, власти, предоставляющей права и привилегии (т. е. существующего социального порядка). На самом деле, права и привилегии – это одно и то же: ограниченные свободы, которые высшая власть дает человеку из-за некоторой врожденной или заработанной ценности, которую эта власть признает в одном. Таким образом, противодействие правам на привилегию является ложным противостоянием. Это не что иное, как разногласия по поводу того, как высшая власть должна ценить нас, и просьбы к ней признать нашу ценность. Таким образом, борьба за права – это не что иное, как борьба за то, чтобы продать себя по более высокой цене. Самым радикальным становится попытка продать всех по одной цене. Но некоторые из нас не хотят продаваться.
Такая «солидарность», которую создает этот метод борьбы, – это отношение служения, основанное на концепции долга. Когда вы требуете, чтобы я отказался от “моей привилегии”, вы не просто требуете, чтобы я пожертвовал чем-то для вашей концепции борьбы. Что еще более важно, вы предполагаете, что я признаю эту привилегию, определяю себя в терминах, необходимых для ее получения, и обязан вам отказаться от нее. В качестве примера, предположим, что вы требуете, чтобы я отказался от моей мужской привилегии. В этом есть несколько предположений: 1) что я считаю себя по существу мужчиной; 2) что я владею этой привилегией и могу распоряжаться ею как захочу; и 3) что я обязан вам отказаться от этого, т. е. что у меня есть долг перед вами из-за моей мужественности. Но я, на самом деле, вижу себя по существу не как мужчину, а скорее как уникальную личность, как самого себя. Вы можете иметь верное суждение, что это сексистское общество, тем не менее, оно воспринимает меня как мужчину и предоставляет мне определенные привилегии как таковые, которые действуют вам во вред. Но здесь мы видим, что я не владею этой привилегией и не владею той малейшей мужской принадлежностью, засчёт которой она дается. Скорее они навязываются мне общественным порядком. Тот факт, что они могут работать в моих интересах по отношению к вам, не делает их менее значимыми для меня как уникального человека. На самом деле, это преимущество действует в качестве взятки, с помощью которой правители этого общества пытаются убедить меня не объединяться с вами против него. Но эта взятка сработает только в той мере, в какой я осознаю, что преимущество мужской привилегии, предоставленной мне этим обществом, имеет для меня большую ценность, чем моя способность определять свою сексуальность и создавать свои отношения с другими людьми любого пола на моих собственных условиях. Когда я признаю это общество своим врагом, я признаю все привилегии и права, которые оно предоставляет, а также ограничения которые оно налагает на мою индивидуальность как вражеские. Поскольку мужская привилегия является чем-то предоставленным, а следовательно, определенное и принадлежащее социальному порядку, даже если мы остаемся в экономических / политических рамках борьбы, это не я, а этот социальный порядок в долгу перед вами. Но, как мы видели выше, сами понятия “привилегия” и “право” зависят от идеи законного распределителя, который стоит над нами и решает, чего мы заслуживаем. Социальный порядок – это дозатор. Таким образом, нельзя сказать, что он должен вам что-нибудь. Скорее, он распределяет то, чем владеет на своих условиях, и если вы не согласны с этими условиями, это не делает вас его кредитором, а его врагом. И только будучи врагом этого общественного порядка, вы действительно можете быть врагом привилегий, но тогда вы также становитесь врагом “прав”. До тех пор, пока вы не решите восстановить «права», обратившись к высшей власти, например, к лучшему будущему обществу, вы теперь можете начать борьбу за свою жизнь. На этом уровне полной враждебности к существующему общественному порядку мы можем встретить истинную солидарность, основанную на взаимности и соучастии, объединяя наши усилия по свержению этого общества.
В конечном счете, любая форма солидарности, опирающаяся на экономическую/политическую основу — на основе долга, прав и обязанностей, жертв и служения — не может рассматриваться как солидарность в анархическом смысле. С экономической/политической точки зрения “свобода” – это количественный термин, означающий лишь относительно более низкие уровни ограничений. Эта точка зрения резюмируется в заявлении: “ваша свобода заканчивается там, где начинается моя.” Это “свобода” границ и пределов, сужения и подозрительности — “свобода” сакральной собственности. Это делает каждого из нас тюремным надзирателем другого – очень жалкая основа для солидарности.
Но, как я вижу, анархическая концепция свободы является чем-то качественно отличающимся от ограничений. Это наша способность как личности создавать свою жизнь на наших собственных условиях в свободной ассоциации с другими по нашему выбору. Когда мы представляем себе свободу таким образом, у нас есть потенциал столкнуться друг с другом таким образом, что свобода каждого из нас расширяется, когда она встречается со свободой другого. Это основа взаимности; наше сближение усиливает каждого из нас. Но в мире, как он в настоящее время существует, есть много людей, с которыми невозможно установить взаимное отношение. Те, кто обладает социальной и политической властью, те, кто держит богатство в качестве своей священной собственности, те, чья социальная задача заключается в поддержании порядка господства, и все те, кто пассивно мирятся с этим порядком, действуют, чтобы ограничить мою свободу, чтобы подавить мою способность создавать свою жизнь на моих собственных условиях и свободно общаться с другими людьми для достижения этой цели. Хозяева этого мира и их сторожевые собаки навязывают мне свои условия жизни, навязывая мне заранее определённые связи. Единственное возможное отношение, которое я могу иметь к ним, и социальному порядку, который они поддерживают, – это вражда, полная враждебность. Я обнаруживаю основу взаимности именно среди тех, кто является врагами правителей этого мира и их лакеев, тех, кто стремится вернуть свою жизнь и жить на своих условиях. И вот где взаимность – признание того, что свобода одного может расширяться там, где она встречается со свободой другого — становится соучастием. Соучастие – это объединение усилий в целях расширения возможностей для индивидуального самоопределения против мира господства. Это активное признание того, что восстание конкретных людей расширяет мою свободу и, таким образом, оно находит способы действовать вместе с этими другими против сил господства и социального контроля. Не обязательно знать этих людей лично. Они могут вести свою борьбу на другом конце земного шара. Необходимо только признать нашу собственную борьбу в их борьбе и предпринять соответствующие действия там, где мы находимся. Не из милости или чувства долга, а для самих себя.
источник, перевод Анархия сегодня
