Три месяца восстания
Борьба в Гонконге разделила людей со всего мира. Некоторые теоретики заговоров убеждены, что любой протест против китайского правительства – это махинации Госдепа США, словно протестующие не способны составить свою собственную программу без государственного надзора. Другие поддерживают движение, не беспокоясь о влияющих на протест националистических и неолиберальных мифах.
События в Гонконге демонстрируют, как движение может активно отказывать в легитимности одному правительству и его полиции, одновременно наивно веря в другие правительства, другую полицию и другие законы. До тех пор, пока эта вера жива, замкнутый круг таких событий обречён повторяться. И всё же, последние месяцы восстания в Гонконге помогают нам представить, какой могла бы быть всемирная борьба против всех форм капитализма и национализма, увидеть, как может вести себя государство, и какие есть препятствия на пути зарождения такой борьбы.
Хроника событий
Ниже более подробная хроника за июнь-август 2019 года. Если вы уже знакомы с событиями этих трёх месяцев, можете пропустить эту секцию и сразу перейти к чтению интервью.
Июнь 2019
Весной 2019 года правительство Гонконга представило законопроект, разрешающий экстрадицию из Гонконга в другие страны, в том числе Китай.
Масштабная мирная демонстрация против законопроекта об экстрадиции началась 9 июня и собрала миллионы людей. В следующую за этим неделю несколько человек на онлайн-форуме LIHKG предложили использовать тактики экономического протеста, например, полное снятие наличных со счетов в банках и всеобщие забастовки. Об этом предложении долгое время не вспоминали.
Рассмотрение законопроекта об экстрадиции назначили на 12 июня. В этот день протестующие столкнулись с полицией возле правительственного квартала и Башни CITIC. Заседание перенесли. Полиция использовала более 150 баллонов слезоточивого газа и резиновые пули против протестующих, ранив многих людей. Пять человек были арестованы, им предъявили обвинения в учинении массовых беспорядков.
15 июня правительство заявило, что рассмотрение законопроекта будет приостановлено, но в тот же день умер от падения один из протестующих. В завещании, которое он оставил, он призывал к “полному отозванию законопроекта об экстрадиции, снятию обвинений в массовых беспорядках, безусловному освобождению раненых студентов и отставке Кэрри Лам”. Большая часть его требований стали требованиями протестующих. Два миллиона человек вышли на улицу на следующий день, 16 июня.
Конец июня – начало июля
21 июня протестующие впервые попробовали тактику герильи, перемещаясь от правительственного квартала до полицейского штаба, Ревеню-тауэр и Иммигрейшн-тауэр в прилегающем районе и блокируя входы в эти здания. Некоторые вернулись к Ревеню-тауэр 22 июня, чтобы извиниться за причиненные неудобства.
26 июня началась всемирная агитационная кампания, призывающая лидеров стран Большой двадцатки среагировать на кризис в Гонконге. Она осталась без ответа. В конце месяца двое протестующих покончили с собой. Отчаяние нарастало, многие предполагали, что к 1 июля борьба зайдет в тупик.
1 июля протестующие ворвались в здание Совета по вопросам законодательства. Пацифистски настроенные демонстранты в частном порядке высказывали возражения против этой акции, но решили не осуждать тех, кто в ней участвовал. Четверо протестующих отказывались покинуть палаты Совета. Когда прибыла полиция, десяток протестующих вернулись внутрь, чтобы защитить оставшихся. С этого момента коллективную этику протеста определили решение “не разделяться” на фракции (不割蓆) и принцип “вместе пришли (на демонстрацию) – вместе ушли (от полиции)” (齊上齊落).
Начало июля: конфликт набирает обороты
Во время Революции зонтиков 2014 года протестующие использовали Стену Леннона[2]- импровизированную самодельную доску, как способ визуального отображения “мирной просьбы правительству решить” проблемы “добросовестных граждан”. В течение июня 2019 года эта модель вышла за рамки своего пацифистского происхождения и начала исполнять функции распространения информации и координации. 30 июня полиция уничтожила Стену Леннона, которую протестующие установили в правительственном квартале. В ответ Стены Леннона с круглосуточной охраной начинают появляться в каждом крупном районе.
Несмотря на то, что 1 июля никого не арестовали, многие боялись, что за этим последуют ответные меры со стороны полиции. Некоторые убежали за границу. Необходимость вынудила каждого участника борьбы выучить наизусть, что нужно и нельзя говорить при взаимодействии с полицией. Фраза “Я имею право хранить молчание” (我冇野講) стала популярным мемом, повторение этой мантры стали использовать для поднятия постов на LIHKG.
7 июля впервые прошёл митинг за пределами основных районов протеста на острове Гонконг с лозунгами и листовками, направленными на туристов из материковой части, часто посещающих этот район. В последующие недели протесты распространились на множество других районов, особенно в Шатине 14 июля. Люди из окрестных районов выражали поддержку, выбрасывая из окон свои доски для плавания, чтобы протестующие использовали их в качестве щитов, и кричали на полицию, которая входила в их жилые комплексы. Полиция впервые ворвалась в торговый центр, оставив за собой кровавый пол в Шатин Нью Таун Молл. По распоряжению полиции движение поезда до Шатина приостановили, тогда же сформировались самоорганизованные автомобильные группы для облегчения побега протестующих.
17 июля, после нескольких жестких столкновений, тысячи жителей старшего возраста вышли на марш, чтобы продемонстрировать молодым протестующим свою поддержку, декларируя то, что они – не консервативные негодяи, равнодушные и аполитичные, не те, кого молодежь называет “старым мусором”.
21 июля
Марш на Отделение связи Китая – официальное пиар-отделение Коммунистической партии Китая в Гонконге, – увидел герб Китая, закрашенный тонким слоем чернил. Впервые люди массово скандировали: “Восстановим славный Гонконг, Революция Нашего Времени” (光復香港 時代革命). Полиция без предупреждения применила слезоточивый газ, резиновые пули и губчатые гранаты[3].
Тем временем, на станции Юен Лонг, “белые футболки”[4] триад напали на протестующих и гражданских в поезде. Некоторые верят, что за нападением стоит пропекинский законодатель Юниус Хо. Нападения произошли при содействии полиции. Несколько нападавших аррестовали, но никому не предъявили обвинений. Этот инцидент вызвал народный гнев против полиции.
Конец июля – начало августа: эскалация
Впервые в народной памяти полиция отказалась согласовать марш, который должен был пройти в Юэнь Лонге 27 июля, через неделю после нападения триады. Несмотря на это, тысячи демонстративно вышли на улицу. С тех пор марши без разрешения стали нормой. Между протестующими произошло недоразумение по поводу “согласованного” времени отхода, что привело к длительным дискуссиям на форуме LIHKG и призывам к улучшению качества коммуникации между линиями фронта и рядами партизан за ними.
28 июля арестовали 49 партизан, большинству были предъявлены обвинения в участии в беспорядках. С этого дня и до начала августа протест стал более спонтанным и эфемерным: протестующие ездили на разные станции на метро Гонконга (железнодорожный транспорт), в основном нацеливаясь на полицейские участки.
Впервые люди стали бросать коктейли Молотова и кирпичи в полицейские участки, а также использовать рогатки. Все больше людей из окрестностей выходили, чтобы поддержать протест, крича на полицию и загоняя их обратно в участки. Полиция неединоразово распыляла слезоточивый газ в жилой зоне и вокруг домов престарелых.
3 августа люди перекрыли туннель Кросс-Харбор. 5 августа группа мужчин-офицеров увезла протестовавшую женщину в Тин Шуй Вай, умышленно поднимая ей юбку и обнажая ее. В то же время стали появляться сообщения о сексуальном насилии в полицейских участках.
5 августа тысячи людей участвовали во “всеобщей забастовке” в разных районах. Рано утром люди блокировали двери вагонов, остановив движение почти всех линий MTR(это было “отрепетировано” 30 июля, когда одна станция была закрыта рано утром, после чего последовали короткие и периодические блокировки на различных важных пересадочных станциях на острове Гонконг во второй половине дня). Во многих районах столкновения вокруг полицейских участков длились весь день. Той ночью проправительственные банды, одетые в синие или белые рубашки, атаковали протестующих железными шестами и ножами.
Середина августа: око за око
В ответ на арест полицией молодого парня за владение 10 лазерными указками, с аргументацией, что это – “опасное оружие”, 7 августа люди устроили свое собственное световое шоу в гавани с лазерными указками возле Музея космонавтики Гонконга. В тот же день состоялась первая пресс-конференция от имени протеста, организованная группой протестующих в ответ на ежедневные полицейские пресс-конференции.
10 августа, в выходные, во многих районах начались флешмобные блокады. 11 августа протестующие переместились из Шам Шуй По (Sham Shui Po) в Цим Ща Цуй (Tsim Sha Tsui), где полиция разорвала осколочным патроном правый глаз женщины из бригады первой помощи. Фраза “око за око” стала вирусным мемом. По всему миру распространилась кампания “Глаз за Гонконг”, начатая Кимом Ийсонгом (Kim Ui-Seong), известным южнокорейским актером.
Мем про женщину, которая потеряла глаз во время демонстрации, с хештегами “Взорвали глаз девушке”, “Гонконг просыпается”, “Это только осколочные патроны” и “Быть хорошим человеком значит приносить мир”. Первый из хештегов о том, как гонконгская полиция (HKPF) ослепила её, второй – общий слоган движения, третий – цитата шефа полиции на пресс-конференции об инцеденте, четвертый – слова Кэрри Лам вначале движения, которыми она пыталась защитить законопроект: “Если вы хороший человек, вам не о чем волноваться”.
В тот же день полиция выпустила слезоточивый газ в закрытом помещеним на станции Квай Фонг и стреляла в протестующих с близкого расстояния, сбивая их с уже переполненного эскалатора на станции Тай Ку. Полицейские под прикрытием, одетые как протестующие, производили аресты без предварительного уведомления. Это посеяло недоверие среди протестующих.
На следующий день. Конец августа
Миллионы мирных демонстрантов приняли участие в марше 18 августа, несмотря на сильный дождь. 23 августа акция “Путь Гонконга” прошла по всему городу. Работники авиации и профсоюзные лидеры Cathay Pacific, которые помогали блокировать аэропорт и/или проявляли симпатию к движению в социальных сетях, были уволены под давлением Пекина. Распространялись многочисленные сообщения о том, что задержанных жестоко избивали, подвергали сексуальным надругательствами и даже насиловали. 28 августа состоялось собрание против сексуального насилия #ProtestToo.
24 августа непосредственно перед демонстрацией в Квун Тонге MTR закрыли несколько станций метро и прекратили движение поездов в ближайших районах. С этого дня протестующие стали называть MTR “Партийным поездом”[5]; поезда стали целью вандализма. На протесте в Квун Тонге протестующие представили то, что стало известно как “пять требований”: полное снятие законопроекта, отозвание обвинений в “бунте”, безоговорочное освобождение всех арестованных, проведение независимого расследования преступлений полиции, и всеобщее голосование. Некто также сломали “умные фонарные столбы”, установленные в районе уличные фонари, оснащенные RFID-технологией[6], которые должны были быть модернизированы с помощью технологии распознавания лиц. Они распилили столбы, разобрали схему и определили, где были изготовлены детали.
31 августа, несмотря на аресты известных активистов и советников, тысячи людей все же вышли на улицу. Водяные пушки были впервые испытаны 25 августа; теперь их использовали в полную силу, чтобы залить толпу синей перечной жидкостью. Протестующие подожгли блокпосты вокруг полицейского штаба; они также опознали и окружили полицейского под прикрытием.
Позже на станции Принца Эдуарда полиция без разбора избила и опрыснула перцем протестующих и пассажиров в кабине поезда. Семь человек получили серьезные ранения. На момент написания статьи по крайней мере три человека все еще не найдены; многие считают, что полиция убила их. Не было получено никакого ответа на многочисленные требования к MTR показать видеозапись. После этого ненависть к полиции и MTR достигла новых высот, и люди распространяли различные методы избегания платы за проезд.
Начало сентября
1 сентября тысячи людей собрались на автобусной станции и на главной дороге, ведущей к аэропорту, само здание аэропорта было вне досягаемости для протестующих, поскольку Верховный суд вынес запретительный приказ на протестующих после блокады аэропорта. Это действие фактически парализовало движение в направлении аэропорта в течение всего дня. 2 сентября студенты и учащиеся средних школ объявили забастовку, многие из них подверглись нападениям со стороны полиции и сторонников правительства прямо перед зданиями их школ. В течение недели студенты и выпускники образовывали многошкольные человеческие цепочки в разных районах.
Наконец, 4 сентября Кэрри Лам объявила об отзыве законопроекта об экстрадиции – процессе, который должен начаться после окончания парламентских каникул в октябре. И все же движение продолжает настаивать на том, что правительство должно выполнить все пять требований. На момент написания статьи продолжается вандализм на станциях метро, как и не исчезли требования о выяснении местонахождения “исчезнувших” и показе видеозаписи от 31 августа.
Интервью
Мы взяли это интервью у анархистского коллектива, который принимал активное участие в борьбе последние 15 недель. Они встретились в перерывах между вдыханием огромного количества слезоточивого газа, чтобы поразмышлять над этими вопросами. Ответы – результат многих бессонных ночей, проведенных в самоанализе и воспоминаниях, каждый член коллектива помог другим заполнить пробелы в перегруженной памяти.
В какие моменты движение замирало, “выходило на плато”? Что заставило его продолжать расти, распространяться, выживать?
“Плато”, вероятно, было достигнуто 5 августа, в первый день “всеобщей забастовки”. Хотя это и не являлось всеобщей забастовкой в прямом смысле этого слова, но фактически большая часть города была закрыта на целый день. Это было знаменательное событие, как по своему масштабу, так и потому, что впервые забастовка была начата непрофсоюзными работниками по политическим (а не просто экономическим) причинам.
В тоже время, несмотря на тот факт, что полицейские отделения были окружены и в некоторых случаях подвергались постоянным атакам, поджигались или даже уничтожались, события того дня не привели к ощутимым результатам, государство продолжало хранить молчание. Никто не мог предположить, что этот день получился бы таким же славным, как и раньше, народная месть полиции приняла самые незабываемые формы по всему городу, в этот момент люди почувствовали, что сделали все возможное, чтобы заставить правительство отреагировать, и эйфория этого вечера переросла в озлобленность.
Направленный на полицию гнев стал одним из главных факторов, которые стимулировали движение с тех пор.
Многие из вас, должно быть, слышали о беспощадной жестокости полиции Гонконга, жестокости, которая с каждым днем получала все больше прав на самоуправство. Это та самая полиция, которая приложила максимальные усилия, чтобы заявить, что является “лучшей в Азии” со времен беспорядков конца 1960-х годов и десятилетий коррупции. Конечно, для многих было болезненно потерять иллюзию, что Гонконг – это либеральный мегаполис, в котором производители и потребители могут спокойно жить, наслаждаясь беспрепятственным движением мнений и товаров. Но молодые выпускники полицейской академии также должны смириться со своей собственной травмой: они потеряли надежду на спокойную карьеру без особых приключений, с регулярными повышениями и бонусами и без риска нестабильности, которые характерны для профессий доступных для людей с ограниченным образованием.
У нас нет жалости к полицейским, ясно, что ими движет чистый несдерживаемый гнев. Этот гнев обьединяет их с теми, над кем они измываются. Разница в том, что они юридически уполномочены давать ему ход и поощряются за это. Страшно представить, какие извращенные мотивирующие речи в стиле “Цельнометаллической оболочки”[7] произносит их начальство перед тем, как их дислоцируют в зону протестов, какие отвратительные дисскусии они ведут в своих кадетских группах WhatsApp, какие другие средства они используют, чтобы с пеной у рта, вырываясь с поводка, расколоть голову протестующему. Хотя никто из нас не знает наверняка, что на самом деле сейчас происходит в полицейских участках после арреста, но мы знакомы со многими сообщениями о пытках, сексуальных надругательствах и даже слухами о групповом изнасиловании женщин-протестующих.
С другой стороны, создается впечатление, что увеличение масштабов тактических решений, которое произошло после 5 августа, было реакцией на усиление полицейского насилия и на способы, которыми частные компании способствуют этому насилию. Такие как компания управляющая метро (MTR), которая сделала огромное состояние, строя частные торговые центры и квартиры, прилегающие к их станциям метро, или New Town Mall, торговый центр, который неясно каким образом позволил спецотрядам полиции пойти на штурм и залить кровью полы одной из старейших городских цитаделей потребления. Борьба часто напоминает кровавую бойню между протестующими и полицией.
На прошлой неделе полицийские осадили станцию метро Принца Эдуарда. Они ворвались в вагон, начали без разбора избивать всех, кто выглядел как протестующий, оставили окровавленную кучу жертв лежать на полу, не давая им получить медицинскую помощь. Они превратили станцию в закрытый лагерь для интернированных на часы. Три человека пропало, по слухам их избили до смерти. Эта спираль возмездия, вероятно, продолжится, поскольку ставки в конфликте продолжают расти. Многие зацикленны на живых трансляциях, они ошеломленны тем, что происходит у них на глазах – журналисты теряют глаза, задерживают непричастных прохожих, которые сомневаются в авторитете полиции – со всем этим фиксацию на полиции трудно превозмочь, хоть на форуме LIHKG и появились треды, умоляющие протестующих взглянуть на картину в целом, вместо того чтобы сосредоточить все свои усилия на актах народной мести против полиции. Такие действия явно воодушевляются самой полицией, которая нуждается в сенсационном ретроактивном алиби для своей деятельности – до такой степени, что их поймали маскирующимися на линии фронта за метанием коктейлей Молотова.
Как бы нам не хотелось это признавать, эта борьба процветает за счет полицейского насилия. Этот вопрос заслуживает внимания и размышлений.
Например, 11 августа, медик за линией фронта лишился глаза после ранения резиновой пулей. Вряд ли это была “шальная пуля” – полиция уже давно целится людям в головы. На следующий день, в аэропорту была проведена огромная мобилизация. Мем “око за око” стал вирусным, придав мощный эмоциональный импульс событиям того дня. В тот вечер протестующие арестовали гражданских, задержав двух человек, подозреваемых в работе на Коммунистическую партию Китая, и вели перестрелку с элитными подразделениями полиции аэропорта.
До тех пор, пока борьба будет подпитываться народным негодованием, которое вызвано преступлениями полиции, призывая высший трибунал, чтобы привлечь полицию к ответственности – будь то Соединенные Штаты, западный мир или Организация Объединенных Наций – этот толчок будет зависеть от провокаций полиции, и она будет арестованна именно в тот момент, когда социальная борьба в Гонконге преодолеет праведное возмущение граждан.
Что будет, когда иссякнет запас гражданского возмущения по поводу той или иной несправедливости? Нужно ли тем, кто борется, всегда относить себя к высокой нравственности, легитимизируя нелегальную деятельность как реакцию на государственный беспредел? Как они могут перехватить инициативу в свои руки, перейти в наступление?
Скандал с полицейским насилием заинтересовал город до такой степени, что целые кварталы вышли в поддержку одетых в черное и противогазы протестующих, скопившихся у полицейских участков в различных районах. Самые известные из этих событий произошли в Вонг Тай Синь и Квай Чун, где сотни людей спустились вниз в шортах и шлепанцах, чтобы отчитать полицию, заставив одного офицера так сильно нервничать, что он направил заряженную винтовку на безоружных дяденек и тетенек. Полицейское насилие также послужило ядром организации различных мероприятий по соседству. Например, в попытке бороться с дезинформацией, распространяемой популярными средствами массовой информации, люди проводили показы в общественных местах, чтобы другие могли увидеть, что на самом деле произошло; кроме того, помещение, примыкающее к информационному прилавку торгового центра New Town в Ша Тине, было преобразовано в контр-информационное бюро, укомплектованное протестующими, которые всегда готовы пообщаться с любопытными прохожими. Тем временем, Стены Леннона, возникшие в каждом районе, как правило, вокруг государственных жилых комплексов, стали местами тусовок, также как и местами смертельной конфронтации и убийственной ярости; необходимо было защищать стены с заметками, как бы банально ни было их содержание, от ночных поджигателей и вооруженных ножами головорезов. Эти инициативы по соседству очень важны. Они могут указать путь из тупика настоящего, которое возможно простирается в наше общее туманное будущее.
Это подводит нас к нашему заключительному пункту относительно вопроса о том, что заставляет движение выживать. Одна вещь, которая удивляет наших друзей, приезжающих в Гонконг из других стран, – это единство и единодушие движения, в котором повстанцы всех видов идеологических убеждений и происхождения работали вместе над конкретными действиями, а не ссорились из-за идеологических моментов. Приверженность этому единству была почти религиозной, мантра, которая повторялась до тошноты на досках объявлений каждый раз, когда возникал спор, который мог поставить единство под угрозу. Значение этой солидарности в глазах всех, этого консенсуса, который удерживает толпу вместе против продолжающихся усилий государства по использованию тактических разногласий в борьбе, резюмируется в смехотворно высоком заявлении: “Я не отлучу никого от борьбы, даже если они решат взорвать ядерную бомбу”. Пропасть между пацифистами и бросающими Молотов повстанцами все еще велика, но это не высеченные на камне роли. В то время как ряды тех, кто находится на фронте, продолжают сокращаться в результате массовых арестов, некоторые из тех, кто были зрителями несколько недель назад, пытаются заполнить пустующие места. Доски объявлений и Телеграмм-каналы предлагают обеим сторонам каналы связи для обмена мнениями и обратной связи после каждого эпизода борьбы. Это во многих отношениях удивительно; несомненно, это огромное достижение, что единство сохранялось так долго и, вероятно, будет сохраняться еще долгое время.
В то же время соблюдение этого единства скрывает системные проблемы в движении и запрещает людям оценивать их, о чем мы расскажем позже в этом интервью. Само собой разумеется, что необходимо поддерживать народный дух в массовом движении, что мы должны постоянно следить за эмоциональным климатом борьбы, что люди должны ободрять друг друга во времена смуты и отчаяния. Но когда эта позитивная атмосфера маскирует отвращение к различиям, расхождениям и спорам из—за боязни отчуждения людей и уменьшения числа участников демонстраций, позитивность начинает быть неотличимой от паранойи – и уникальность каждого присутствующего фактически сводится на нет, каждый сводится к телу, стоящему рядом с другими телами в массе.
В этой атмосфере очень сложно вести критику, особенно таких крайне сомнительных явлений, как размахивание американскими или колониальными флагами. На протяжении борьбы принцип либеральной толерантности был вооружен беспрецедентным образом — братья и сестры, у вас есть свое мнение, а у меня — свое, мы все признаем право других придерживаться противоположных мнений, пока они не грозят зарождением вражды между нами. Тот факт, что этот принцип работал до теперешнего момента, не доказывает, что он здоровый для будущего социальной борьбы в Гонконге. Такой тип культуры делает вид, будто никого не маргинализирует, на самом деле маргинализируя всех, исключая возможность каждого столкнуться с вопросами, которые могут быть болезненными, тревожащими или беспокоящими, которые требуют от нас исследования глубин и противостояния условиям, которые составляют нас как субъектов. Для этого нам нужно выйти за рамки травмы от непосредственных событий и противостоять травме гораздо более широкого масштаба — тому “порядку”, в воспроизведении которого мы участвуем на постоянной основе.
В конце концов, именно этот “порядок” делает некоторых людей фактически невидимыми. Например, немногие перестали задумываться о тяжелом положении иностранных домашних работниц за последние несколько месяцев. Обычно каждое воскресенье эти женщины массово собираются на городских площадях главных районов, включая Центральный, Козуэй-Бэй, Монг-Кок и Юэн-Лонг, которые были охвачены столкновениями в контексте недавних конфликтов. Не имея доступа к картам в режиме реального времени, созданными для партизан, они часто не предупреждены о заражении этих районов газами. Следовательно, они вынуждены переместиться в другое место в свой единственный выходной[3]. Это было бы прискорбным, но допустимым следствием борьбы, если бы протестующие приняли какие-то усилия, чтобы признать это и передать им свою солидарность.
Обычно положение домашних работниц остается незамеченным, несмотря на тот факт, что многие семьи в городе их нанимают; вряд ли кто-то подтвердит смелые, длительные протесты, которые они организуют через свои независимые профсоюзы против договоренностей между их собственными руководствами, агентствами по трудоустройству и отделом труда в этом городе. Их активная поддержка и проницательное понимание местной социальной борьбы остаются незамеченными. В то же время, участники движения против закона об экстрадиции изо всех сил стараются добиться симпатии законопослушных граждан “свободного мира”, находя время объяснить бедственное положение Гонконга туристам, прибывающим в аэропорт.
Сейчас это главное слепое пятно в борьбе. Оставшись неисследованным, недавно оно завершилось гротескной и непростительной кампанией против домашних работниц-мигранток, которые околачивались в общественных местах, где произошли столкновения. В течение нескольких недель на форуме LIHKG появлялись треды, в которых был поднят вопрос, почему работницам-мигранткам было позволено собираться и проводить пикники на улицах в то время, когда протестующих арестовывали и пытали за участие в “нелегальных собраниях”. Их издевательский тон не скрывал холодное и отталкивающее содержание этих постов. Откуда такие двойные стандарты — спрашивали они, не должны ли мы заставить этих беззаботных, поющих в караоке тетей, которые хорошо проводят время тогда, когда протестующие опасаются за свою шкуру, понять, в каком городе они живут? Почему нам не позволяют протестовать, а им можно устраивать вечеринки на улице, даже не отправляя запрос на разрешение в какое-то правительственное бюро?
Весь этот абсурд достиг апогея несколько дней назад, когда какие-то полные идиоты начали клеить на больших улицах и мостах стикеры, заявляющие, что всем иностранным домашним работницам запрещается тусоваться в общественных местах без лицензии. Эти отвратительные стикеры олицетворяют трагически чахлый способ, которым протестующие пытались общаться со значительной частью населения, состоящей из трудящихся-мигранток, бедственное положение которой никто не удосужился рассмотреть и обдумать — до, во время и, вероятно, после этой борьбы. Конечно, тех, кто сделал и разместил стикеры, не следует считать представителями всего движения в целом, но в то же время они не были открыто и публично осуждены.
“Порядок”, который характеризует повседневную жизнь в этом обществе, также воспроизводит пагубную сексистскую культуру, которая неоднократно поднимала свою уродливую голову в рамках движения. Протестующие откапывали в Instagram профили женщин-полицейских и называли их шлюхами, которых они хотели бы изнасиловать; демонстранты дразнили полицейских, утверждая, что их жены спят с другими мужчинами, в то время как они травят людей газом поздно ночью; вспыльчивые мужчины-протестующие не позволяют женщинам стоять на передовой или пишут на плакатах, что ручаются “защитить своих женщин” от захвата и изнасилования полицейскими. Когда новости о сексуальном насилии и возможных изнасилованиях в полицейских участках распространились впервые и женщины из LIHKG выдвинули идею организовать женские марши, мужчины начали паниковать, опасаясь, что, возможно, женщины задумали устраивать демонстрации самостоятельно – без защиты мужчин. Это привело к смехотворному зрелищу: некоторые мужчины клялись, что даже если им не разрешат идти вместе со своими сестрами, они будут стоять за маршем в полном снаряжении, готовые защищать женщин до конца. Это было их представление о воинственности.
Мы не упоминаем обо всех этих вещах, которые способствуют распространению “культуры отмена”, которые слишком часто приводят к лицемерным разъединениям, моральным нотациям и увековечиванию социального расслоения, и ни одна из этих вещей не делает ничего для изменения социальных отношений, в которые мы все вовлечены. Наоборот, мы хотим признать беспорядок, в котором мы находимся, и тот факт, что этот беспорядок гораздо сложнее, чем упрощенное повествование об угнетенных, страдающих людях, поставленных к стенке беспощадной “коммунистической” машиной убийств.
До тех пор, пока рассмотрение этих проблем считается чём-то второстепенным или деморализующим на том основании, что самая острая необходимость состоит в том, чтобы победить Великого Китайского Зверя, мы не увидим значительного прогресса в достижении предполагаемой цели этой борьбы — “освобождении Гонконга”.
Когда мы общались в июне, вы описали зарождающийся новый социальный импульс, своего рода безголовый националистический популизм, возникший в результате неудач прошлых пацифистских, демократических и парламентских движений. Появились ли новые лидеры, новые нарративы, новые внутренние структуры контроля? Были ли открыты новые рамки или горизонты того, за что люди могли бы бороться или вообразить за пределами национального суверенитета?
Нет, с тех пор, как мы в последний раз разговаривали, ничего кардинально не изменилось. Общее понимание состоит в том, что те, кто принимает участие в движении, должны говорить единодушным, коллективным и консенсусным голосом, а не множеством разных и, возможно, спорных.
В группах в Телеграм и на имиджбордах можно наткнуться на голоса, призывающие к независимости Гонконга; хотя нельзя избавиться от ощущения, что многие участники борьбы молчаливо поддерживают это желание, потому что они боятся, что движение потеряет из виду свою ближайшую повестку дня (пять требований) и из-за общей настороженности по отношению к опасностям, сопутствующих формулированию этого желания, поскольку политики из истеблишмента неоднократно утверждали, что эта борьба на самом деле не о пяти требованиях, а фактически является “цветной революцией”, организованной иностранными государствами и сепаратистами, и китайская пресса неоднократно повторяла это описательная. Кроме того, существует тот факт, что для многих, кто продолжает пересекать границу по работе или по другим личным причинам, независимость Гонконга не будет приветливым результатом развития событий. Есть много людей, которые просто хотят, чтобы соблюдалось соглашение “одна страна, две системы”, которое было изложено в Основном законе.
В интересах иностранных друзей, которые не знакомы со здешним политическим и культурным климатом, мы должны подчеркнуть, что по нашей оценке, слухи о надвигающейся кончине либерализма как политической культуры необоснованны, по крайней мере, пока Гонконг принимается в расчет. Мы бы даже предположили, что логика либерализма, понимаемого как форма интуитивного “здравого смысла”, может быть сильнее здесь, чем где-либо еще в мире. Во многом это связано с тем контекстом, который мы подробно рассмотрели в нашем предыдущем интервью, учитывая тот факт, что этот город был построен беженцами из коммунистического Китая. Следующий анекдот освещает те характеристики, по которым это состояние свойственно не только лишь для Гонконга, но также родственно распространяется на жителей материка.
На встрече, посвященной искусству и политике, которая состоялась несколько лет назад, один из нас подискутировал с другом из одной столицы панк-рока в Китае, где люди постоянно ведут организованное сопротивление облагораживанию и строительству “экологических тематических парков”. Мы разговаривали до поздней ночи за выпивкой, и этот друг начал излагать трудности, связанные с разговорами об анархии в Китае. Как красноречиво заявил Мао в своих красных тетрадях и эссе, Коммунистическая партия является анархической силой, “учредительной властью”, которая превосходит и усиливает власть по своему усмотрению, вводя постоянное чрезвычайное положение ради революции; следовательно, повседневная жизнь в Китае “анархична” на мирском уровне. То есть, когда товарищи на Западе говорят об “использовании” (в том смысле, в котором Агамбен использует этот термин в своей книге “Использование тел”) в отношении к оккупированным площадям, о проведении вечеринок на улицах и т. д., этот термин теряет свое значение в Китае, когда такое “использование” дорог и магистралей в различных частях страны является обычным явлением, поскольку не существует установленных протоколов, которые отличают правильное использование “общественного пространства” от ненормального.
У китайской полиции есть право на деятельность, полностью выходящую за рамки их профессиональной компетенции, и вести себя так, как было бы непостижимо в любом другом месте. Например, до недавнего времени наши друзья в вышеупомянутом районе Китая управляли пространством, в котором проводились культурные мероприятия, открытые для жителей деревни, которые живут в этом районе. Это пространство было открыто для всех желающих, его двери были всегда открыты; бродяги натыкались на это место, часто оставаясь на несколько дней или недель. Это также означало, что полицейские в штатском приходили сюда во внеслужебное время, предлагая в качестве подарка американские сигареты, алкоголь и поездки на автомобиле в город, пытаясь подружиться с жителями этого места и в то же время давая понять, что полиции очень много известно о том, что участники были против облагораживания в этом районе. “Мы друзья — вы бы не стали валять дурака и портить нашу дружбу, не так ли?”. Те же полицейские делали это с сельскими жителями в этом районе: напрашивались выпить чаю в домах жителей деревни и щедро одаривали их подарками, одновременно мягко напоминая им, что посещение пространства на холме очень их удручает, что эти жители могут стать персоной нон-грата, если они будут вращаться в обществе, живущем там. Безусловно, ужасная ситуация. В таких условиях, когда каждый вынужден жить в постоянном состоянии неодобрения, опутанном сложными сетями формальной и неформальной слежки, наш друг сказал нам, что для многих людей либерализм — верховенство права, правило, которое будет обеспечивать соблюдение права на частную собственность, надлежащие границы, которые, по их мнению, будут защищать человека от государственной власти, — казался самой радикальной вещью, которая только существовала.
Когда друзья спрашивают нас, почему “антикапиталистический” дискурс и риторика кажутся людям в Гонконге столь диковинными, мы должны ответить, что это в значительной степени зависит от контекста и обстоятельств. Для гонконгцев капитализм представляет собой предприимчивость, инициативность и самоуверенность, которые они противопоставляют коррумпированному кумовству партии и крупных гонконгских магнатов и политиков, которые внедряются в компанию этого картеля. Помимо “капитализма”, однако, для нас существует святость закона, который остается недостижимым горизонтом, за которым социальная борьба еще не преодолена. Да, все в мире продолжают быть свидетелями героических подвигов, в которых черные рубашки принимают участие каждый день — это превращение фасадов и машин станций метро в руины, разрушение полицейских участков и тому подобное — но все еще существует скрытое убеждение, что все это делается от имени сохранения правопорядка и учреждений, которые предал конкретный персонал.
В этом свете все эти акты незаконности могут быть поняты как средство напомнить властям о том, что “мандат небес” был с них снят. Хотя может показаться “мифологическим” использование архаичного тщеславия для описания текущих событий, как если бы мы говорили о “коллективном тысячелетнем китайском бессознательном”, которое сохраняется от древних династий до наших дней, это остается уместным, потому что все говорит о том, что мы продолжаем жить в мифических временах. Как еще мы можем объяснить постоянные призывы к придворным “международного сообщества”, используя международные средства массовой информации в качестве трибунала, с помощью которого мы надеемся получить аудиенцию у императора, то есть Соединенных Штатов? Остается вера в то, что в вышестоящем апелляционном суде государства-изгои, которые управляют нами, могут быть привлечены к ответственности за свои преступления и наказаны во имя базовых, естественных прав, которые были нарушены при свете дня. Мы верим, что где-то, даже если только в сердцах порядочных, здравомыслящих людей повсюду есть чувство солидарности с этим первобытным и трансцендентным законом, и что справедливость будет достигнута, справедливость сойдет с небес.
На самом деле, вся эта ситуация удручающе кантианская. Ошибки местной полиции никак не дискредитируют идею полиции, которая прибудет в какой-нибудь мессианский день.
Таким образом, вопрос, который задало само движение, звучит так: что нам нужно, чтобы создать обстоятельства, которые заставили бы полицию действовать? Как мы убедим мировых судей, что этот кризис должен быть во главе их списка приоритетов? Вот и мы — собираем и архивируем доказательства с помощью наших тел, собираем обвинения и жалобы со всех сторон в нашем расследовании, чтобы составить неудавшееся государство, вымогаем повсюду влиятельных людей говорить от нашего имени в надежде, что вся эта кровь будет выкуплена судебным обвинением и законным возмездием. Когда гражданское неповиновение перерастает в материальный ущерб, уличные драки, оккупацию аэропортов и всеобщую забастовку только ради того, чтобы встретить равнодушие со стороны государства, тогда народное воображение начинает придумывать способы ускорить окончательную катастрофу, приход Народно-освободительной армии в Гонконг — событие, которое многие ожидают, станет катализатором международного вмешательства. Конечно, тогда полиция не будет нас игнорировать?
Это апокалиптическая Теория катастроф, которая начинает распространяться на LIHKG и в других местах, объятия “всеобщего краха”, фантазии о “давайте все вместе сгорим”, в которых протестующие воображают, что город поглощен бездной, ожидая международных санкций против безумной коммунистической партии. В этом гипотетическом сценарии, как следствие беспорядков в Гонконге, распространяющихся на материк подобно некому варианту Арабской весны, Китай – шатаясь от давления ужесточения международных торговых эмбарго – балканизируется и раскалывается на множество территорий, каждая из которых формально и юридически независима (например, Фуцзянь, Ухань, Синьцзян) наряду с демократическим Гонконгом, который мог бы образовать государство с Гуанчжоу.
Пока последствия такого развития событий остаются неизвестными — например, тот факт, что этими “автономными” территориями все равно будут управлять партийные аппаратчики, — эта спекулятивная перспектива приветствуется только на одном уровне. По крайней мере, это попытка примириться с будущим, которое может полностью отличаться от того, к чему мы привыкли во времена изобилия — будущее, в котором наш интернет может быть отключен, в котором мы должны будем работать сообща, чтобы обеспечить продовольствие, воду и электричество. Такие вопросы являются насущными, поскольку мир продолжает разваливаться на куски и экологическая катастрофа зловеще маячит на горизонте.
Для других воображаемая катастрофа воспринимается как средство, с помощью которого можно вернуть Гонконгу его законное место среди передовых городов мира, на что указывает самый популярный лозунг борьбы: “вернем Гонконгу его славу, революция нашего времени”. “Слава”, о которой говорится в лозунге, – это фантазия о безгреховной чистоте – Гонконг тяжелого труда, индивидуальной инициативы честного, предприимчивого, простого человека, чья жизнь не запятнана махинациями большой политики.
Хотя это прекрасно – строить гипотезы о ситуации общего разрушения, почему мы не можем также подумать о том, как создать материальную основу для общего процветания? И что может означать это “общее”, кого оно охватывает, когда все, кого мы обычно исключаем из картины – будь то этнические меньшинства и их потомство во втором поколении, домашние мигранты, новые мигранты из Китая и жители материков, ожидающие права на жительство, – вовлечены в будущее города? Почему мы считаем, что эти вопросы следует отложить до тех пор, пока не будет избрано правительство для их решения, когда существует так много примеров автономии в этой борьбе, которые могут служить предпосылками для развития этих разговоров прямо сейчас?
Спустя почти три месяца после начала беспорядков, каковы явные или скрытые цели и стратегии различных течений внутри движения?
Как мы уже упоминали выше, негласные цели борьбы на данном этапе состоят в том, чтобы найти средства для эскалации ситуации до тех пор, пока “мировое сообщество” не будет вынуждено вмешаться. Поддержание массовой мобилизации и создание поражающих вирусных зрелищ, которые могут быть распространены в международных сетях, такие как “человеческие цепи” протестующих, держащихся за руки на тротуарах и, в последнее время, возле средних школ во время студенческих забастовок, удерживая борьбу на переднем крае общественного внимания. Более того, считается, что продолжающееся неподчинение в метро, в оживленных коммерческих районах и на таких объектах, как аэропорт, включает протестующих, которые находят новые способы перекрыть движение в направлении аэропорта, не нарушая букву закона, оказывая заметное влияние на экономику, туристический трафик, иностранные инвестиции и т.д. Между тем, контрнаблюдение стало обычной практикой, включая вырубку оборудованных RFID “умных фонарных столбов”, установленных в нескольких районах, и закраску или демонтаж камер видеонаблюдения перед большими демонстрациями.
Все это указывает на интуитивное понимание реальности, которую блог Диалектических Преступников очень хорошо очертили в течение ряда лет (и мы благодарим их за их постоянные кропотливые усилия набросать быстро возникающие контуры этой реальности): Гонконг балансирует на переднем крае борьбы против грехопадения мира. То есть нам представляется, что в условиях, когда неолиберализм умирает затяжной смертью под тяжестью массовых восстаний, в которых все выступают за отделение от неолиберальных глобальных механизмов, китайский вариант авторитарного государства-наблюдателя, дополненного множеством каркасных лагерей и квазиправовых институтов, является единственным средством, с помощью которого мир, каким мы его знаем, может быть удержан вместе силой. Мы не единственные, кто это понимает; не так давно Диалектические Преступники показали интервью с руководителем Huawei, которое проливает свет на его искренность[4].
Как мы уже говорили в нашем предыдущем интервью, Синьцзян находится на задворках сознания каждого, и ужас Синьцзяна в сочетании с быстрым внедрением средств наблюдения по всему городу придает борьбе ярко выраженный апокалиптический оттенок: снова и снова повторяется, что если мы не победим, то окажемся в лагерях для интернированных. Мы в целом согласны с этим, но необходимо признать, что мы ведем тот же самый “рукопашный бой” против этих средств наблюдения, как и бесчисленные другие повстанцы по всему миру, – что Китай – это не великий Сатана, от которого нас может избавить “свободный мир”, не Антихрист, которого мы должны убить любой ценой, но тень из будущего, тень, нависшая над разваливающейся планетой.
Само собой разумеется, что Китай также служит желанным представлением для западной аудитории, предлагая западным правительствам возможность осудить китайские бесчинства, чтобы продемонстрировать свою приверженность “правам человека”, убивая и сажая в тюрьмы свое собственное население.
Давайте поговорим о внутренних напряжениях и противоречиях движения. За пределами Гонконга мы много слышали о протестующих, демонстрирующих британский флаг, поющих “Знамя, усыпанное звёздами”, шерящих мемы о лягушенке Пепе и использующих другие символы Западного национализма. Насколько это было заметно внутри движения? Был ли откат назад?
Мы уверены, что многие из вас видели кадры акции, которая состоялась неделю назад, когда люди собрались перед американским посольством в полной экипировке Черного блока, размахивая американскими флагами, распевая американский национальный гимн и призывая Белый дом принять акт о Гонконге как можно скорее. Это привело нас к трагикомическому выводу, что Гонконг может быть единственным местом в мире, где Черный блок несет американские флаги[5].
Многие “знаменосцы” пренебрежительно относятся к критике; это относитя к тем, кто поддерживает постоянные обращения к Белому дому в целом. Когда недавно к нам приехал товарищ из США, он подошел к знаменосцам и не скрывал своего презрения к собственному правительству. “К черту США!” – это было его содержательное вступительное слово, прежде чем он подробно остановился на убийствах, ежедневно совершаемых американской государственной машиной. Этот обмен мнениями был запечатлен студенческой прессой и распространялся на Facebook в течение нескольких часов, порождая дискуссии и дебаты. Многие комментарии были открытием: они определили нашего американского товарища как “American variant of left plastic” (оскорбительный термин для старомодных левых) и обвинили его в невежестве. “Вы действительно считаете нас американскими патриотами? Мы просто практичны, обращаемся за помощью к тому, кто действительно может нам помочь”. Они настаивали на том, что пение американского гимна, размахивание американским флагом и публичные заявления о том, как они восхищаются американским образом жизни, являются всего лишь рассчетливыми призывами к сильной сентиментальности настоящих американских патриотов (некоторые из таких патриотов совершили поездку в Гонконг, например, фашистский организатор Джоуи Гибсон, делающий селфи с ничего не подозревающими протестующими, которые только рады аплодировать горячо настроенному американцу, размахивающему флагом, который казался дружелюбным к делу).
Знаменосцы утверждают, что те, кто критикует размахивание флагом, наивны: они не знают, что сообщение, которое они посылают, является дважды закодированным. В годовщину 11 сентября некоторые призывали к прекращению протестной активности по всему городу в память о погибших – еще один хитрый шаг, направленный на завоевание симпатий американцев. Как бы ни были умны эти актеры с их хитроумным пониманием реальной политики, шутка произойдет с ними – и, в конечном счете, с нами, если мы не сумеем разрушить это непрекращающееся увлечение притворным перетягиванием каната между “великими державами” мира.
Многие западные друзья неоднократно спрашивали нас, разделяет ли это мнение подавляющая часть протеста, или же эта фиксация на Западе – явление второстепенное. Скажем так: в настоящий момент все, что имеет какое—либо отношение к Китаю, является честной игрой для порчи и осквернения – правительственные знаки уничтожены, флаги сорваны с шестов и брошены в воду, помещения банков и даже страховых компаний, которые носят название “Китай”, покрыты тегами, жалюзи “China Life Insurance” недавно были помечены надписью “Я Не Хочу Китанацистскую Жизнь”. Если бы на витрину магазина с видимой американской символикой напали таким же образом (допустим, мы), мы боимся, что нас, скорее всего, остановили бы.
Добавим также, что в последнее время на акциях протеста можно увидеть не только американские флаги, но и флаги других “дружественных” членов G20 — Канады, Германии, Франции, Японии, Великобритании и т. д. — причем флаг Украины также неудачно появился на прошлой неделе, предположительно из-за показов “Зимы в огне” на площадях, публика мало знает о том, что этот документальный фильм удобно пропускает.
Тем временем продолжаются кампании, призывающие Соединенное Королевство взять на себя ответственность за оставленных ими подкидышей, вновь выдав гражданам Гонконга паспорта BNO (Британский Национальный Заграничный Паспорт). Хотя этот паспорт не дает его владельцу право на проживание в Великобритании и не гарантирует консульской защиты, для некоторых он, кажется, воплощает надежду на побег из города, который многие начинают рассматривать как смертельную ловушку. “Я бы предпочел быть гражданином второго или третьего класса в западной стране, чем быть брошенным в лагерь для перевоспитания”, – прокомментировал кто-то несколько недель назад на доске объявлений.
В свете этого размахивание западными флагами кажется не столько ловким актом стратегической хитрости, сколько отчаянной и благочестивой мольбой о всемогущем избавителе. Это смертельная смесь страха и наивности, питающихся и дополняющих друг друга, с которыми мы пытаемся бороться. Наши американские друзья недавно дали нам замечательный лозунг, который мы надеемся распространить повсюду: “Китанаци и АмериКККа: две страны, одна система”.
Какие институты и корпусы мифов утратили легитимность в глазах общественности в ходе беспорядков? Какие сохранили или обрели ее? Можете ли вы описать успешные или неудачные попытки критиковать эти институты и мифологии или, по крайней мере, начать диалог о них?
Как мы уже описывали в предыдущем интервью, в течение многих лет считалось, что в социальной борьбе существует два пути: пацифистские, гражданские и благородные протесты, доступные для домохозяек, пожилых людей и других лиц, которые не могут подвергнуться риску ареста, и воинственное, противоборствующее участие на передовой, используя различные виды прямого действия.
Эти два пути сохраняются, но беспрецедентным в нынешней ситуации является то, что оба они незаконны: правительство отклоняет заявки на протесты, и каждое собрание де-факто запрещено, каким бы безобидным оно ни было. Простое физическое присутствие на месте незаконного собрания или рядом с ним уже является основанием для ареста и задержания. Когда вы сидите в поезде метро или в автобусе до дома, вы никогда не знаете, будут ли отряды ОМОНа штурмовать автомобиль и продолжать избивать всех, кто в нем находится, то дружинники, которые предупредили вас о полицейских или сопровождают вас домой, будет ли полиция в силе позно ночью там, где вы живете. Партизанство превращает вас в тело, которое может быть искалечено, подвергнуто пыткам и, по-видимому, убито теми, чьи действия разрешены во имя “порядка”. Как ясно показывают стражи порядка, мы для них — “тараканы”, вредители, которых необходимо уничтожить, от нас нужно избавиться, чтобы бизнес мог работать как обычно.
Кроме того, если вы выражаете сочувствие к борьбе, это может оставить вас безработным, если вы работаете в компании, которая имеет давние связи с китайским рынком. Рассмотрим громкий случай с Cathay Pacific, высшее руководство которого потребовало составить список членов профсоюза, которые участвовали в движении или помогли раскрыть информацию о налете полиции; эта компания проводит тщательную чистку партизан среди своих сотрудников, ссылаясь на стычки между карьеристами в команде.
Учителя в школе, которые обучали вас алгебре всего несколько месяцев назад, могли посодействовать вашему аресту; директора и руководители департаментов бездействуют, потому что отряды ОМОНа захватывают вас и ваших друзей за пределами здания вашей школы. Это реальность, к которой протестующие быстро привыкли. Как следствие, быстро сформировались сети взаимопомощи для решения этой проблемы, предлагая работу, жилье, транспорт и питание тем, кто в этом нуждается.
Короче говоря, будущее, как горизонт обозримого прогресса, маршрут осуществимых и заранее определенных планов и прогнозов, рухнуло, и нам остается время от времени просматривать живые карты, составленные в реальном времени добровольными картографами, которые показывают, какие станции следует избегать, какие дороги обходить, какие районы в настоящее время заражены газом. Сама повседневная жизнь становится серией тактических маневров, каждый должен проявлять осторожность в отношении того, что они говорят во время ланча в кафе и столовых, чтобы их не услышали и не донесли, экспериментировать с различными способами бесплатного проезда в метро, не будучи слишком заметным, изобретать коды для использования в мгновенных сообщениях или социальных сетях, которые обходят быструю расшифровку. Довольно необычно, что так много людей готовы отказаться от малодушных удобств, удобств мегаполиса, от наслаждения анонимностью, когда ты занимаешься своими делами. Важно найти и сохранить тайну другими способами.
Невозможно отрицать, что из-за этого всего чувство изобретательности и приключений насыщает мелочи нашей бессонной жизни.
Что нужно для того, чтобы беспорядки распространились на материковый Китай — если не в рамках этого движения, то в будущем его продолжении? Или сами предпосылки движения делают это невозможным?
С одной стороны, это потребовало бы столкновения с отрезвляющим фактом, что Гонконг обязан Китаю большей частью нашей еды и воды. Уже одно это должно показать, что любое успешное восстание здесь должно обязательно включать активную поддержку со стороны товарищей в регионах, окружающих Гонконг. Этот практический императив с большей готовностью нашел бы здесь аудиторию, чем абстрактные аргументы, поскольку гонконгцы, как известно, не терпят дискуссии об идеологии.
Здесь следует отметить, что этот вопрос спорный; некоторые в нашем коллективе полагают, что эта зависимость является причиной сильного чувства ресентимента для многих в Гонконге, особенно потому, что она является следствием гнустных политических договоренностей, которые привели к постепенному опустошению большей части сельскохозяйственных земель Гонконга на северо-восточных территориях, которые были расчищены, чтобы освободить место для частных жилых комплексов, которые часто становятся предметом спекуляций за рубежом (и на материке), а также гротескная сделка по импорту воды, заключенная нами с Гуандун. То есть, эта зависимость лишь усиливает стремление к независимости и суверенитету, а не ослабляет его.
Другим необходимым шагом было бы избавление от фантазии о том, что Гонконг является исключительным, то, как люди представляют этот город как либеральный центр торговли мирового класса, населенный открытыми, свободолюбивыми космополитами, в отличие от бутафорства, грубости крестьян с севера с промытыми мозгами. Как бы банально это ни звучало, мы должны очистить “гонконгскую идентичность” от любого позитивного содержания — всех ее претензий на цивилизацию, урбанизацию и просвещение — чтобы освободить место для окончательного негатива пролетарского восстания, которое может решительно пробиться через сеющую распри шумиху, вызванную правительствами по обе стороны границы. Надо сказать, что всякий раз, когда во время этой борьбы в Китае происходили потрясения или сообщения о “массовых инцидентах”, люди обращали на это пристальное внимание.
Многие из них также исследовали изобретательные пути для “контрабанды” информации на материк, заходя так далеко, что они редактировали порноролики на китайских сайтах для взрослых, подставляя кадры жестокости полиции в Гонконге. Это напоминает нам о наших любимых древних китайских восстаниях, в которых информация о контрабанде распространялась через пергамент, спрятанный в булочках и выпечке.
Как мы упоминали выше, есть те, кто выступает за “независимость” и “автономию” для каждого региона в Китае, балканизацию страны после распада Коммунистической партии (последнее является приоритетом, первое рассматривается как просто благоприятное последствие). Тем не менее, для других более вероятным случаем, учитывая то, как людей за границей часто представляют потерянными овцами, за которыми наблюдает всемогущий пастух, является надежда на то, что суверенитет Гонконга будет подкреплен угрозой со стороны международных военных сил, а его граница будет охраняться так, что наша судьба будет отделена от судьбы китайцев.
Разрушение этой идеологической матрицы и подрыв основ культурной самобытности Гонконга в пользу опасной трансграничной работы и деятельности — крайне неприятная и непопулярная работа. По правде говоря, немногие из нас знают как делать это в значительных масштабах, особенно с учетом того, что все информационные каналы на материке находятся под всеобъемлющим контролем. Наши друзья на материке приложили значительные усилия для распространения информации об этой борьбе на досках объявлений и в социальных сетях, но эта информация часто быстро удаляется, а их учетные записи быстро блокируются.
Вы можете себе представить, насколько сложной является эта задача, и сложность возрастает в связи с ее крайней необходимостью и безотлагательностью. Особенно сейчас, когда толпы людей начинают собирать хоры для пения недавно написанного “Государственного гимна Гонконга” в общественных местах.
Кратко расскажите о последних тактико-технических новинках, которые позволили участникам сделать то, что ранее было невозможно. Представьте, что вы рассказываете это людям, которые когда-то в будущем окажутся в похожей ситуации.
Спустя годы мы будем оглядываться назад и восхищаться всеми невероятными вещами, которые возникли в ответ на конкретные проблемы, с которыми протестующие столкнулись в течение последних трех месяцев.
В ответ на то, что у подростков не было дома, куда они могли бы вернуться, поскольку их родители практически “отказались” от них за то, что они посещали демонстрации и оставались на улицах, когда объявлялось чрезвычайное положение, люди создавали сеть открытых квартир, в которые молодые партизаны могли отступать и временно оставаться. В ответ на то, что маршрутки, автобусы и поезда метро перестали быть безопасными для бегства протестующих, через Телеграм были сформированы сети автобаз, которые “забирают детей из школы”. Мы столкнулись с пожилыми водителями, которые даже не знали, как управлять Телеграмом, но которые неоднократно ездили вокруг “горячих точек”, о которых сообщали радионовости, наблюдая за бегущими протестующими, которым нужно было быстро покинуть опасное место.
В ответ на то, что у молодежи не было ни работы, ни денег, чтобы купить еду на передовой, рабочие готовили запасы талонов для супермаркетов и ресторанов и раздавали их участникам перед масштабными столкновениями. Этот замечательный факт часто используется консерваторами, чтобы предположить, что за этой “цветной революцией” стоят иностранные державы, потому что… откуда взялись деньги на эти купоны? Должен же кто-то это финансировать! Они не могут понять, что какой-нибудь рабочий захочет помочь человеку, которого он не знает.
В ответ на страдания, травмы и бессонницу, вызванные длительным воздействием слезоточивого газа и полицейским насилием, будь то из первых рук или с помощью графических живых каналов, появились сети поддержки, предлагающие консультации и помощь. В ответ на то, что детям не хватает времени на домашние задания, потому что они всю ночь находятся на улице, появились Телеграм каналы, предлагающие бесплатные услуги репетитора. В ответ на то, что учащиеся “не могли получить образование” из-за забастовки, люди организовывали семинары по всевозможным политическим темам в школах, которые сочувствовали этому делу, а также в общественных местах.
Тем временем люди начали общаться в Телеграм-чатах, чтобы обсудить темы, которые могут быть интересны протестующим; мы сами находимся в процессе создания одного из них. Предмет обсуждения может быть техническим (как разобрать автомат с билетами в метро, как пройти через турникет, не заплатив), историческим (мы недавно видели фильм о французской революции), духовным или о самообороне и боевых искусствах.
Все эти усилия поражают своей широтой и эффективностью. Формируются аффинити-группы для изготовления Молотовых и их испытания в лесах. Другие развивают дружбу и доверие, играя в войнушки в лесу, создавая симуляцию перекрестного огня с полицией. Импровизированные тренировки боевых искусств проводятся в парках и на крышах домов. Что бы вы ни говорили о людях в этом городе, они неординарны в решении практических задач с минимальной суетой.
Эта борьба сыграла педагогическую роль для всех, кто в ней участвовал. Это феноменологическая педагогика, в которой город, в котором мы живем, приобрел совершенно новое значение в процессе борьбы — каждый аспект города приобрел глубокое тактическое значение. Вы должны знать, какие районы часто посещаются триадами; каждый поворот дороги и тупик могут повлиять на то, покинете ли вы демонстрацию в целости и сохранности. За последние несколько месяцев мы оказались в районах, которые для нас чужые, но даже районы, в которых мы росли всю нашу жизнь, становятся для нас странными, когда мы бежим от спешащих отрядов бунтовщиков или просматриваем сообщения на доске объявлений, полных историй, которыми делятся те, кто благодаря своей работе или происхождению близко знаком с аспектами города, к которым мы никогда не могли бы получить доступ самостоятельно. Соедините это с экстраординарными картами реального времени, составленными командами, чтобы указать на зоны опасности и пути спасения, и вы начнете понимать, как последние три месяца были ускоренным психогеографическим и картографическим туром по нашему городу, ценность которого неоценима как для этой борьбы, так и для тех, кто придет потом.
Конечно, в конце концов, речь идет не только о тех, кто на улицах; есть много людей, даже в нашем собственном коллективе, которые по разным причинам предпочитает не быть там, где происходят уличные бои. Колоссальный вклад тех, кто рисует карты и предоставляет информацию в режиме реального времени за пределами объекта, неустанно проверяя точность данных, непрерывно поступающих из множества каналов, сыграл важную роль в обеспечении безопасности партизан и ликвидации фейковых новостей (некоторые учетные записи на досках объявлений постоянно распространяют ложную информацию на регулярной основе, цель которых остается неизвестной). Также важно, чтобы люди нашли время, после изнурительных уличных боев, чтобы коллективно обсудить тонкости тактики в Телеграм-каналах и на досках объявлений, открыто и в товарищеском духе. Это то, что позволяет осуществить любую запланированную инициативу — будь то закрытие линии метро, шоссе в аэропорт или сам аэропорт — даже если, как в случае с линией метро, первые попытки были безуспешными. Воля к достижению целей должна сочетаться с коллективной решимостью создать информационную инфраструктуру для их реализации.
Что могут сделать люди, за пределами Гонконга, чтобы поддержать арестованных и заключенных этого движения – особенно антиавторитарных активистов? Какие проявления помощи и поддержки вы хотели бы увидеть от людей в других странах мира?
В ближайшие дни мы опубликуем информацию о глобальной акции солидарности, которую мы координируем с некоторыми зарубежными друзьями. Следите за нами!
Кроме того, было бы чрезвычайно полезно, если бы вы опубликовали свою собственную литературу о положении дел, с которым мы все сталкиваемся в этот исторический момент в отношении Китая и продолжающегося развития технологий наблюдения во всем мире. Мы не можем допустить, чтобы повествование об этой борьбе вращалось только вокруг самодовольных обвинений Коммунистической партии. Партия абсолютно достойна нашего презрения, но мы не должны воображать, что зло этого мира сосредоточено в Китае, мы не можем позволить этому фарсовому клише холодной войны, с ее смехотворным разделением между честными гражданами “свободного мира” и стражами 1984 года, отвлечь нас от требований нашего времени и проекта ускорения разрушения всего, что продолжает отделять нас от жизни, которая нас ждет.
Распространяйте дух Пролетарской насмешки. Давайте смеяться на всех языках, которые мы знаем!
[1] Это игра слов: “Китанаци” – “Китай” и “нацисты”, “АмериКККа” – “Америка” и аббревиатура Ку-клукс-клана (ККК) (здесь и дальше прим. переводчиков, если не указано иное)
[2] Стена Леннона – ограда Мальтийского сада в Праге. С 70-х годов появилась традиция расписывать и разрисовывать стену картинками в честь Джона Леннона. Стена считается одним из символов борьбы за свободу и против коммунистического режима.
[3] Губчатые гранаты похожи на увеличенные в 20 раз резиновые пули, наполненные пенопластом вместо резины (прим. авторов)
[4] Триады – это члены банд организаций, занимающихся рэкетом. У них богатая история деятельности на материковом Китае и в Гонконге. Они ведут свою историю от секретных сообществ, которые противостояли династии Цин во время имперского периода – это прекрасный пример того, во что могут превратиться революционные организации (прим. авторов)
[5] Игра слов: “Party train” – это и “Поезд партии” и “Поезд для вечеринок”.
[6] RFID (англ. Radio Frequency IDentification, радиочастотная идентификация) — способ автоматической идентификации объектов, в котором посредством радиосигналов считываются или записываются данные, хранящиеся в так называемых транспондерах, или RFID-метках.
[7] “Цельнометалли́ческая оболо́чка” (англ. Full Metal Jacket) — фильм Стэнли Кубрика о войне во Вьетнаме.
[3] По закону Гонконга работодатели обязаны давать своей прислуге только один выходной в неделю. Многие находят способы обойти этот закон (прим. авторов)
[4] Вы можете ознакомиться с интервью здесь и многими другими примерами работы обширных сетей контроля Китая, которые были собраны куратором спустя годы болезненного исследования вопроса (прим. авторов)
[5] К сожалению, это не так. В Германии, где в своё время изобрели тактику “Черного блока”, “антинемецкие” левые радикалы стали известны благодаря маршу с флагами США, часто в черноблоковых отрядах. Глупость стремления упасть из обьятий одной империи в руки другой не знает границ – и одна только воинственность не является достаточным доказательством против этого. [The stupidity of seeking salvation from one empire in the arms of another knows no borders—and militancy alone is no proof against it.] (примечание редактора СrimethInc)
