Мы уже привыкли, что при разгоне митингов полиция действует жестко, избивая всех, кто попадется под руку. А вот этот бывший инструктор спецназа обучает полицаев работать более тонко.
«Я готовил ОМОН для пресечения массовых неповиновений»
Полицейских перестали обучать тонкостям работы во время массовых акций протеста, поэтому они начинают бить, задерживать и разгонять толпу, что может привести к непредсказуемым последствиям, уверен прослуживший 30 лет в спецназе инструктор Игорь Бурмистров. Он работал консультантом по вопросам специальной тактики на кафедре боевой и физической подготовки Северо-Западного института повышения квалификации ФСКН, был старшим преподавателем в учебном центре ГУВД Петербурга и выступал экспертом в суде по «болотному делу». Бурмистров рассказал о своем опыте подготовки бойцов спецназа, тактике их работы на демонстрациях и о главных ошибках полиции.
Я был сотрудником роты оперативного реагирования оперативного полка милиции с 1979 по 1985 год. Это так называемый резерв — первая группа спецназа Северо-Западного региона, который создавался специально для Олимпийских игр 1980 года и после она осталась. Потом ее реформировали в СОБР, когда создали ОМОН. С 1985 по 1990 год я работал начальником специального караула 5-го отряда охраны Министерства финансов СССР, занимался сопровождением специальных грузов по России и за рубежом (Корея, Вьетнам), занимался инструкторской деятельностью. С 1994 года меня пригласили старшим инструктором в спецназ «Тайфун», где я занимался специальной боевой подготовкой, готовил практически все спецназы, которые у нас существуют в МВД и созданном тогда УИН (Управлении исполнения наказаний), затем ездил по командировкам на Кавказ, был командиром антиснайперской группы.
На Кавказе мне пришлось готовить подразделения спецназа ГРУ, которые тоже занимались подобной деятельностью. Мы их натаскивали. Когда эти командировки закончились, меня пригласили в учебный центр МВД старшим преподавателем специальной тактики на цикл спецназначений (так называемый спеццикл). Там готовили все подразделения, которые на Кавказ катались в командировки — ОМОН, СОБР. Затем был длительный период, когда я готовил подразделения отрядов милиции специального назначения (ОМСН) Северо-Западного региона, затем консультировал, проводил занятия с СОБРом нашим.
Это был специальный цикл по подготовке подразделений, убывающих для проведения контртеррористических мероприятий. Его в 2006 году в учебном центре расформировали, посчитали ненужным. Преподаватели, естественно, многие уволились. Я занимался теми же вопросами на кафедре тактической подготовки. Сейчас, к сожалению, нигде не ведется таких занятий. Даже в университете МВД мне пришлось консультировать преподавательский состав на кафедре с особыми условиями несения службы, и они даже понятия не имели, как вести себя в подобных ситуациях. У них даже методических разработок не было, никаких рекомендаций, пришлось им показывать, как действовать в каких-то конкретных ситуациях. Потихоньку они тоже начали готовить. Методические программы, естественно, все старые. Нашими [программами] нужно заниматься вплотную, это профессиональные методические пособия. Но, к сожалению, это никому не надо.
Я готовил практически все подразделения ОМОНа для действий по предотвращению и пресечению массовых неповиновений, готовил многие группы, которые потом занимались именно пресечением незаконной деятельности на массовых мероприятиях. Это и «Марши несогласных», и действия после футбольных матчей, особенно когда «Спартак» с нашим «Зенитом» играл. Часто были конфликтные ситуации, которые приходилось пресекать.
Приходилось и вести видеосъемку, затем разбирать [с сотрудниками] все эти моменты, говорить, как правильно себя вести, как неправильно. Я занимался составлением методических рекомендаций о том, как действовать в экстремальных каких-то ситуациях, как правильно действовать в условиях толпы, хулиганствующей толпы и той, которая лояльна, чтобы не допустить эксцессов. Самому приходилось обучать, проводить учения, маневры.
Сейчас занимаюсь подготовкой и консультированием сотрудников МВД по специальным вопросам, занимаюсь охранными структурами, готовлю их. Это тактическая, техническая, стрелковая подготовка. И занимаемся с детьми — их готовим, проводим индивидуальные занятия.
Болотная. «Действия МВД были абсолютно неправильными»
Я был экспертом по «болотному делу», выносил заключения, и благодаря, надо сказать, адвокату, я считаю, у нас многих фигурантов отпустили и дали минимальные наказания. Потому что там милиция действовала очень провокационно, неправильно во многом, поэтому были и такие моменты, которые мне пришлось освещать.
Действия [полицейских на Болотной площади 6 мая 2012 года], которые потом были уже в суде исследованы, показали, что практически не было задержанных граждан, которые действительно противопоставили себя ОМОНу и совершали провокационные действия. Но были задержаны [мирные демонстранты], избиты, посажены, причем абсолютно неправомерно. Действия МВД были абсолютно неправильными, в нарушение всех инструкций, которые им положены. Это меня очень-очень тогда удивило.
И то, как наши судебные органы относятся к таким вот исследованиям, когда сотрудники МВД выглядят в неприглядном свете, тогда просто не считаются с этими доказательствами. Против них не попрешь. Сколько там было ситуаций, когда обвиняли задержанных, что они сорвали шлем с головы сотрудника, его выбросили, и за это их задержали. Ну, не может быть сорван шлем с человека, если он у него согласно инструкции должен быть пристегнут. Раз он у него слетел, значит, сотрудник неправильно себя повел, не пристегнул, не с него сорвали, а он махнул головой, и все это улетело.
Есть инструкция, [которая предписывает], как экипировка носится, как форма носится, как действовать они должны. Это все внутренние инструкции, но они существуют. То, что шлем утерян, не значит, что нужно наказывать гражданских лиц, которые ни при чем, которые поставлены в те условия, когда они должны быть либо раздавлены толпой, либо пойти вперед, расталкивая полицию, лишь бы остаться живыми. Это вот тот пример, где были неправильные действия со стороны МВД. Они даже не исследовались никем, не проводилось никакого разбора, чтобы в дальнейшем избежать вот таких вот вещей.
Акции протеста. «Спонтанно ничего не делается»
Наши командиры, как правило, привыкли на ура, вперед, разогнать, «подбомбить» — вместо того, чтобы все предотвратить и утрясти на начальном этапе. В 2007-2008 году [в Петербурге] были «Марши несогласных», которые проходили по Невскому проспекту, по Дворцовой площади — довольно-таки большие мероприятия, где задействованы были большие силы тогда еще милиции и где пришлось фиксировать много неправильных команд руководителей. Пришлось записывать на видеокамеру, доказывать, что это было неправильно, когда командиры дают команду разогнать толпу, а там два-три пенсионера. И толпа ОМОНа бежит с дубинками наперевес все это дело разгонять.
И народ против себя настраивает, видно, что люди — не профессионалы, они не могут даже провести грамотное задержание, не то что захват, просто задержание человека, который не оказывает особого сопротивления. Там, где надо подсказать, куда надо пойти, куда двигаться, особенно те мероприятия, которые заканчиваются, как правило, рядом с метро — [вместо этого] перекрывают входы, мешают людям ходить, создают толпу, а потом все это дело преподносят как нарушение общественного порядка и применяют жесткие меры. Хотя все это было абсолютно не нужно, к сожалению.
Таких ситуаций очень-очень много. Мы их разбирали, показывали [сотрудникам], как правильно действовать. Но все зависит не от тех сотрудников, которые выполняют, а тех, кто отдают приказы. Попробуешь не выполнить — получишь неполное служебное соответствие либо увольнение. Бывает социальный заказ иногда, что надо, наоборот, действовать очень жестко, чтобы показать, что здесь сотрудники действуют более жестко, нельзя нарушать порядок. На самом деле этим провоцируют просто.
Конечно, существуют группы, которые организуют протест, специально это готовят и по одному сценарию делают во всех регионах России. В этом я больше, чем уверен. Назвать, какие это группы, я не могу, но знаю, что есть люди, которые работают по одним и тем же методичкам, так же, как готовили в свое время фанатов футбольных. В любом регионе страны они действовали абсолютно по одним законам. Они тренировались по одним программам, и они в любой момент по общей команде могли собраться в одну хорошо организованную боевую группу, и сотворить они могли все, что угодно. Сейчас это немного «подпрекратилось», но пошли политические вещи. Это хорошо организованные вещи. Есть специальные провокаторы, которые правильно, грамотно действуют, так называемый «актив» на этих мероприятиях. «Актив», «боевики», «прикрытие» и прочие, которые провоцируют, а потом быстро уходят оттуда. Толпа попадает под замес. Из акций, которые я оценивал, это Болотная площадь. Там были и провокаторы, с разных сторон. Они тоже делятся на разные группы: студент, воин, пенсионер. Разные группы провоцируют: одни — молодежь, вторые — военных, третьи — тех, кто на пенсии, четвертые — приезжих. На каждого свой организатор. Их не так много. Они очень высокооплачиваемые у нас в России, но они существуют, они ездят по всем регионам, они очень хорошо умеют это делать, им за это хорошо платят.
Футбол — это большая территория, много людей, и они выходят все на открытое пространство. Есть возможность выплеснуть свои эмоции не только на болельщиков, но и на прохожих, которые случайно попадают. Слава Богу, у нас нет пока команды этим болельщикам и фанатам (они тоже хорошо организованы все) громить и крушить, поджигать машины, переворачивать, как в той же самой Англии. Это тоже все делается по команде, а не просто так. Спонтанно ничего не делается. [Во время беспорядков на акциях протеста обычно] больше примкнувшей толпы. Всегда, если хорошо организованный провокатор будет выкрикивать или выдавать организационные моменты и говорить, что и как делать, то толпа очень легко к нему примыкает.
Из всех акций на данный момент больше все-таки хорошо организованных протестный акций. Они не такие частые и, я думаю, они будут не такими частыми, но они будут и будут все лучше и лучше организованы. Допустим, как у Навального на Марсовом поле или еще где-то, когда подгоняется целая группа школьников, молодых людей и на них, как говорится, замыкается все. На тех, кто не хочет протестовать, но которых под это подогревают. Вот таких вещей я опасаюсь, может быть, так как они будут все более и более организованными, потому что это не только протест, это еще и проверка действий сотрудников, как они будут действовать в определенный момент. Зная все слабые стороны [сотрудников], могут сделать такое мероприятие, которое покажет, что и полиция ничего не может делать у нас. Вот это может оказать плохую очень службу. А это все идет из подготовки, причем не [рядовых сотрудников полиции], которые выполняют задачи в основном, а тех, кто командует. Их не готовят по нашим программам.
Есть, конечно, [и спонтанные акции протеста] — это вопросы ЖКХ или, например, как на проспекте ветеранов у нас в Петербурге, когда памятник Виктору Цою пытались в сквере установить и сразу там организовалась довольно-таки сплоченная команда, которая не позволила этого сделать. Там были не противники памятника, а противники того, что могло быть после его установки — сколько сюда бы приехало фанатов Цоя, как бы они испортили всю инфраструктуру. Как во многих местах, где есть его упоминания, там все исписано, бардак. А так тихий район, все нормально. Вот такие акции, думаю, тоже будут. Потом — застройщики, дольщики, которые вначале просто протестуют, потом они могут и технику [атаковать], которая пытается там что-то построить на территории, которая неправильно отдана в аренду или строительство. Не могу сказать, насколько распространены такие спонтанные собрания. Это не отслеживал.
Полиция на митингах. «Ударить по голове, и то неправильно»
[Инструкции для сотрудников полиции по работе на массовых акциях] есть, но они, к сожалению, не описывают тактику действия, а описывают общие правила. Какие должны быть группы, какая группа за что отвечает: группа блокирования, группа документирования, еще какая-то — их там сотни этих групп. Но как действовать в конкретной ситуации, этого нигде не прописано, их этому не учат. Везде [на первом месте] стоит силовой вариант противодействия вместо того, что можно сделать грамотно, культурно и очень красиво. Нас учили перед Олимпиадой 1980 года, группа у нас была — олимпийский отряд особого назначения — он состоял всего из 20 человек. Но эти 20 человек могли выполнять задачи против 300 человек противника без применения физической силы, грамотно, четко, вот какой был уровень подготовленности. У нас до сих пор СОБР и все подряд вспоминают эту группу, она была лучшая в стране. У нас тогда перед Олимпиадой было всего пять групп в Советском Союзе — и вот тогда была подготовка. Потом все это дело прекратили, поставили гриф «секретно», многих поувольняли, чтобы они не мешались, потому что слишком много знали. К сожалению, все пришло к тому, что имеем. Жалко!
[Иногда] меня приглашают отдельные подразделения для того, чтобы провести занятия перед какими-то возможными мероприятиями. Мы обсуждаем, как действовать в составе подразделений, как действовать в составе малой группы. Как правильно предотвратить действия возможного хулигана, как его задерживать. Например, пенсионер, которого не надо трогать, его можно убедить, подсказать, куда можно уйти. Как действовать с детьми, подростками в этих ситуациях. Потому что у нас, к сожалению, полиция может только одно: взять палку и ударить по голове — и то неправильно.
[Полицейский не должен] бить, кричать, угрожать. У нас при задержании (даже на видеозаписях, которые в интернете есть и просто тошно), как правило, кругом сплошной мат. Ну, что это такое? Если сами сотрудники полиции нарушают общественный порядок, то любой гражданин имеет право сопротивляться, потому что по закону сотрудник МВД не имеет права нарушать, а раз нарушает, значит, он не сотрудник МВД, может, переодетый в форме, значит, ему надо отвечать? И любой гражданин имеет право применять любые способы защиты от этого «преступника», одетого в форму МВД. Это если по закону подойти. А у нас что ни слово, то мат. Что это такое?!
С многими сотрудниками мне приходилось заниматься. Если командиры понимали, что им придется командовать подразделениями, со мной связывались — это была частная инициатива конкретных командиров. Причем, когда те же самые командиры ОМОНа узнавали, что командир батальона попросил провести занятие, он был наказан за это. Говорили ему: «Что это за ерунда, что вы частной инициативой занимаетесь?». Это постоянно так. Командирам ОМОНа после того, как их перевели в гвардию, вообще сказали — никакой подготовки чтобы не было самостоятельной, только та, что дают внутренние войска. Это с ног на голову все ставит. Заставляют людей выполнять конкретно поставленную задачу — стрелять, бить, колотить, а оперативная подготовка свелась практически на ноль. Только силовая, стрелковая, боевая — а она применяется только тогда, когда по-другому не можешь действовать, не можешь убедить, то, как правило, бьешь.
У нас сейчас практически все сотрудники силовых подразделений учатся боевой подготовке, которая направлена на травмирование противника, а не на его фиксацию или грамотное задержание без травм. У нас везде что сейчас? Бокс, кик-бокс и прочая ерунда, которая ничего хорошего не принесет в реальной жизни. А вот грамотных задержаний нет, нет боевых приемов, которые раньше в обязательном порядке изучались. Раньше, в 1980-х годах, любой практически сотрудник милиции обязательно должен был иметь разряд по самбо. Сейчас, к сожалению, везде только мешки, груши, палки, щиты — бьем, колотим, разгоняем, но это же неправильно. Это не показатель профессионализма, это показатель дурости. Это мое мнение такое личное.
Я вижу только ухудшение [ситуации с подготовкой сотрудников полиции]. Больше бьют и больше неправильно действуют, потому что хуже и хуже начинают их готовить в подразделениях учебных. И первоначальная подготовка, и академическая, с которой заканчивают университеты, гораздо хуже стала, причем намного хуже. Плюс та экипировка, которая начинает поступать — это хорошо, конечно, когда усиливают разные защитные экипировки, но она вся силовая. А раз такая экипировка есть, она должна использоваться. Значит, будут бить. Раньше стояли сотрудники милиции в плащах и фуражках, а сейчас – в бронежилетах, защитных касках. Конечно, они будут применять это.
Командиры, которым придется выполнять задачу, которую им поставит вышестоящее начальство, прекрасно понимают, что лучше все сделать без эксцессов, чем потом отписывать [объяснения] за неправомерные действия, по судам ходить. Они-то понимают это, низкие командиры, а верха их заставляют. Даже провокационно заставляют действовать полицию часто, и они вынуждены это делать.
«Нельзя действовать в толпе таким наглым образом»
Вначале отслеживается само мероприятие. Люди должны знать, как оно организуется, какая конкретная цель. Для этого должны быть свои люди, агентура среди тех, кто планирует такие массовые мероприятия провести. Затем посчитать, какие могут быть урон и убытки, если будут какие-то хулиганства из-за этих действий. Это фаза предотвращения, не пресечения, а предотвращения самого митинга, если он несанкционирован, или вреден, или опасен.
Затем можно создать без проблем ситуации, когда люди просто не смогут собраться на это мероприятие: это могут быть транспортные проблемы, можно сделать вид, что на месте этого мероприятия идет проведение киносъемки, ремонта или там какие-нибудь взрывные устройства — да все, что угодно, можно сделать, чтобы людей туда не допустить. Затем проводятся мероприятия по контролю над теми самыми агитаторами, провокаторами — они берутся в расчет, и можно их под каким-то предлогом убрать оттуда, изъять, и тогда агитация пойдет уже совсем по-другому. Есть много вариантов, которые способствуют этому.
Если начинается уже само шествие, которое нельзя приостановить, его можно закончить до прибытия в конечную точку. Не противодействовать толпе, не стоять против нее, как выставляют у нас ОМОН, и врезается группа в группу. Нет, начинается работа в толпе — сзади, потихоньку, одних хулиганов убрали, других. Раньше почему много людей работало в гражданской одежде, специалистов по этим всем вещам? Они спокойно действовали, вычисляли, выбирали. И меньше было массовых таких вот волнений.
Сейчас все в форме практически. Есть, конечно, сотрудники, которые в гражданской форме, но они ведут оперативную работу больше. Они должны выявлять нужных людей и должны давать людям в форме задачу фиксации, задержания или [задачу] еще каким-то образом их привлечь. Но это опять-таки сводится к информации, которая не всегда правильная. Она может быть и правильная, если они нашли агитатора, но силовая фаза проводится неправильно, потому что у нас бывает так, что три-четыре омоновца входят в толпу, кого-то тащат, абсолютно не заботясь о том, что их могут и порезать, и воткнуть им что-то и взорвать их могут. Нельзя действовать в толпе таким наглым образом. Можно получить ответ. Рано или поздно это будет, и тогда опять будут говорить, что надо усилить полицию, повысить зарплату — и нигде не будет говорится о том, что надо улучшить обучение. У нас никого из руководителей не наказали за плохую подготовку людей, которыми они руководят.
Никакого общения между полицией и толпой нет, или оно происходит на уровне силового контакта: задержать, схватить, утащить. Это провокация, неизвестно, каким образом она может перевернуться и кому хуже будет, потому что любой митинг может перерасти в погром.
У нас, к сожалению, идет всегда лобовое противостояние полиции с народом, который выдвигается туда. Но не на начальной фазе, а тогда, когда уже близится все к точке их предполагаемого шествия. Так нельзя действовать. Всегда противодействие может перерасти в то, что было в 1991 году: тогда ни один отряд, ни одна милиция не выполнил своей задачи, они все были сметены. Толпа просто пошла вперед, а если здесь пойдет вперед? Толпы все равно будет больше, чем милиции. Действовать надо совсем по-другому.
То, что происходит после мероприятия, у нас это откатано очень хорошо в полиции: документирование, взятие на контроль, видеофиксация, проведение бесед, фото уголовного дела. Это хорошо постановлено. Другое дело, что туда попадается много людей, которые непричастны к каким-то беспорядкам, их за компанию берут.
Во время акции происходит бардак, который исходит от руководства, когда они считают, что вот этих надо убрать, этих надо разогнать — вот это вот плохо. Вместо того, чтобы работать на агитаторов и провокаторов и их изымать, они работают на простых граждан. Провокаторы и организаторы они, как правило, с хорошими адвокатами, за ними, как говорится, «большая крыша» есть, они не получают никаких наказаний за то, что они проводят. С ними связываться смысла нет, а с простыми гражданами — что там не набрать пенсионеров, школьников, студентов? За них никто не будет вступаться — это проще.
Когда, говорят, чуть ли не план выставляют, что у вас должно быть с [митинга] Навального 50-300 человек — задерживаете, вот и задерживайте, месите всех подряд, а там разберемся. Эта процедура поставлена хорошо, там где бумажная работа, у нас люди владеют этим досконально.
А вот чтобы не доводить до этой бумажной работы, к сожалению, нужны другие навыки. Но их надо учить, а любое обучение… есть у меня уверенность такая: чем более хорошо подготовлен сотрудник, тем больше от него проблем, потому что он многое знает лучше руководства, которое поставили, может быть, по блату. Он выполняет команды так, как надо, как правильно, а не так, как ему сказали. А это может вредить имиджу своего командира. Зачем ему это надо? От таких людей избавляются. Они должны четко выполнять положенный приказ, сказали вперед, значит, вперед. Это большая проблема кадров.
«Ненасильственное собрание не должно разгоняться»
[Угроза массовой акции должна оцениваться] исходя из оперативной информации, во-первых, или политических моментов. Например, какая может быть угроза, допустим, от акций с Навальным сейчас. Соберутся молодые люди, которые собираются очень легко, если там еще будут каким-то образом принесены спиртные напитки или будут провокаторы из молодежи, это может перерасти в погромы. А если проводятся акции, допустим, не политического характера, а [в связи с вопросами] ЖКХ, там другого плана люди придут, более взрослые, там совсем другой разговор будет. А если политическое — против какого-то политика, чиновника, как у нас было против Медведева, Путина, там различная толпа может быть и во все, что угодно, это может перерасти. Здесь все идет по ситуации: кто, где собирается, какое количество людей будет и, естественно, какая территория. Если это территория, на которой могут быть рынки, где работают гастарбайтеры, или рядом могут быть общежития, где живут приезжие, это может перерасти в погромы.
Любая группа, которая выступает, должна находиться только на той территории, на которой ей дано разрешение действовать. Это обязательный порядок. Если группа начинает расползаться без каких-то побочных последствий — допустим, она не хулиганит, не мешает людям проходить, не перекрывает дорогу транспорту, тогда такие группы просто сопровождаются до тех пор, пока они не распадаются на мелкие группы и не расходятся по своим местам. Если начинается какое-то мероприятие несанкционированное, должно жестко пресекаться это общественное нарушение порядка. А так должны идти по тому маршруту, где положено и нельзя маршрут перекрывать, потому что это тоже нарушение. А у нас часто получается именно такая вещь.
Сила должна использоваться только в тех ситуациях, когда идут действительно жесткие правонарушения — не больше, не меньше, либо когда есть стопроцентная угроза перерастания в массовые неповиновения. И то сила должна быть очень ограниченная и очень выборочная и правильная. Сейчас, по крайней мере, в последнее время не используются водометы. Не знаю, надолго ли, но это правильная практика. Они только во вред идут. Это больше провокационные действия. Они абсолютно не выборочные. Это действия, направленные против всей толпы, и неважно, кто там находится: дети, старики, взрослые, случайные прохожие или еще кто-то. На учениях их немного еще используют, а в реальных мероприятиях — нет.
Никоим образом нельзя допускать лобового столкновения, а практически всегда оно получается. Это как раз самая неправильная тактика. Лобовое столкновение всегда приводит к нехорошему — группа, которая МВД противостоит, она имеет возможность отступить назад, а вот те, которые идут в толпе, они не могут назад отступить, потому что на них давят те, кто сзади идут. Получается прорыв. Ах, прорыв, как они говорят. Надо избивать, хватать, а люди не могли пойти назад. Они бы там были раздавлены. Им надо искать место для выхода. Вместо того, чтобы им организовать грамотный проход и частично пропускать, пропускать, пропускать.
Среди сотрудников, к сожалению, практически не проводится разбор полетов. Если кто-то применил силу, как правило, берется объяснение, которое выгодно руководству, а не так, как было на самом деле, чтобы потом резко отписаться от всего. А так прошло и прошло, не делают выводов. У нас не делают выводов даже после каких-то трагических действий. Это тоже опасная вещь, потому что после каждого задержания, после каждого действия должен делаться разбор полетов. Этого не делается, так как на это нужно тратить время и не всегда оно будет в твою пользу.
Ненасильственное собрание не должно разгоняться. Должен быть грамотно организован выход с этого собрания людей, организовать движение транспорта, чтобы люди транспорту не мешали. Здесь нужно заниматься безопасностью людей, а не разгоном их никоим образом. Наоборот, любой разгон ненасильственного собрания сводит к минимуму имидж сотрудников МВД.
Когда [проводится] санкционированное мероприятие, оно всегда должно проводиться на территории, где отсутствует большой проход сторонних граждан, должна быть территория какая-то более широкая, площадь, сквер, где меньше и граждан, и автомобильных трасс — вдали от проезжей части. Все это должно быть учтено. Если оно не санкционировано, если люди идут по дорогам, Невский проспект перекрывают, надо убирать людей с дороги. Если идет нарушение общественного порядка, надо действовать или убеждениями или, с теми, кто провоцирует это, более жестко и более грамотно. Можно провести задержание без каких-то ударов. Свободно можно все сделать. Есть технические способы, есть тактические варианты, как действовать в толпе. Двум-трем сотрудникам можно легко разогнать толпу в 20-30 человек, просто надо знать, как и чем, там дубинки и щиты не нужны. Но это тайна.
«У нас многие полицейские боятся с гражданами общаться»
Хорошая подготовка основана на понимании того, что будет [происходить во время] каких-то последующих действий гражданского населения, если это массовое мероприятие. Надо, чтобы сотрудник прекрасно понимал, какие процессы происходят не только в стране, но и в том регионе, где ты работаешь. Плюс должна быть хорошая техническая подготовка, умение пользоваться любой связью, техникой. Должна быть хорошая физическая подготовка в обязательном порядке, психологическая подготовка и оперативная, как себя вести.
Если ролики посмотреть в интернете, у нас везде полиция выставлена плохой, а из-за чего? А ведь любой полицейский может свободно сделать так, чтобы его не снимали. Не просто так запрещать видеосъемку, нет, а надо этого человека задержать и его оформить как сообщника того, кого ты задержал, который отвлекал вас от выполнения своих служебных обязанностей и подвергал вашу жизнь опасности.
Вот тогда это будет все правильно оформлено, но, к сожалению, у нас даже сотрудники не могут этого сделать. Вот сотрудник ГАИ не имеет права остановить любую машину и проверить документы без правильного основания. Просто так они проверять документы не имеют права. А когда я им говорил сколько раз, ну, ребята вы имеете право, смотрите, каким образом: «Товарищ водитель, выборочная проверка документов, слишком много фальшивок». Все. И на этом основании тормози любую машину.
А у нас же, когда подходят [граждане] начинают докапываться, вы почему здесь поставили машину на перекрестке? А потому что это служебная необходимость. Все. Если вы меня спрашиваете, вы меня провоцируете, я вас задерживаю. Все вопросы сразу отпадут. У нас сейчас, к сожалению, не учат сотрудников, как раньше говорили, что сотрудник полиции должен уметь докопаться до любого столба, но грамотно, правильно, а не просто так. А у нас эти вопросы отпали, у нас только тактические вопросы, поэтому у нас много полицейских, которые боятся с гражданами общаться.
А раз они боятся и не умеют, то они и на массовых мероприятиях себя так же ведут. Легче ударить дубинкой по голове, чем что-то неправильно сделать. Это мое мнение, которое многие не поддерживают. Я всегда говорю: я уважаю полицию, уважаю МВД, но я ненавижу неподготовленных сотрудников. Они должны быть профессионалами. Я за хорошую подготовку, а не против МВД.
