Анархисту Илье Романову 50. С конца 1980-х годов он активно участвовал в протестных движениях, а последние двадцать лет почти все время находится за решеткой. Романов был осужден за хранение наркотиков и дважды – за терроризм. Летом 2017 года года на него завели новое уголовное дело о призывах к террористической деятельности: по версии следствия, Романов выложил в Facebook исламистский ролик. Сам Романов утверждает, что он далек от религии и что это – провокация ФСБ.
Дело против Романова будет рассматриваться в Приволжском окружном военном суде в Самаре. Этот же суд в 2017 году признал виновным и приговорил к полутора годам лишения свободы уже осужденного тогда полковника ГРУ Владимира Квачкова, который вскоре должен был выйти на свободу.
На примере биографии Романова можно изучать, как в России менялась реакция силовиков на сопротивление: если в начале 90-х анархисты устраивали захват обладминистрации и оставались на свободе, то сейчас все чаще становятся фигурантами уголовных дел за публикации в интернете.
Между маоизмом и Демсоюзом
“У Ильи всегда было свое мировосприятие, с необычным взглядом на мир, специфической философией. Его идеи не расходились с действиями”, – рассказывает Лариса Романова, его бывшая жена. Она вспоминает, как Илья однажды в электричке подарил свою куртку бездомному, жаловавшемуся на жизнь. Илья и Лариса были вместе с 1996 по 1998 год, у них общий ребенок. Сейчас у нее новая семья, но брак они не расторгают: так Лариса может помогать Илье за решеткой.
Что такое лишение свободы, Лариса тоже знает не понаслышке. В конце 90-х она получила четыре года условно за подготовку покушения на тогдашнего губернатора Краснодарского края Николая Кондратенко, известного своими ультраправыми и антисемитскими взглядами. Затем – пять с половиной лет лишения свободы по делу так называемой “Новой революционной альтернативы”, которой приписывали два маломощных взрыва у приемной ФСБ в Москве и подрыв памятника Николаю II в Подмосковье. Выйдя на свободу, Лариса работала в Комитете за гражданские права Андрея Бабушкина. У нее четверо детей.
Борьбу с властью Илья Романов начал в своем родном Горьком (теперь Нижний Новгород), по словам Ларисы, с 13 лет. С детства он интересовался химией и устроил дома подпольную типографию: расплавил свинец, сделал шрифт и изготавливал листовки с призывами против тоталитарной власти КПСС, раскладывал эти листовки по телефонным будкам. В 14 лет его нашел КГБ, спецслужбы поставили Романова на учет. Ему пришлось поменять школу.
После ее окончания Илья учился в медицинском институте в Нижнем Новгороде, но закончил только три курса, став фельдшером. Из вуза Романова выгнали за акцию с возложением венка из колючей проволоки к зданию КГБ. Параллельно он состоял в Демократическом Союзе, где были люди разных оппозиционных взглядов, в том числе левых. “Есть фотография, где он идет по улице рядом с Валерией Новодворской”, – вспоминает Лариса.
В 80-е Романов также увлекался маоизмом, а затем примкнул к анархистам. Московский философ-анархист Петр Рябов вспоминает, что познакомился с Романовым уже как с лидером горьковского отделения Конфедерации анархо-синдикалистов. Романов помогал с изданием общесоюзной анархистской газеты “Община”, в Нижнем Новгороде выпустил номер собственной газеты “Солнце” и несколько номеров издания “Частное лицо”. В Конфедерации также состоял Андрей Исаев, ныне влиятельный депутат Государственной думы от “Единой России”, отошедший в середине 90-х от левых взглядов.
В движении достаточно быстро произошел раскол, и впоследствии Романов утверждал, что Конфедерацию создал КГБ, чтобы манипулировать протестными настроениями. Он опубликовал большую статью об этом в собственной газете “Трава и Воля” (пока не оцифрована и отсутствует в интернете). Рябов называет это конспирологической теорией.
Борьба за экологию
В 90-е российские анархисты были особенно активны в социально-экологических движениях и протестах против войны в Чечне. Романов проявил себя на обоих фронтах. Анархистка Анна Павлова вспоминает, что познакомилась с Романовым в Нижнем Новгороде в 1994 году, когда он был одним из организаторов антивоенных акций – они вместе делали граффити на военкоматах.
“В 1992 году Романов был в Липецком экологическом лагере с женой Ладой и годовалым сыном Родионом. В Липецке одна шведская компания хотела перерабатывать рапс – это достаточно вредное производство, а там и так плохая экология. Жители Липецка тракторами разгоняли стройплощадку будущего завода, а затем позвали анархо-экологов, – вспоминает Рябов. – По нынешним временам это сложно представить, но тогда участники лагеря – анархисты и местные жители – захватили липецкую областную администрацию, сняли с нее российский флаг, подняли флаг с анархистской кошкой. Захватили “кабинет с вертушкой” (телефон с правительственной связью), где сидел главный областной начальник. Брал их милицейский спецназ. Тогда их всего-навсего отметелили, продержали до вечера в кутузке и отпустили. Не завели даже уголовное дело”.
Когда спецназ брал “захватчиков” Липецкой администрации, родилась легенда о Слепухе, получившая популярность у российских анархистов и использовавшаяся в беседах с милиционерами. О “главном анархисте”, которого никогда не удается задержать на акции, но именно он руководит экологическими протестами. Завод в Липецке так и не построили.
Когда на какого-то студента МГУ завели уголовное дело за надпись на тумбе “Нет фанзоне”, я вспоминал, как в начале 90-х можно было захватить обладминистрацию, и за это тебя только до вечера продержали бы в отделении”, – ностальгирует Рябов.
Липецком радикальная экологическая борьба далеко не ограничилась: Романов занялся спасением реликтового леса на Северном Кавказе.
“Илья собирал людей на акцию в Адыгею для шипования буков (вбивание в ствол дерева замаскированных гвоздей, затрудняющих спиливание). Буки вырубали и вывозили вертолетами, потому что они стоят, как золото. Местные боялись, что, если узнают, что они мешают этому бизнесу, их в ближайший овраг кинут и никогда не найдут. Нужны были неместные – чтобы приехали и уехали. Мы съездили, прошиповали, вернулись”, – вспоминает Лариса.
Столица
В 1996 году Романов жил в Москве в сквоте на Остоженке – улице, ныне застроенной дорогой недвижимостью. В одной квартире этого сквота жили хиппи, в другой – анархисты, в третьей – американец Пол Спэнглер, прославившийся как активист-защитник московских памятников архитектуры. В столице Илья участвовал в протестах за сохранение Нескучного сада. Тогда анархистам, местным жителям и собирающимся в Нескучном саду поклонникам фантаста Джона Толкина удалось воспрепятствовать вырубке парка в самом центре Москвы.
По словам Рябова, помимо анархистов, Романов дружил с троцкистами. В 1993 году Илья торговал на Красной площади троцкистской газетой “Рабочая демократия”. Однажды на него напали баркашовцы (сторонники Русского национального единства), отобрали газеты и сломали два ребра. За это группа анархистов и троцкистов напала на баркашовцев – возможно, это была первая уличная антифашистская акция в России.
Впрочем, в 2014 году Романов отрицал, что симпатизирует большевикам: “Большевизм как явление возможен в отсталой, преимущественно крестьянской стране, изнуренной войной, которая по сути дела не прекращается. В нынешнем “обществе потребления” (пускай даже в специфическом постсоветском варианте) для возникновения такого явления нет никаких предпосылок, вообще никаких. Поэтому организации, которые так себя называли и называют – полностью деградировали и представляют собой секты клоунов, их влияние на общество – ноль”.
В середине 90-х первая жена Романова Лада перешла из анархизма в консервативное православие и вернулась к родителям в Нижегородскую область. Со второй супругой Ларисой он сошелся на ниве анархизма и экозащиты, вместе он стали издавать “Траву и волю”. Журнал имел большое влияние на тогдашних анархистов – с радикальными текстами и интересными иллюстрациями. “По нынешним временам “Трава и воля” потянула бы на сто уголовных дел”, – констатирует Рябов.
Активист троцкистской Революционной рабочей партии Александр Зимбовский вспоминает, что Романов был участником Санитарной дружины – инициативы московских леворадикалов, в октябре 1993 года решивших не примыкать ни к одной стороне вооруженного противостояния, но выносивших раненых у Белого дома.
По словам Зимбовского, Илья участвовал ещe в одной акции у Белого дома – шахтерском лагере протеста 1998 года. Перед резиденцией российского правительства несколько месяцев стоял шахтерский лагерь, участники которого протестовали против многомесячных задержек зарплат и обнищания населения. У анархистов была своя палатка, они старались помогать протестовавшим рабочим.
Впервые за решетку Романов попал в том же 1998 году – за хранение небольшого количества наркотиков. В те времена это не грозило большим сроком, и, по словам Ларисы, даже помещение в СИЗО до суда по такой статье было необычным. Бывшая супруга рассказывает, что ФСБ надеялась притянуть его к делу Новой революционной альтернативы, но силовики не смогли найти достаточно доказательств.
По статье о наркотиках Романова, в результате, амнистировали, но признали невменяемым – как считает Лариса, по инициативе ФСБ. На лечение его отправили в родной Нижний Новгород: этому, несмотря на давний конфликт с сыном, посодействовал отец Ильи, известный кардиолог.
“Одесское дело комсомольцев”
Летом 2002 года Романов вернулся в Москву, но стало понятно, что ФСБ от него не отступится. Его задержали и на машине отвезли в Пензу, где некий его знакомый дал показания, что в 90-х делал с Ильей бомбы. По приезду в Пензу Романов вскрыл себе вены. Других доказательств не нашлось, а человека, который дал первоначальные показания, признали невменяемым. Романова вынуждены были отпустить.
Илья уехал из России в Украину, так как там были анархисты, обещавшие ему помочь выбраться за пределы бывшего СССР – чтобы стать недосягаемым для ФСБ. С ними Илья не встретился, зато попал на протесты на Майдане – акцию “Повстань, Украина!” против Леонида Кучмы. Там он познакомился с коммунистами из Одессы и других украинских городов. А в декабре 2002 года был арестован уже по новому, так называемому “одесскому делу комсомольцев”.
11 граждан России, Молдавии и Украины обвинялись в подготовке к созданию некой “Причерноморской советской республики”, а также в хранении оружия, разбойных нападениях в целях экспроприации и по другим уголовным статьям. Задержанные подвергались жестоким пыткам. Один из подсудимых скончался от пыток во время судебного процесса. Романов по этому делу получил 10 лет лишения свободы за взрыв в Киеве рядом со зданием Службы безопасности Украины.
“Пытали его долго. Показания Илья дал после того, как его вывезли в Херсон, закрыли в боксе с двумя сексотами, которые попытались его изнасиловать. Он начал ломиться из камеры, сказав, что даст показания”, – рассказывает Лариса. Показания Илья дал только против себя, не оговорив никого из фигурантов дела.
Анна Павлова вспоминает, что в украинской колонии Романов боролся за права заключенных: благодаря его жалобам в Макеевке сменился начальник колонии.
“Когда пошла украинизация, Илью, как одного из самых грамотных заключенных, посадили переводить документы на украинский язык. Языка Романов не знал, ему дали украинские тексты и сказали: “Пиши, чтобы было похоже”. Он переписывал, перевирая русские слова на украинский лад”, – рассказывает Павлова.
Илья освободился в 2012 году. “Причерноморская советская республика” стала частью мифологии ДНР и ЛНР как “первая попытка создания Новороссии”. Так, одному из фигурантов “одесского дела” Андрею Яковенко повезло сидеть в колонии, находящейся на территории, подконтрольной сепаратистам: его с почетом освободили. Но Илья в 2014 году, скорее, поддерживал протесты на Майдане, чем донбасских сепаратистов.
По словам Романова, “Одесское дело” было придумано СБУ, никакой революционной группировки не было: “…Следствие из нескольких не взаимосвязанных между собой, по сути, эпизодов лепит дело об “организованной группе”, поскольку там идут заведомо более тяжкие статьи… Если бы там была какая-то организация, она имела бы некое название, но этого следствие не установило, что само по себе показательно. Общей для всех статьей в итоге решили считать “бандитизм”, то есть признали данную “организацию” бандой. Однако с меня статья “бандитизм” была снята Верховным судом Украины. То есть даже эта беспредельная судебная система признала, что я не являлся участником банды.”
“Когда расследуется дело по бандитизму, оно всегда подгоняется под одну и ту же схему. В частности, различным противозаконным эпизодам, совершенным разными людьми или группой лиц, приписывается единый организатор, который все планирует, распределяет роли. В “Одесском деле” было все точно так же. “Одесских комсомольцев” в деле было, на самом деле, даже менее половины, остальные – либо не одесские, либо не комсомольцы, либо ни то, ни другое”.
Не выпускать
На свободе Романов находился с декабря 2012 по октябрь 2013 года. “Возвращение в Россию – его большая ошибка. Понятно, что здесь он на свободе не будет. Ему это говорили, но он никого не слушал, – рассказывает Лариса. – В Нижнем Новгороде он пошел на мебельную фабрику – там работать не смог из-за травмы спины. В охране ничего не смог заработать. Затем устроился на конфетную фабрику. Там стали нормально платить, и по будущему уголовному делу работодатель дал нормальную характеристику”.
26 октября 2013 года в одном из парков Нижнего Новгорода в руках у Романова взорвалась самодельная петарда, в больнице ему ампутировали кисть руки. Это послужило поводом для нового ареста по обвинению в терроризме.
Романов утверждает, что местные борцы с экстремизмом записали на его компьютер несколько файлов. В частности, некий файл “текст. док” следующего содержания: “Шанцев, Сорокин, Кондрашов (руководители города и области) если не прекратите рушить парки взорву всех к ****** матери” (орфография оригинала сохранена). Второй файл – издание “Арийский террор. Журнал по практической подготовке белых террористов”. Это стало основанием для обвинения в подготовке теракта. Сейчас Романов сидит девятилетний срок.
Прошлым летом на него завели еще одноуголовное дело – за выкладывание из тюремной больницы в фэйсбук исламистского ролика с титрами на иврите. Якобы, так Романов оправдывал исламский терроризм. Материалы этого дела переданы в суд.
Романов утверждает, что не умеет выкладывать материалы с мобильного в интернет, никакого отношения не имеет к исламу и стал жертвой разработки местного ФСБ. Судя по материалам уголовного дела, Романову сфабриковали медицинский диагноз, давший возможность перевести его из колонии в тюремную больницу, где было просто организовать прослушку. В одной палате с ним находился другой заключенный, который сотрудничает с ФСБ.
Он давал Романову телефон с выходом в интернет (пользоваться мобильными телефонами заключенным запрещено) и создал ему аккаунт в фэйсбуке. Находясь в более комфортных, по сравнению с колонией, условиях тюремной больницы, Романов развлекался: проводил вудуистские обряды на смерть Владимира Путина, выкладывал в фэйсбук карикатуры с президентом России и мужскими и женскими половыми органами. Сотрудники ФСБ прослушивали его палату несколько месяцев, ничего не предпринимая. Затем записали на созданную для Романова страницу в фэйсбуке джихадистский ролик и завели на него новое уголовное дело.
Анна Павлова отмечает, что правозащитные организации не помогают Романову, несмотря на произвол правоохранителей в его уголовном деле и практику “добавления сроков”. Романов не очень известен даже среди тех, кто стал анархистом в России в 2010-х годах, хотя был среди создателей современного анархистского движения в стране. Вероятно, так получилось из-за его радикальных убеждений, не способствующих шумным правозащитным кампаниям.
Активистский опыт Романова пришелся на допутинскую эпоху – когда можно было драться с ультраправыми на Красной площади или захватывать с черным флагом областную администрацию, не опасаясь проблем с правоохранителями. Участвовать в протестных движениях современной России ему пока не довелось, но его отношение к власти понятно: он человек из эпохи, когда свободы было несравнимо больше.
