Год за годом на постаменте неподалеку от кладбища Реколета и на одном из мавзолеев внутри появляется надпись «Simon Vive!». Стирать, закрашивать, штрафовать — бессмысленно. Симон Радовицкий, взорвавший шефа полиции аргентинской столицы, не может умереть. Он еще при жизни стал легендой.
Осенним утром 14 ноября 1909 года на кладбище Реколета в Буэнос-Айресе с большой помпой хоронили Антонио Бальве, директора крупнейшей городской тюрьмы. На церемонии присутствовал старый друг покойного, шеф столичной полиции 54-летний Рамон Лоренсо Фалькон.
Беднота дала Фалькону кличку «Бешеный пес». За три года работы в полиции отставной армейский полковник и бывший депутат парламента прославился умением подавлять массовые протесты. Участников акции по отказу от оплаты аренды в трущобах зимой вымывали из домов струями холодной воды. Уличные демонстрации разгоняли конные полицейские с саблями, которых с подачи иммигрантов из Российской империи теперь называли «казаками».
Когда экипаж Рамона Фалькона отъезжал от кладбища, высокий молодой человек, одетый в черное, кинул внутрь сверток. Взрывом пассажиров выбросило на мостовую. Полицейские и прохожие кинулись за неизвестным. Погоня длилась недолго. Нападавший пытался застрелиться, но пистолет дал осечку. Во время ареста он два раза крикнул «Да здравствует анархия!» и пообещал, что на каждого из полицейских найдется своя бомба.
Фалькон и его секретарь в тот же день умерли от ранений. Задержанный признал вину, но отказался называть свои имя и фамилию.
«На вид ему лет 18–20. Лицо вытянутое, болезненно-бледное, с узким длинным носом. Цвет волос — темно-каштановый… Если он русский, как подозревают в полиции, то задержанный говорит по-испански довольно бегло», — сообщал корреспондент газеты La Nación. Личность смогли установить по фотографии. Это был Симон Радовицкий, уроженец Екатеринославской губернии (нынешняя Днепропетровская область), прибывший в Аргентину в марте 1908 года.
Юность
Симон Радовицкий родился в 1891 году в украинской деревне Степановке. Чуть позже семья Симона переехала в Екатеринослав (Днепропетровск), где родители надеялись дать своим детям хорошее образование. Этим планам не было суждено сбыться, и из-за бедности в возрасте 10 лет Симон начинает работать в кузнице. Ночуя под обеденным столом мастера, Симон слушает споры о революции между 14-летней дочерью кузнеца и её друзьями.
В 14 лет работает на фабрике, где принимает участие в первой своей жизни забастовке за сокращение рабочего дня. В ходе демонстрации, разогнанной казаками, Симон получает сабельное ранение груди, которое на полгода приковывает его к постели, а после выздоравления – первый срок, 4 месяца заключения за распространение листовок. Вскоре он отобрал у пьяного солдата пистолет и саблю, был приговорен к трем годам ссылки, но как несовершеннолетний отбыл полгода в тюрьме и снова оказался на свободе. В 1905-м Симон организовал на металлургическом заводе в Екатеринославе акцию памяти жертв Кровавого воскресенья в Санкт-Петербурге.
«Я тогда очень мало знал о разнице между революционными теориями в рабочем движении. Больше инстинктивно, чем по какой-то еще причине, своими товарищами по борьбе я выбрал самых радикальных из всех левых», — позже объяснял Радовицкий своему другу, немецкому анархисту Аугустину Сухи.
После разгрома первой русской революции 1905 года, Симона отправляют этапом в Сибирь, откуда он совершает побег и в 1908 году оседает в Аргентине. Близкие были уверены, что рано или поздно власти отправят молодого анархиста в Сибирь, поэтому помогли ему сделать фальшивые документы и купили билет на корабль в один конец до Буэнос-Айреса. В Аргентину к тому времени уже несколько лет массово переезжали евреи из Восточной Европы и анархисты из Украины, Италии, Испании.
После трех недель плавания в трюме Радовицкий прибыл в Буэнос-Айрес, где иммигранты составляли уже больше 40 % населения. Представления о другой жизни, манившие эмигрантов в Новый Свет, конечно же, были нереальными – тяжелый многочасовой труд (не меньше 10 часов в день), нищета, отсутствие каких-либо гарантий, полная бесправность рабочих оказалась такой же, как и везде в то время.
В Буэнос-Айресе Симон устраивается на работу механиком и присоединяется к группе русских эмигрантов-анархистов. В то время анархическое движение в Аргентине находилось в стадии роста, счет количества участников забастовок, организовываемых либертариями, шёл на сотни тысяч человек. Тираж ежедневной газеты анархистов «La Protesta Humana» в отдельных случаях достигал 60 тысяч экземпляров.
Радовицкий мечтал найти в Аргентине социальную справедливость, но здесь ее было нисколько не больше, чем на родине. Вся земля, власть и деньги в стране принадлежали нескольким десяткам аристократических семей. Условия работы и жизни иммигрантов были чудовищными. Эти люди не имели вообще никаких прав, а в случае протестов к ним применяли закон о депортации за незаконную политическую деятельность.
Зрелость
В 1909 году 30 тысячная первомайская демонстрация была расстреляна полицией, от 8 до 30 участников шествия погибло, ещё 105 получили ранения. Симон шёл в первых рядах демонстрации и был непосредственным свидетелем её расстрела.
Днем 1 мая 1909 года Радовицкий был на площади Лореа, в 300 метрах от Национального конгресса. Колонна крупнейшего анархистского профсоюза Аргентины ждала сигнала к началу шествия в память о чикагских рабочих, погибших в 1886 году. На площади Лореа в тот день собрались не менее 10 тысяч человек. Демонстранты пытались уговорить водителей трамваев и продавцов ближайших магазинов присоединиться к шествию, когда у полицейского оцепления появился Рамон Фалькон. Анархисты начали выкрикивать оскорбления.
В 14:00 колонна двинулась, но не прошла и пятидесяти метров, когда прозвучал выстрел в сторону полиции. Власти переложили на манифестантов ответственность за кровопролитие. «Казаки» открыли огонь по безоружным людям, среди которых были женщины, дети и старики. Демонстранты разбегались по узким улицам. Разогнав анархистов, полиция пустила на площадь пожарных, которые смыли кровь с мостовой.
Буэнос-Айрес, а затем и всю Аргентину охватила ярость. В объявленной профсоюзами всеобщей забастовке участвовали до полумиллиона рабочих. Выдвигались требования отставки Рамона Фалькона, освобождения арестованных, возобновления печати запрещенных социалистических газет. После недели противостояния президент Хосе Фигероа Алькорта приказал освободить задержанных и разрешить газеты. Однако оставил на посту шефа полиции Буэнос-Айреса и даже намекнул «Бешеному псу», что гордится его профессионализмом в борьбе с иностранными мятежниками.
Аргентина того времени была страной эмигрантов, что позволяло правительству воздействовать на недовольных путем высылки или угрозы её применения, а после событий 1 мая 1909 года началась кампания против «русско-еврейских зачинщиков».
В это время Симон Радовицкий начал планировать покушение и собирать бомбу.
Около 11 утра 14 ноября 1909 года Симон Радовицкий сел в трамвай №17 и направился в самый богатый район Буэнос-Айреса – Реколету. Радовицкий вышел из трамвая, дошел до перекрестка проспектов Кащао и Кинтана и закурил. Ждать ему пришлось совсем не долго. Вскоре на дороге появился экипаж, в котором Рамон Фалькон оживленно беседовал со своим секретарем. Анархист подбежал к карете и бросил под ноги полковника пакет. Взрыв. Крики. Окровавленные тела на мостовой. Полковнику и его помощнику оторвало ноги, оба они скончались в тот же день. Радовицкий бежит по улице, его преследуют полицейские. С жутким славянский акцентом он выкрикивает «Viva la Anarquia!» и пытается застрелиться. Пистолет дает осечку, легко раненого анархиста привозят в ближайший полицейский участок и жестоко избивают.
Тюрьма на краю света
Реакция полиции на убийство своих всегда предсказуема: пытки, сверхбыстрый процесс и приговор к высшей мере наказания. После того, как выяснилось, что Симон несовершеннолетний ( на тот момент 1909 года ему ещё не исполнилось 18 лет), смертную казнь заменили пожизненным заключением. Документы, по которым анархист въехал в Аргентину, признали фальшивыми. В ответ на официальный запрос Российская империя прислала выписку из метрической книги синагоги. Считается, что доступ к документу имел двоюродный брат Симона, который исправил дату его рождения. Особым условием приговора стало требование в каждую годовщину убийства Рамона Фалькона оставлять анархиста на 20 дней исключительно на хлебе и воде.
Своих действий Симон не отрицал, жертву из себя не изображал, никого из тех, кто ему помогал, не выдал и на суде заявил, что убил Фалькона за содеянную им бойню против рабочих. Срок отбывал в тюрьме Ушуайя на острове Огненная Земля, известная как «Тюрьма на краю света». Туда отправляли опасных политических заключенных, закоренелых уголовников, и редко они возвращались домой живыми. Хотите представить себе климат этой местности? Оттуда отправляются круизы в Антарктиду. Холод, безжизненные степи и болота, снежные горы, бушующее море. Этап с Симоном прибыл туда в 1911 году, черные от угольной сажи люди, с кандалами на ногах.
Тюрьма охранялась небрежно, поскольку бежать из неё означало замерзнуть в горах. Фактически, Симон Радовицкий был единственным заключенным, которому это удалось в 1921 году (были и другие, но после, бежавшие сами возвращались обратно в тюрьму), хотя успех оказался призрачным. Товарищи Симона наняли контрабандиста, подобравшего беглеца, но судно было перехвачено чилийскими ВМФ и после 23 дней свободы Радовицкий был возвращен обратно в тюрьму.
Ровно через год после этого, весь день под окном камеры Симона играл оркестр из 30 человек с дирижером, таким способом тюремная администрация напоминала ему о неудавшемся побеге. В своем письме к товарищам Симон упоминал, что такие «пытки» ему просто смешны.
Стоит сказать, что борьба рабочих, сопровождавшаяся кровью, заключениями, пожизненными сроками, высылкой из страны была не напрасной – Аргентина стала одной из первых стран, где был установлен в отдельных отраслях 8 часовой рабочий день. После этого люди начали бороться за сокращение дневной нормы до 6 часов, но с установления диктатуры в 1930 году рабочее движение было разгромлено и этим планам не суждено было сбыться. Собственно приход диктатуры отчасти был реакцией элит на сильное рабочее движение. Введение 6 часового рабочего дня в Аргентине цепной реакцией распространилось бы на соседние страны, а затем и на весь мир, серьёзно сократив прибыли предпринимателей.
Сидел Симон очень жестко. Помимо ненависти полицейских от убийства Фалькона, масла в огонь подливала его активность в тюрьме, он возглавлял голодовки, был спикером заключенных во время протестов. Его регулярно избивали надзиратели. Больше всего тюремщиков злило, что Радовицкий не просил пощады и не проявлял раскаяния.
«Скоро исполнится 11 лет, как я сижу в тюрьме. И могу тебя заверить, что угрызения совести меня не беспокоят», — признавался Симон в одном из редких писем, которые сумел отправить из Ушуайя.
После побега Радовицкий на два года был помещен в каменный карцер. Тюремщики говорили о нем: «Этот парень отказывается умирать. Он болен, он не ест и теряет вес, но он по-прежнему не собирается накладывать на себя руки». В одиночке, без книг, практически без света, без бумаги и карандаша, без какой-либо возможности отправить весточку кому-либо.
Тюремная реальность в Ушуайе того времени весьма напоминала пеницетарную систему современной России – в отместку за протесты, в 1918 году Симон был изнасилован заместителем начальника тюрьмы и тремя охранниками.
Освобождение
По всей Аргентине разворачивается кампании поддержки «мученика Ушуайи». О Симоне слагают стихи и песни. Моментальных результатов эта кампания не приносит, но вода понемногу точит камень. В 1930 году Сальвадора Медина, известная журналистка и жена издателя самой влиятельной аргентинской газеты того времени Crítica, на аудиенции у президента Иполито Иригойена добилась для Радовицкого помилования. Симон выходит из тюрьмы, после более чем 20 лет заключения, срока большего, чем вся его жизнь на свободе.
Радовицкого высылают из Аргентины в Уругвай, где он снова устраивается на работу механиком и также упрямо продолжает участвовать в анархическом движении. В 1933 году, после того как в Уругвае воцарилась диктатура Габриэля Терры, Симона вновь арестовывают и высылают на изолированный остров Isla de Flores.
В 1936 году Симон Радовицкий отправляется в Испанию, где сражается в составе Анархической бригады против фаланг Франко, проходит всю гражданскую войну и после поражения антифашистских сил, оказывается в концентрационном лагере для беженцев во Франции. После Франции судьба опять забрасывает его на другую сторону Атлантического океана, на этот раз в Мексику, где он, среди прочих работ, был занят в Международном комитете спасения и помощи беженцам, писал статьи и читал лекции об анархизме.
Здесь же, в Мексике, в 1956 году в возрасте 64 лет Симон Радовицкий умирает от сердечного приступа.
Трудно представить себе каким был в жизни этот человек без детства, вполне сознававший, что результатом его действий станет кромешный ад, через который в итоге он и прошел. Жалел ли он о выбранном пути, хотел ли все изменить? Несмотря на то, что с большинства фотографий смотрит суровый и одновременно грустный человек, хочется верить, что в его жизни было счастье. Немного символично и то, что последние годы своей жизни Симон проработал на фабрике детских игрушек.
«Спасибо, Симон!»
Сегодня Ушуая — популярное туристическое направление, известное фантастическим национальным парком и портом, откуда корабли уходят в Антарктиду. Тюрьму много лет назад закрыли. Корпус, где сидел Радовицкий, превратили в музей; его камеру можно осмотреть.
События начала прошлого века в Аргентине не забывают. К столетию убийства Фалькона транслировался исторический сериал «То, что нам оставило время». Симона сыграл Родриго де ла Серна, известный по фильму «Дневники мотоциклиста».
Популяризацией фигуры Радовицкого продолжает заниматься историк, писатель и анархист Освальдо Байер. На танцевальных вечерах в Буэнос-Айресе можно услышать написанное им танго:
«И сейчас у тебя есть могила
В престижном районе,
Там, в Реколете…
На толстой красной стене
Кто-то оставил тебе послание:
«Пока, Фалькон!
Спасибо, Симон!»
