После публикации статьи Следует ли анархистам поддерживать сепаратистов между участниками группы Боец Анархист и автором статьи (тг-канал Голос анархистов) возникла интересная полемика. Поднятые вопросы представляются важными и мы публикуем оба полемических материала

июнь 2024

Революционная война, а не «оборончество»: ответ «Голосу анархистов»

В последнее время “Голос анархистов” критикует товарищей, которые участвуют в сопротивлении российскому империализму в Украине. Не первый раз в своих критических замечаниях «Голос анархистов» использует термин «оборончество». Что же, о нём и поговорим.

Но для начала хочется отметить несколько важных деталей. Во-первых, критикуя анархист:ок-участн:иц украинского сопротивления, «Голос анархистов» по сути ничего, кроме лозунгов и догм, взамен не предлагает. Между тем, империалистическое вторжение, оккупация, сопровождаемая массовыми убийствами людей, животных, уничтожением природы, требует от анархист:ок ответа как с точки зрения революционной этики, так и с точки зрения стратегии и тактики. Для тех, кто интересуется практической составляющей анархической борьбы в Украине и ищет ответ на вопрос, почему она во время этой войны выглядит именно так, а не иначе, рекомендую статью нашего погибшего товарища Дмитрия Петрова «Четыре месяца в антиавторитарном взводе в Украине». Во-вторых, в тексте «Голоса анархистов» встречаются совершенно гротескные заявления, требующие пояснений. Например, к критикуемым «анархо-оборонцам» причисляется Игаль Левин, хотя он давно уже о своей принадлежности к анархическому движению не заявляет и фактически является обычным государственным пропагандистом. Подобный нонсенс не способствует здоровой дискуссии.

Теперь про «оборончество». Аргументация «Голоса анархистов» по большей части строится на исторических примерах, и поэтому также отвечу аналогиями из прошлого. Оборончество, защита одного государства в его конфликте с другими, — не то же самое, что и революционная война, которую революционеры могут вести против иностранных оккупантов в тактическом союзе с государственническими силами. Возьмём позицию левых эсеров и многих анархистов с одной стороны и позицию правых эсеров с другой по Брестскому миру в июне 1918 года. К этому времени правые эсеры сформировали Комитет членов Учредительного собрания (Комуч), правительство, которое находилось в состоянии войны с Советской Россией. Левые же эсеры, выйдя после заключения Брестского мира из Совета народных комиссаров, продолжали работать в советских учреждениях, включая создаваемую Красную армию и ВЧК, причём часто занимали там ответственные должности. Анархисты, против которых большевики начали репрессии в апреле 1918, также всё ещё старались поддерживать союзнические отношения с правительством Советской России — например Нестор Махно, который тогда уже зарекомендовал себя талантливым организатором и способным военным командиром, встречался в Москве с Лениным и Свердловым. И правые эсеры, и находящиеся с ними в состоянии вооружённого противостояния левые эсеры и многие анархисты выступали против Брестского мира. Но что они предлагали взамен? Здесь начинается фундаментальная разница между оборонцами и революционерами. Правые эсеры — члены и сторонники Комуча — хотели в случае своей победы над Советской Россией разорвать сепаратный мирный договор с Центральными державами, вернуться в состав Антанты и продолжать войну в том формате, в каком она шла с февраля по октябрь 1917. Империалистический характер войны при этом скорее всего прикрывался бы демократической фразеологией: государства Антанты якобы имеют более «прогрессивное» политическое устройство, чем Германская империя и её союзники. Это как раз то самое оборончество, которое критикует «Голос анархистов».

Подход левых эсеров и анархистов к разрыву Брестского мира был принципиально иным. Да, предполагалось, что революционная армия придёт на помощь повстанцам в Украине и в Беларуси, и начнет полномасштабную войну с Центральными державами. Но целью этого военного противостояния было бы расширение социальных завоеваний революции, а не участие в империалистическом переделе мира или защита государственных границ ради самих государственных границ. Этот подход к революционной войне отлично сформулировала левая эсерка Ирина Каховская, организаторка покушения на фельдмаршала Эйхгорна, в своих воспоминаниях «Дело Эйхгорна»:

«Как строго последовательная интернационалистская партия, партия лев. соц.-рев. (инт.) считала в равной мере ответственными за империалистическую войну и русское самодержавие, и германское имперское правительство, и правительство финансовой плутократии Франции и Англии. Никаких национальных «предпочтений» она здесь не делала. И поскольку германский империализм подвизался на поле исторической брани с англо-французским, у партии, естественно, не было никаких данных выделять его носителей. Свой долг интернациональной солидарности она выполняла, ведя непримиримую борьбу со своими национальными империалистическими кастами и классами. Принципиально иначе стал вопрос в перспективе русского и международного социалистического движения, когда германская империалистическая клика, по сговору с украинской, белорусской и просто русской буржуазией, двинула свои войска на территорию социалистической революции и взяла на себя задачу реставрации буржуазно-феодальных отношений. Здесь именно она выступила в роли жандарма буржуазного общества и своими штыками прокладывала дорогу к экономической и политической власти сброшенным с исторической арены капиталистическим классам».

То есть с принципиальной точки зрения разницы между Антантой и Центральными державами Ирина Каховская и её товарищ:ки не делали. Но социальная реальность была такова, что революцию в Украине подавляли немецкие и австро-венгерские войска вместе с их марионеткой, правителем Украинской державы гетманом Скоропадским, и поэтому повстанческие действия и боевые акты были направлены против них. Конечно следствием этой революционной войны было облегчение положения Антанты, ведь Германия и Австро-Венгрия были вынуждены держать в Украине значительные воинские контингенты, столь необходимые им на других фронтах Первой мировой. Но то, что государственные акторы могли извлечь пользу из действий революционер:ок, никак не могло быть причиной для отказа от них — никакому подобному догматизму у Каховской места нет. Впрочем, союзные левым эсерам революционные группы в 1918 году готовили покушения также и на представителей властей в государствах Антанты, но только в России и в Украине приготовления к боевым актам были доведены до конца: в Москве левыми эсерами был убит Мирбах, а в Киеве — Эйхгорн.

Уже упомянутый Нестор Махно так отзывался о Брестском мире в своих воспоминаниях: «предательство революции в Бресте, в котором виноваты и русские большевики, и украинские социалисты». Правое крыло украинского социалистического движения действительно поддержало правительство Центральной рады, заключившее союз с Германией и Австро-Венгрией. Правда, вскоре этих социалистов репрессировал более удобный для германских империалистов Скоропадский, также как более удобный для Антанты Колчак репрессировал членов Комуча. Весной 1918 года анархистские отряды Нестора Махно и Марии Никифоровой, вместе с подконтрольными большевикам частями, с боем отступали из Украины под натиском германской и австро-венгерской армий, а также войск Центральной рады. Но уже в июне Махно, выполняя решение Таганрогской конференции анархистов, вернулся в Гуляйполе для организации партизанского сопротивления оккупантам и коллаборационистам. Поддельные документы для безопасного пересечения границы Украинской державы ему сделали большевики, причём инициатором этой значимой помощи, согласно Нестору Ивановичу, выступил сам Ленин. Наряду с анархистами, против немецких, австро-венгерских и гетманских войск воевали отряды, находившиеся под политическим влиянием украинских и российских левых эсеров, большевиков, сторонников украинского национального государства УНР, которые незадолго до коллапса режима Скоропадского создадут Директорию. Этот пестрый конгломерат сил не делает борьбу махновцев в Украине «оборонческой», даже если в 1918 году она была направлена главным образом против германских и австро-венгерских оккупационных армий и велась в фактическом союзе со сторонниками государства. Не стала она таковой потому, что анархисты открыто провозглашали свой социальный идеал — анархический коммунизм — и немедленно, не дожидаясь никаких промежуточных этапов, приступали к его практической реализации. В то же время успехи отрядов Махно в войне против оккупантов стали прологом к дальнейшей реализации одного из важнейших революционных проектов в истории нашего движения.

Да, конечно же все исторические аналогии имеют ограничения. Силы и влияние анархистов и левых вообще сегодня намного слабее, чем во времена Каховской и Махно. Но при этом центральным остается вопрос, как анархисты сами относятся к своей борьбе, идут ли к реализации своих собственных целей, готовы ли «быть самостоятельной силой» (к этому призывал Дима Петров). Даже сегодня, когда мы слабы, нам необходимо находить путь между оппортунизмом, отказом от собственной идентичности, и догматизмом, обрекающем нас на вечное прозябание на заднем дворе истории, без шанса изменить мир в соответствии с нашими идеалами и принципами. Хочется пожелать «Голосу анархистов» вместе с другими революционными анархист:ками идти по тернистому пути активного действия. Это лучше, чем искать себе компанию среди трусливых и подлых догматиков.

Э. С.

источник