Повесть о личной войне против государства-надзирателя, безусловно выдуманная, предложенная анонимом /CrimethInc. ex-Workers’ Collective/ за авторством Seldom Seem Simpson (Редко Видимая Симпсон).
1. Я, подозреваемая…
С тех пор как камеры стали достаточно мобильными, чтобы можно было снимать людей без их согласия, избиение фотографов стало у американцев замечательным развлечением. Известные люди, преследуемые папарацци; обычные граждане, возмущенных новыми ордами, вторгающимися в их частную жизнь, и демонстранты, не желающие попасть на карандаш – все любят навешать человеку, который тычет камерой им в лицо.
Но что делать, если человека, которой тычет тебе камерой в лицо нет, а есть только камеры и ты сам? Всякий раз, когда я заворачиваю за угол и вижу камеру, наставленную на меня, я нет-нет, да и услышу в голове «Попалась!». Даже самым невинным из нас трудно не чувствовать себя подозреваемыми. Еще бы, для спецов по безопасности, наблюдающих за всем через камеру слежения, все – подозреваемые.
Эти мысли крутились у меня в голове с того дня, когда я наткнулась на Youtube на видео под названием «Camover 2013». Я смотрела, как немцы носятся по всему городу, срывая, разбивая и закрашивая камеры слежения. Они говорили, что это новая игра и бросали вызов другим. «Я рада, что кто-то это делает», – подумала я и пошла спать.
2. Камера №1
Несколько недель спустя я была на улице с другом – искали точки для вывешивания баннеров и вообще исследовали редко посещаемые высокие точки Спрингфилда. Когда мы добрались до самого края крыши, поглядывая через край на основную улицу центра города, то обнаружили, что мы не одни. Так же через край здания глядела камера слежения, провода от которой уходили через дыру в стене бог знает куда. Мой друг прокомментировал это, но я проигнорировала и сменила тему, решив, что если собираюсь сюда вернуться, то мне лучше не продолжать.
Каждое воскресенье мои друзья собираются, чтобы посмотреть «Шоу Щекотки и Царапки». Мне вообще наплевать на него, так что когда пришло воскресенье, я сказала, что мне надо убрать мою комнату, украдкой выскользнула и вернулась домой. Там я надела старую ветровку, которую кто-то оставил давным-давно, черные хлопчатобумажные перчатки, бейсболку и какие-то темно-синие джинсы. Я захватила холщовую сумку для покупок и положила туда кусачки, которые я взяла из кладовки на работе ранее на той неделе. Я доехала на велике до точки в паре домов от цели, припарковала его там и дальше двинулась пешком, надев капюшон и натянув кепку пониже, чтобы не попасться другими камерам слежения.
Я залезла по пожарной лестнице на кондиционер и, наконец, на крышу. Подкралась сзади камеры, схватила её обеими руками, свернула её с кронштейна и перекусила провод с помощью кусачек. Поскольку я никогда так раньше не делала, я не знала, не сработала ли какая-то тихая сигнализация или не прервался ли вдруг «ужастик» у кого-то, кто наблюдал за экраном, так что я запихала камеру и кусачки в сумку и ретировалась к своему велику.
Когда я вернулась домой, я была как будто наэлектризована адреналином. Я знала, что собираюсь сделать это еще раз в следующие выходные, и я точно знала, что за камера это будет.
3. Камеры №2 и №3
Моя работа находится по соседству с «зеленым» яппи-кафе, которое делает деньги на моде нескольких последних лет на местную еду. Дела владельцев идут для них достаточно успешно, но есть одна вещь, которая возвращает их назад из их «экотопии». Она заключается в том, что кафе расположено рядом с «Красти Бургером», где тусит куча чёрной молодежи, так что владельцы кафе понатыкали снаружи камеры слежения. Одна из этих камер смотрела как раз на то место, где я устраивала перекур по дороге обратно домой. Каждый день камера пялилась на меня, пока я курила и старалась не пялиться в ответ.
Единственной загвоздкой в моем плане было то, что камера была установлена рядом с другими и, естественно, они попадали в поле зрения друг друга. Необходимо было попасть на крышу, но единственное место, с которого я могла это сделать, находилось прямо под той камерой, которую я хотела убрать. Всю неделю я провела, прокручивая в голове возможные сценарии. К тому моменту как начались «Щекотка и Царапка», я чувствовала себя так, как будто делала это уже много раз. Я извинилась, забралась на велик, припарковалась за один дом до и добралась уже пешком.
Прежде чем я дошла до места, я спряталась за забором и повязала на лицо бандану. Даже в капюшоне и кепке в прошлый раз я чувствовала себя неуверенно. Свернуть и выломать камеру – все произошло так быстро, что размышляя об это потом, я не могла быть уверена, что я не направила её на свое лицо, прежде чем перекусить провода. Что если последнее, что увидел человек, просматривавший запись, было мое глупое лицо? Возможно, это и не случилось, но штука была в том, что любая моя ошибка будет записана.
Замаскировавшись, я быстро приблизилась, придвинула стопку стульев позади кафе к стене и забралась за камеру. Как только я оказалась на крыше, я сделала короткий крюк к другой камере, которая смотрела на ту же аллею, перекусила провод и крутила ее, пока не сломался кронштейн, а потом повторила все тоже самое с первой камерой. Затем я слезла и зачем-то вернула стулья туда, где нашла их.
Я уехала на велике, убрала камеры и переоделась. После этого я пошла в бар напротив и стала там ждать, чтобы увидеть, не приедут ли копы. Я хотела узнать, не соединены ли камеры с какой-то сигнализацией. Никто не приехал.
4. Конспирация одиночки
У меня поехала крыша. Всю неделю я проводила строя планы и мысленно репетируя ко времени начала «Щекотки и Царапки». К этому моменту проявились 2 изменения в моем образе мышления.
Во-первых, изменились мои взаимодействия с камерами слежения. Раньше, если я заворачивала за угол и видела красный круг светодиодов, который присутствует спереди большинства современных камер, я могла поразмышлять о том, насколько это выглядит похоже на HAL из «2001 год: Космическая Одиссея» и пошла бы дальше, ворча о все увеличивающемся вторжении индустриального капитализма в мою частную жизнь, чувствуя себя оскорбленной. Теперь, если я видела камеру, я немедленно начинала придумывать лучший способ, как убрать её.
Второй сдвиг – как это все поменяло то, как я проводила время, когда мои мысли не были заняты чем-то. Это давало всей неделе перспективу. Всякий раз, когда я занималась на работе каким-то заданием, не требующим шевеления мозгами, мои мысли перемещались на цель этой недели. Это делало последующие задания, которые требовали всего моего внимания, чем-то раздражающим. Но, с другой стороны, штуки, которые раньше бесили меня, такие как плохие водители, тупые клиенты, ломающиеся или теряющиеся вещи, в моих мыслях больше не задерживались. У меня была миссия.
5. Помощь при стихийных бедствиях: камеры №4, 5 и 6
Началась зима, загнавшая меня домой. Как и во многих других частях страны, у нас была «экстремальная» зима. Я смотрела в окно, слушая радио, которое заклинало людей идти домой и не уезжать никуда. Я ждала с нетерпением, когда вернется теплая погода, чтобы я смогла выйти и снова играть. Смотрел видео с восстающей Украины. Люди на улице, дерущиеся с полицией, использующие самодельные катапульты для того, чтобы перебрасывать коктейли молотова через баррикады. Баррикады сделанные из… снега. На видео было показано, как они набивали мешки снегом, и я поняла очевидное. Эти люди сражались день и ночь в разгар русской зимы. Как комфортно я себя внезапно почувствовала – слишком комфортно! Мне надо было подтолкнуть себя. Меня осенило: пока население смотрит Netflix, включив отопление на полную, а полиция занимается ДТП и прочими вызовами по 911, связанными с погодой, любой, у кого хватит духа ринуться навстречу стихии, получит весь город в свое распоряжение.
В тот вечер я надела на себя все свое термобелье, шарф, большие перчатки и большую ветровку поверх зимней куртки и направился проверять свою гипотезу. Две камеры, которые я искала, были не на главной улице, но на сильно загруженной транспортом парковочной зоне возле нескольких баров, обычно наполненной людьми и совсем открытой. Они были на подоконнике – так не дотянуться, но не то чтобы совсем. Я припарковала свой велик за рестораном, замаскировалась и взяла контейнер для молока, который, как я думала, позволит мне дотянуться до цели. На месте точно никого не было. Я забралась на контейнер и не смогла дотянуться. Фак.
Методичное планирование в течение недели позволяло мне избегать стресса импровизации в компрометирующих обстоятельствах. Там была третья, гораздо большая камера для другого дела, на которую у меня были планы, но на день попозже. Если бы кто-то посмотрел запись с этой камеры тем вечером, он бы увидел следующее: черная зефирка с банданой на лице приближается к паре камер, ставит контейнер на землю под ними, достает кусачки, тянется к камерами, не может их достать, спрыгивает и лихорадочно озирается. Затем названная зефирка принимается бегать вокруг каждого из ресторанов и баров в переулке и наконец вытаскивает деревянную паллету из-за одного из них, прислоняет к стене, взбирается к камерам, перекусывает провода и пытается свернуть кронштейн первой камеры. Камера остается по-прежнему крепко прикреплена к оконному подоконнику; зефирка упирается обеими ногами в стену ниже камеры и дергает камеру туда-сюда, прикладывая силу всей верхней половины тела, пока камера не поддается, отравив зефирку в полет спиной вперед, так что она практически приземлилась на задницу. Она встает на ноги, лихорадочно озирается и направляется попробовать проделать тот же самый маневр с другой камерой.
В такие моменты тяжело оценивать время, но я достаточно уверена в том, что это дело заняло несколько минут, в отличие от прошлых акций, на которые точно уходило несколько секунд. Пока я упиралась обеими ногами в стену и тянула обеими руками, мой взгляд упал на небольшой винт в месте, где камера соединялась с опорой. Ах вот чё.
Возвращаясь к виду с третьей камеры: зефирка перестает тянуть туда-сюда, ставит ноги обратно на паллету, спокойной откручивает камеру, слезает, возвращает деревянную паллету и уходит.
Несколько дней спустя, в разгар снежного бурана, парализовавшего город, я вернулась, на этот раз на хорошо обозреваемую крышу во время, которое должно было быть часом пик, но вместо этого всюду, куда хватило глаз, был только пустынный город под снежным покровом. Да, я была там; держась за спутниковую тарелку для равновесия, я скинула пинком камеру сверху. Я с нетерпением ждала сезона наводнений.
6. Дислокация, дислокация, дислокация
После легкой расправы с первыми камерами, которые были просто расположены, решение, какие камеры убрать, должно было быть подкреплено планом. Я решила, что должна избегать появления на камерах во время моих маленьких прогулок просто в силу характера преступления. Определить время его совершения по просмотру видео было просто, а владельцы других камер вполне могут сочувствовать и скооперироваться, чтобы проследить, кто находился поблизости в то время. Кроме того, если такие действия по какой-либо причине будут названы политическими – появится ли коммюнике или в результате работы хитроумной полиции – для дальнейшего расследования станут доступны деньги федерального бюджета. Это серьезно ограничивало мои возможности по перемещению и список возможных целей.
Я сразу же припомнила одно из правил городской герильи: любое действие должно давать возможность делать что-то, что раньше было тебе недоступно. Держа это в уме, я решила создать «коридоры приватности» в моем городе: дорожки, по которым можно будет ходить, не попадая на камеры.
7. Примитивное будущее*
(* прим. переводчика: здесь отсылка к названию сборнику фантастических экотопий)
Я бродила будто в другом мире. Секрет бойца-одиночки, который я хранила, заставлял меня чувствовать себя, как будто я была супергероем или злодеем. Когда теперь я видела пялящиеся на меня камеры, я все еще чувствовала то изначальное беспокойство. Исследования показали, что люди ведут себя совсем по-другому, когда они знают, что за ними наблюдают: они больше стараются соответствовать социальным нормам, не выделяться. Они становятся беспокойными и раздражительными, принимая, однако, в конечном счете слежку и беспокойство как норму. Я сам вела себя также: смотреть вперед, продолжать идти, неосознанно оценивая, как мои движения могут быть интерпретированы. Теперь все по-другому: после первого шевеления беспокойства я вспоминаю, что я – секретный агент, и оглядываюсь, уже замышляя.
Во все усложняющемся обществе пространства для индивидуальных девиаций становится все меньше и меньше, от нас требуют все больше конформности. Я имею в виду не такие поверхностные формы самовыражения, как стиль одежды, музыкальный вкус, рекреационное использование наркотиков или даже религиозные и сексуальные предпочтения – это все принимается в той мере, в какой это не разрушает производство, потребление или социальный контроль. Я имею в виду в большей степени нашу свободу передвижений, нашу свободу выражать себя, предпринимать действия по всему миру, саму нашу автономность – вот это все обычно урезается. Наш разум приспособляется к этим ограниченным наборам опций: служба, благотворительность, голод или купить, снять, быть бездомным или быть под наблюдением, прятаться, подчиняться или быть игнорируемым.
Но иногда наш разум и тело вспоминают, что однажды был другой набор возможностей: самозащита, атака, разрушение. И это были те возможности, которые я считаю достойными. Когда сейчас я играю на камеру, моя улыбка искренна, а не вымучена. Я знаю, что я вернусь, чтобы уничтожить её.
8. Удваиваю ставки*: камеры №7 и №8
(* прим. переводчика: в заголовке имеет место игра слов: double down – это и удвоение ставок, и вовлечение человека в какую-то рискованную деятельность. Мне подобрать аналог в русском не удалось. Можно еще «Играем по-крупному», так часто переводят)
Мне нравилось работать в одиночку. Так я чувствовала себя в безопасности и в то же время сильной, придумывая как все провернуть и исполняя планы, которые требовали серьезных решений с реальными последствиями без того, чтобы обсуждать с кем-то еще, доверяя только себе самой.
Поэтому мне трудно сказать вам, почему я решила втянуть в это еще одного человека. Может быть, я думала, что мне нужен будет кто-то на шухере для более дерзких акций, которые я надеялась провести. Может быть, просто нужно было идею, находившуюся внутри одной моей головы, вынуть из нее и увидеть перспективу. В любом случае, я решила сблизиться с Бартом. Я доверяла ему, а он как-то сделал пару замечаний на тему того, что ему хотелось бы поступать схожим образом. Я поначалу симулировала безразличие, как делала всегда, когда всплывала тема камер.
Мое приглашение привело его в восторг. Для того, чтобы попрактиковаться, я отвела его к заброшенному торговому центру, где камеры еще были целы и, возможно, работали. Я хотела, чтобы он научился движениям в нестрессовой обстановке, чтобы он мог фокусироваться на окружающей обстановке во время миссий, чтобы избежать такой неловкой ситуации, как приключилась со мной на прошлом выходе.
Мы спрятались в кусках, замаскировались и быстро приблизились к первой камере сзади. Барт поставил ногу на замок из моих рук, и я подтолкнула его вверх. Он положил руки на стену, чтобы придать себе устойчивости.
– Теперь используй кусачки, чтобы перекусить провод, а затем просто тяни камеру, и ты увидишь, когда она сломается.
– Не ломается.
– ОК, возможно, там есть ручной винт на шарнире, который можно просто раскрутить?
Тишина.
– Получилось!
Он спрыгнул на землю. Мы проделали тоже самое со второй и пошли домой.
9. Барт и Лиза выходят на улицы: камера №9
Несколько дней спустя я взяла Барта на простую миссию, которую и так планировала, но мне пришлось ее отложить, поскольку бар продержался до более позднего часа, чем я. Я наконец-то нашла ночь, когда он был закрыт, и тогда остальное было раз плюнуть. Мы подняли капюшоны и натянули пониже шапки, когда подходили к зданию, затем забрались по забору из рабицы сзади него на крышу. Мы покружили за камерой, замаскировались и произвели еще одно «анатомирование камеры», обрезали провода, запихали это все в карман моей куртки, слезли и покинули зону до того, как сняли перчатки и капюшоны.
Мы пробирались задними дворами по направлению к моему дому. «Хочешь, попробуем ее одну? Как эксперимент?» – спросила я. «Даа, звучит отлично». Я нацелилась на камеру, которая была на въезде на стоянку, на уровне лица; она снимала вид на то, куда заезжают машины, а также на тротуар. Камера была закрыта стеклянным колпаком, для того чтобы скрыть направление, куда она смотрит.
Я достала молоток из кармана куртки.
– Давай согласуем план: мы тут покружим, замаскируемся в дальнем углу, подберемся с сзади. Ты смотри в оба, потому что движение тут достаточно интенсивное. Я ударю колпак молотком, он расколется, я постараюсь выдрать камеру, а если это не сработает, я шандарахну еще пару раз молотком по ней. Потом смоемся вдоль улицы во дворы. Возражения, пожелания?
– Идет.
Сообщать, что я собираюсь делать, и выносить это на обсуждение – это вызывало странные эмоции. Мне казалось, что это мой проект, и когда столько стоит на карте – готова ли я принять чей-то еще вклад? Я полагаю, что если бы он сказал «нет» или мы бы не смогли договориться о каком-то одном плане, я могла бы вернуться другой ночью и сделать это самостоятельно. Мы поэтапно следовали плану, но когда я замахнулась молотком, он только слегка задел колпак. Замахнулась снова и результат тот же. Я отступила в сторону, чтобы удар получился прямым и обрушила молоток прямо на колпак. Он отскочил обратно на меня, как будто я ударила по резине. Мы остановились, пожали плечами и постарались как можно лучше стереть отметины, рекламирующие нашу неудачную попытку, а потом потрусили прочь, размаскировавшись за зданием.
10. Camover*
(* прим. переводчика: не перевожу, т.к. это отсылка к видео на ютубе)
Мы обсудили варианты, как нам разделаться с колпаком. Мы исключили огонь из-за непропорционально высокого наказания за поджог в США. Мы также исключили вариант закрасить купол, поскольку он был бы временным, а нашей целью было полное уничтожение камер. В отличие от некоторых текстов на эту тему, в которых утверждается, что защитная краска, перекусывание проводов или даже просто наклеивание пластиковых пакетов на линзы – это достаточно, я считаю необходимым максимальное повреждение. Если мы временно выводим из строя камеру, ее быстро починят и нам придется возвращаться снова и снова. Это определенный паттерн поведения: он дает врагу шанс адаптироваться, и так ты попадаешься.
Когда однажды вечером мы прогуливались, Барт поделился со мной своими новыми изысканиями: «Я поискал информацию о колпаках, они рекламируются как антивандальные. В рекламном ролике их переезжают на машине и поджигают. Чтобы раскрутить винты требуются собственные ключи. Но есть инструмент, который может справиться с материалом, из которого сделан колпак. Такой длинный, тонкий и острый, можно заказать в интернете, так что мы можем купить его анонимно с помощью подарочной карты Visa… Я только все равно не знаю, на какой адрес заказать».
Мы решили пока что отложить эту тему. Тем временем, я разрабатывала свой собственный особый инструмент и с нетерпением ждала возможности опробовать его в полевых условиях. Я была в туристическом отделе Congolomo-Mart, когда наткнулась на на небольшой девайс, называвшийся «пила диверсанта». Это было несколько черных проволок, переплетенных между собой с тканевой петлей на каждом конце. Я засунула ее в штаны, положила в карман паракордовый шнур в 50 футов*(прим.перевод: 15 метров) и ушла.
Когда я пришла домой, я отрезала два куска по 20 футов*( прим.перевод: 6 метров) от паракордового шнура и привязала их на оба конца «пилы диверсанта», добавив тяжелое стальное звено от цепи на один из концов. Я воображала себе, как бросаю это звено через камеру, направляя так, чтобы проволока была строго наверху, а затем двигаю туда-сюда, чтобы пропилить пластиковый кронштейн.
Я объяснила Барту про инструмент и он пришел в восторг: «Отлично! Я наблюдал за точкой, которую ты упомянула на прошлой неделе, и пешеходы там исчезают вскоре после того, как закрывается торговый центр. Камеры там вне досягаемости, но это новое приспособление – самое то».
11. Спрингфилд в осаде: камеры №10, 11, 12 и 13
Мы добрались до торгового центра сильно позже закрытия, но достаточно рано, чтобы шоу в соседнем баре заглушило любой подозрительный шум, который мы могли бы производить. Мы стояли по бокам от первой камеры. Я высвободила короткую веревку и перебросила через камеру стальное звено. Угол был неправильный и оно отскочило от стены, но Барт поймал его прежде, чем оно бы ударилось о металлическую решетку под нами.
– Слава богу! Приготовишься сделать так снова, если что?
Мы повторили это еще пару раз, пока наконец я не попала звеном через камеру. Я протянула веревку еще немного, пока пила не оказалась прямо на металлическом кронштейне, но тут я решила поменять план.
– Давай посмотрим, что произойдет, если мы просто потянем.
– Ок, раз, два, три!
Мы оба дернули как следует, и проволочная пила развалилась пополам, при этом направив камеру кверху.
Фак. Я сломала мою новую игрушку, используя ее неправильно, а никакого запасного плана у меня не было. Я задумалась: «Давай посмотрим, достаточно ли длинна оставшаяся веревка, чтобы просто перебросить ее и потянуть вниз, поскольку паракорд более прочный». Ранее я убедилась, что кронштейны недостаточно хрупки для того, чтобы их можно было сдернуть тонкой нестатичной веревкой, поэтому я и решила смастерить приспособление по типу пилы.
Но я ошибалась. Эту камеру мы, потянув, убрали легко. Барт схватил камеру и перерезал провода, которые были прикреплены к зданию.
– Хочешь, разделаемся с еще одной или на сегодня все? – спросила я.
– Давай еще!
Теперь, приспособившись к веревке со звеном, я с легкостью перекинула ее через вторую камеру, которая поддалась так же просто, как первая.
Обычно, на это месте я бы пошла домой. Выбраться, обработать точку, вернуться домой – таков был мой стиль, он был консервативен, но безопасен. Но тут я поняла ценность совместной работы: вам весело и вы подталкиваете друг друга на большее. Если какие-то задания и кажутся работой для одного человека, двум людям достает смелости и дерзости, чтобы сделать это побыстрее. Вместо того, чтобы пойти домой, мы пошли и сняли еще две камеры с крыши, и я заснула, чувствуя себя превосходно.
12. Думай глобально, круши локально
Как мы позже узнали из неофициальных источников, работавшие в торговом центре люди сплетничали и строили версии по поводу того, что случилось с камерами. Тут мне пришло в голову, что у любого бизнеса, камеры которого мы уничтожали, есть хозяин, который должен был злиться или даже испытывать страх, но у которого есть и работники, которые точно замечали, что камеры исчезли и или не придавали этому значения, или считали, что это забавно. Без сомнения, когда боссы вызывали полицию, те отвечали: «Да, у нас серия подобных случаев за последнее время..»; так и распространялись слухи…
Это было иррационально, но я иногда сочувствовала тем людям, чьи камеры мы ломали. Некоторые из них были владельцами маленького бизнеса, которые, возможно, воображали, что кто бы не сломал камеру, он придет затем, чтобы ограбить их или что-нибудь такое. Важно помнить, что отдельные люди не обязательно действуют целенаправленно, со злым умыслом, чтобы построить целую тоталитарную систему, да она фактически никогда так не строится. Если каждая камера является частью большей системы камер, которые успешно следят за нами каждый раз, когда мы выходим из дома, имеет ли значение, кто поставил ее? Разве кто-то из этих людей будет сопротивляться, если полицейское государство затребует пленку для приобщения к делу? Потребуется ли вызывать их в суд или они просто передадут ее как добропорядочные граждане? Да какое это вообще имеет значение, с тех пор как большинство камер наблюдения подключено к интернету, и мы знаем, что АНБ (Агенство национальной безопасности), да и вообще любая другая государственная организация имеет доступ практически ко всему, что находится в интернете; так что это фактически камеры АНБ? Каждый владелец просто играет свою небольшую роль в этой системе надзирательского феодализма.
13. Компания Любителей Анонимности: камеры № 14, 15, 16, 17 и 18
Все опасения по поводу привлечения второго человека, которые у меня были, исчезли. Барт с ходу взялся за дело, исследовал, проводил разведку и, заставив меня понервничать, самостоятельно снес пять камер на той же неделе, когда мы убрали четыре.
– Я никогда бы не сказала, что ты не должен разбираться с камерами в одиночку, но подумай о том, чтобы немного сбавить темп; мы же хотим иметь возможность делать это и дальше. Конечно, нам придется изрядно потрудиться, чтобы серьезно сократить их количество, но если мы будем сохранять нерегулярные перерывы между вылазками, у нас будет больше шансов не быть пойманными. Я не хочу удерживать кого бы то ни было от того, чтобы уничтожить все камеры в мире, но если ты сбавишь темп, мы будем дольше в игре.
Я поговорила с ним о моей личной политике не бродить особо в тот вечер, когда я собираюсь атаковать камеры, так чтобы не попасть на запись в том районе.
– Я понимаю, что это выглядит избыточной предосторожностью для каждого случая мелкого вандализма, но если каким-либо образом они поймут принцип и решат обозначить это как какой-то вид активизма, то на дело пойдут деньги федерального расследования, и мы не пожалеем, что позаботились о безопасности.
14. Незаконченное дело: камеры № 19, 20, 21 и 22
Решившись продолжать работу над так называемыми антивандальными камерами, я пошла в Lowe’s и взяла молоток и самое большое долото, какое смогла найти.
Мы пригнулись к земле и замаскировались за закрытым офисом через улицу, дважды проверили инструменты и надели перчатки. То, что казалось обычным зимой, выглядело криминально-абсурдным жарким и влажным летним вечером. Мы ждали перерыва в неплотном потоке забулдыг, все еще пытающихся найти дорогу от закрывшихся баров до дома. На улице в тот час были только пьяные, таксисты, копы и преступники.
Мы быстро перебежали улицу, направляясь к цели. Я приставила режущий конец долота к колпаку и начала методично бить по рукоятке молотком. Замахивалась и замахивалась, дюжину раз как минимум. Электрическая коробка, к которой был прикреплен колпак, издавала громкий низкий «бум» при каждом ударе. На поверхности купола появилась россыпь глубоких отметин, но долото не продвигалось вглубь до самой камеры.
– Машины! – театрально прошептал Барт, и мы не слишком торопясь отбежали вглубь, на безопасную дистанцию. – Не пойдет, время для плана Б, – сказала я и вынула из сумки баллончик с черной матовой краской и потрусила обратно к камере. – Все чисто, – сказал Барт, просматривая улицу в обе стороны. Я покрыла колпак толстым слоем краски и распылила ее еще и вокруг, позволив краске стекать, так чтобы любой прохожий мог издалека сказать, что этот узел паноптикума выведен из строя. Мы пошли и закрасили другую камеру под колпаком в другой части города. – Будем за ними смотреть, чтобы узнать, сколько им потребуется времени, чтобы очистить их и узнать, не остаются ли в результате этого процесса царапины или помутнение на куполе. Такую штуку мы могли бы делать под какие-то временные события, типа марша или чего-то в этом духе, но в качестве постоянного метода это, конечно, не годится.
Мы снова были разогреты адреналином и не готовы успокаиваться, так что мы подобрались к ресторану, на котором были две камеры, направленные на тротуар, который они считали границей своей собственности. Мы взаимодействовали уже более естественно. Мы приблизились, практически не разговаривая, я посмотрела в обе стороны – «Чисто!» – и мы оба прыгнули, схватили камеры и крутанули их. Они остались у нас в руках, и мы убежали тем же путем, что и пришли, в жилой квартал, где мы размаскировались, сняли наши яппи-наряды и ушли в ночь.
15. Разведка
С тех пор как Барт указал на две камеры снаружи торгового центра, я не могла перестать думать о них. Всякий раз, когда я проходила мимо, я смотрела не только, чтобы придумать, как их снять, но чтобы увидеть, как передвигается там народ. Когда в этом районе куча людей? Когда никого?
Как-то вечером у меня было немножко свободного времени и я решила, то могу его потратить, сидя снаружи торгового центра. Большую часть времени я сидела далеко на скамейке, но я ожидала, момента как подберусь к камере поближе, чтобы проверить проход, который не было видно со скамейки, так что я была одета в неприметную одежду и яркую желтую куртку. Яркая желтая куртка – это уловка, которую я взяла из изучения психологии опознания: люди запоминают только самую заметную деталь в тебе, такую как яркую майку или кричащие ботинки и на этом успокаиваются. Позже я стала использовать этот трюк, передвигаясь во время разведки иначе, чем обычно, перед камерами, которые я планировала убрать сама.
Я сидела снаружи торгового центра и наблюдала. За полчаса никто и рядом с камерами не прошел. Я поменяла точку наблюдения и проверила проход. Никого. Странно. Я посидела еще немного на скамейке и пошла домой. Если бы вечер, в который я проводила разведку, был исключением, я бы вернулась на следующий вечер. Была пятница, а камеры были прямо рядом с баром, так что я была уверена, что если никто там не прошел это время, это не случайность. Я подошла за час до того, как бары закрываются. И опять никто не прошел. Я понаблюдала двадцать минут, достаточно долго, чтобы убедиться, что работать на этом месте будет просто. Очень просто. Но и чертовски весело.
Материал был подготовлен для журнала “Автоном”. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны.
