Анархическое движение и рабочее движение следуют по двум параллельным линиям, и было доказано, что параллельные линии никогда не встречаются.
Несмотря на то что богачи, даже те из них, кто полагает, что благотворительность искупает ростовщичество отдадут назад то, что они несправедливо взяли, они никогда не перестанут быть эксплуататорами; анархисты, в том числе те, кто отвергает насилие и кровопролитие, вынуждены прийти к выводу о том, что экспроприация правящего класса должна быть достигнута в результате насильственной социальной революции. И они посвящают себя этому, стремясь подготовить пролетариат с помощью всех имеющихся в их распоряжении средств просвещения, пропаганды и действий.
Не забывайтесь и не обманывайте себя! Пролетариат по-прежнему масса, а не класс. Если бы это был класс, если бы он имел ясное, полное сознание своих прав, своей функции, своей силы, то эгалитарная революция была бы уже частью прошлого, избавив нас от этих меланхолических и горьких размышлений.
Великая масса – это буржуазное неродское отложение (не по рождению, а по обычаю) – не по происхождению, ибо ничего не нашлось в его колыбели, а по привычке, суевериям, предрассудкам и интересам, потому что она (масса) чувствует, что ее собственные интересы привязаны и зависят от хозяев, которые, следовательно, являют собой провидцев, обеспечивающих работой, зарплатой, хлебом, жизнью отца и детей. И за работу, жизнь и безопасность великая масса благодарна хозяину, который всегда существовал и будет существовать вечно: будь благословлён он и благословятся институты, законы, полицейский, который отстаивает и защищает его. Другими словами, в то время как анархист совершает точечное, резкое положительное диагностирование и погружает скальпель глубоко, чтобы удалить основной источник болезни в корне…великая масса остается эмпирической. Эта масса не оспаривает собственность, не говоря уже об отказе от нее; она желает только, чтобы она была менее алчной. Она не отвергает хозяина; Она только хочет, чтобы он был лучше. Она не отвергает государство, закон, суды и полицию, она хочет только отцовское государство, справедливые законы и честные суды, которые будут более гуманными.
Мы, анархисты не задаёмся такими вопросами, является ли собственность алчной или нет, являются ли хозяева хорошими или плохими, является ли государство отцовским или деспотическим, справедливы или несправедливы законы, являются ли суды честными или нет а полиция милосердна или жестока.
Когда мы говорим о собственности, государстве, хозяевах, правительстве, законах, судах и полиции, мы говорим, что мы не хотим никого и ничего из этого. И мы со страстью, настойчивостью и верой стремимся к обществу, несовместимому с этой дефективностью.
Тем временем, все те средства, которыми мы могли бы воспользоваться, мы оспариваем и противопоставляем их произвольным и отвратительным функциям, нередко жертвуя своей свободой, своим благополучием, даже нашими близкими в течение многих долгих лет, порой вечно. Как вы можете видеть, мы следуем по разным дорогам, и вряд ли мы когда-нибудь встретимся.
Однако организации трудящихся являются фактом, ведь они существуют. И даже если их ржавый и слепой консерватизм является препятствием и часто представляет опасность, они заслуживают нашего рассмотрения и нашего пристального внимания.
Если мы оказываемся перед неосведомленным ребенком, набожной женщиной или болваном, который не видит или не хочет видеть, мы не реагируем с насмешкой или презрением к незрелости одного, лицемерности другой, а также к слепоте большинства.
Мы относимся к ним с такой же добротой и помогаем им всем с заботой, потому что мы с гордостью открываем сияющий металл, спрятанный под грубой внешностью, преобразовывая примитивное существо в человека, который имеет ценность, индивидуально и социально, поскольку мы знаем, что мы выбрали слишком важное значение для того, чтобы игнорировать любую энергию, которая может способствовать успеху наших идеалов, и наконец, потому что мы знаем, что наша свобода, безопасность и личное благополучие будет неустойчивым и эфемерным – даже в эгалитарном обществе – если они не найдут своей основы и защиты в свободе и благополучии тех, кто окружает нас. Если свобода – это знание, благополучие – это солидарность; то просветительская работа которая должна проводиться среди пролетариев, организованных или нет, расматривается только как насущная потребность, но та которая не может быть отложена.
“Итак, вы согласитесь присоединиться к любым организациям? Ведь, оставаясь вне их не позволяет вам оказывать влияние или осуществлять действие”
Несомненно! Мы должны вступать в организации трудящихся всякий раз, когда сочтем это полезным для нашей борьбы и когда это возможно в соответствии с четко определенными обязательствами и оговорками.
Обязательство номер один! Поскольку мы являемся внеорганизационными анархистами, мы остаемся анархистами и внутри нее. Первая оговорка! Мы никогда не будем частью руководства; мы всегда будем в оппозиции и никогда не возьмем на себя никакой ответственности в управлении организацией. Это наша элементарная и согласованная позиция.
Установлено, что организации трудящихся, управляемые сомнительными консерваторами, а также красные, возглавляемые так называемыми революционными синдикалистами, признают и соглашаются с существующей экономической системой во всех ее проявлениях и отношениях. Они ограничивают свои требования немедленными и частичными улучшениями, высокими зарплатами, более короткими часами, пенсиями на старости, пособиями по безработице, социальным обеспечением, законами, защищающими условия труда женщин и детей, заводскими инспекциями и т. д. Эти требования являются основной целью, для которой была создана организация, и очевидно, что анархист не может взять на себя ответственность за поддержку таких устремлений. Он знает, что каждое завоевание таких улучшений обманчиво и непоследовательно, так как при повышении стоимости продуктов питания, аренды и одежды работник как потребитель будет платить больше за жизнь, независимо от того, сколько он зарабатывает как производитель. Поэтому ни один из наших товарищей не может взять на себя управление такой организацией или принять какую-либо роль, подразумевающую какую-либо солидарность с ее программой или действиями, не отрицая всех своих анархистских и революционных убеждений, не приспосабливаясь к толпе реформаторов, острие которых он изображает.
Наше положение это находится в оппозиции, постоянно демонстрируя при всей бдительности и критике тщеславие таких целей, бесполезности таких усилий, разочаровывающих результатов; непреклонно отмечая, напротив, конкретную и комплексную эмансипацию, которую можно было бы быстро и легко добиться разными путями и другими средствами.
Итоги каждой агитации, каждой борьбы организации подтвердят дальновидность и справедливость нашей критики. Даже если не легко надеяться на то, что организация вскоре последует нашим предложениям, тем не менее можно считать, что более умные и смелые среди ее участников будут склонны поддержать нашу точку зрения. Они образуют ядро, готовое сражаться со страстью в борьбе за будущее, завлекая своих единомышленников, чтобы поколебать авторитет своих профсоюзных лидеров.
Если вы присоединитесь к организации с подобными идеями и захотите их сохранить, с первой же возможности вы будете заткнуты и выгнаны в качестве провокатора.
Именно поэтому те из наших товарищей, кто выполняет эту задачу, должны обладать определёнными качествами: серьезностью, нравственностью, слаженностью и большим терпением, которые необходимы для того, чтобы обрести, сначала симпатию, затем уважение и, наконец, доверие со стороны лучших своих единомышленников. Наши товарищи должны быть на передовой линии, где есть опасность и последними в линии, где есть амбиции или личная выгода; они должны быть жестокими противниками, когда сталкиваются со сделками и компромиссами, которые несовместимы с их верой и достоинством как трудящихся и революционеров.
И если они потерпят неудачу, если им придется собраться и уйти, то не будет никаких сожалений. Они посеят хорошие семена независимости, сознательности и храбрости. Их деятельность не будет забыта и на неё будут ссылаться везде и всегда, где лидеры отказываются или маневрируют, где тяжелая, бесплодная борьба сопровождается новой болью и разочарованием, где судьбы сражений заканчиваются катастрофой из-за отсутствия смелости и самоотречения, которые они всегда практиковали.
Симпатии и доверие, которые выходят за рамки личного, в действие и идеалы, которые его вдохновляли; симпатии и доверие к революционным действиям и к анархистским идеалам, симпатии и доверие, которые закончатся путем преобразования их в страстное и постоянное сотрудничество, разве это не все, что мы можем ожидать от нашей скромной, но искренней работы по пропаганде, образованию и ренновации?
У нас нет никаких догматических притязаний. Мы, довольно скромно высказались о том, что мы думаем о спорном вопросе, сознавая тот факт, что у него есть согласие значительного числа товарищей и мы выразили это со всей искренностью без ненависти или презрения.
Кроме того, ненависть и презрение будут неуместны, поскольку действия, будь то в рамках организации трудящихся или вне ее, не должны подразумевать ни заслуг, ни изъянов. Каждый должен выбирать пути, средства и методы, более подходящие его способностям и предпочтениям.
Луиджи Галеани, 1925 год
(источник, перевод Анархия Сегодня)
