События в Бакуре (Турецкий Курдистан), где турецкое государство организовало волну насилия против курдского населения, способствовали ослаблению внимания к тому, что происходит в Сирийском Курдистане (Рожава). Турецкие власти расстреливают центральные районы городов Бакура из тяжелой артиллерии и убивают людей на мирных демонстрациях.
Тем не менее, в Рожаве происходят определенные изменения. Zaher Baher, курдский анархист, много раз бывавший в Рожаве и поддерживающий курдское движение, пишет любопытные вещи.
Лидер курдского движения Абдулла Оджалан сейчас изолирован (раньше общались с ним). Вследствие этого во-первых, и вследствие событий в Турции и Сирии во-вторых, в Рожаве происходят определенные перемены. По мнению курдского анархиста, они весьма драматичны.
Во-первых, курдские лидеры, связанные с PKK и близкими к ней организациями, постепенно переносят акцент на идеи “национального единства курдов”. А оно включает и правые курдские партии, бизнесменов и т.д. Во-вторых, что до хозяйственных отношений, то представители Рожавы сейчас говорят о богатых инвесторах, которые поднимут экономику.
… Либертарный коммунализм, идеи которого развивал американский социальный исследователь и анархист Мюррей Букчин (эти идеи во многом заимствовал курдский лидер Абдулла Оджалан), есть одна из самых умеренных реформистских версий анархизма. Букчин не разрабатывал тему классовой борьбы в своих работах о коммунализме. Правда, он критиковал наемный труд, разделение людей в процессе труда на управляемых и управляющих. Но он полагал, что в современную эпоху классовая борьба утратила значение.
На смену классовой борьбе должна прийти борьба местной общины, территориальной самоуправляющейся коммуны. Люди (преимущественно небогатые местные жители, наемные работники, самозанятые, домохозяйки, студенты и т.д.) будут отстаивать свои интересы в борьбе с государством и крупными компаниями, в борьбе против загрязнения окружающей среды, в борьбе экологической (за чистую землю и воздух), в борьбе с несправедливыми налогами, точечной застройкой и т.д.
В процессе этой борьбы жители станут создавать кооперативы – коллективные экологически чистые производства, ориентированные на местные нужды. Также они создадут альтернативные школы, центры обучения, обмена информацией и т.д. Это не пустые мечты: таков был реальный опыт некоторых массовых общественных движений в Германии и других странах Запада в 1960-1980 гг, например, огромного зеленого движения против строительства АЭС.
В конце концов, труд станет служить интересам местной общины, ее собраниям. Производство будет переориентировано на местные потребности и полностью подчинено коммунальным собраниям. Для реализации более крупных проектов потребуется конфедерация общин, демократический конфедерализм. Независимые самоуправляющиеся общины (коммуны) станут вместе развивать крупные инфраструктурыне проекты (транспорт, электростанции, университеты и т.д.).
Мюррей Букчин, однако, не отвечает на вопрос, каким образом наемный труд вдруг исчезнет и с какой стати владельцы местных предприятий станут их передавать самоуправляющейся общине. Что помешает им, например, использовать свои деньги для того, чтобы покупать голоса хотя бы части ее населения? Кстати, именно так и происходило во многих древних автономных общинах, от средневековых городов, до русской сельской общины 19го столетия. Неясно и то, куда, собственно, денется централизованное национальное государство и с какой стати оно передаст местной общине свои функции. Букчин настаивает на использовании местными коммунами прямого действия, радикального метода борьбы, но он так же допускает и приветствует участие активистов в муниципальных государственных выборах.
…Идеи Букчина оказались заимствованы сторонниками Оджалана, курдским национально-освободительным движением, PKK, в период, когда идеи марксизма-ленинизма, большевизма (на которые прежде опирались Оджалан и PKK) утратили популярность. Почему это случилось?
Во-первых, развал СССР и крах других режимов, где господствовала идея управляемой государством централизованной экономики, указали на то, что марксистско-ленинская модель экономики в современном мире нежизнеспособна. Нечто подобное мы наблюдаем и сегодня в Северной Корее, Венесуэле.
Во-вторых, курды столкнулись с важной проблемой: никто в мире не был готов (и не готов до сих пор) признать независимое курдское государство. В чем тогда смысл борьбы за национальное государство курдов, если оно станет никем не признанной изолированной страной? В современном мире с его открытой экономикой рыночного типа, это ведет к экономическому застою и деградации по образцу ДНР. К тому же, турецкое государство слишком сильное, чтобы можно было одержать над ним победу на поле боя. Но можно попробовать договориться с ним и с миром, сочетая вооруженную борьбу и переговоры. Договориться о компромиссном варианте. Если невозможна независимость, почему бы не попробовать добиться федерализации Турции (а так же Сирии) по образцу Ирака? Формально в Ираке сохраняется единое государство, но на самом деле курдские территории в Ираке независимы.
В-третьих, курдское движение попыталось вынести борьбу за пределы собственного этноса, усилив ее социальную и федералистскую составляющие. Если нельзя достичь независимости Курдистана, почему бы не попробовать договориться с другими национальными и религиозными меньшинствами Турции и Сирии? В конце концов, в турецком и сирийском обществе имеется множество социальных и национальных противоречий. Курды – не единственные, кто может быть заинтересован в децентрализации и федерализации этих стран, в создании широчайшей экономической, языковой, культурной и политической автономии для различных регионов. Как справедливо заметил по этому поводу один турецкий чиновник: “Курды отказались от идеи независимого Курдистана потому, что они хотят взять всю Турцию!”
И здесь идеи Букчина оказались очень кстати.
Букчин требовал отказа от национального государства и национализации, он требовал замены всего этого конфедераций самоуправляющихся местных коммун, регионов. Оджалан принял данную идею, но отчасти смягчил ее – конфедерация местных коммун должна сосуществовать с централизованным государством, находить с ним компромисс, забрав у него некоторые функции. Это относится и к Турции, и к Сирии. Именно поэтому в Рожаве наряду с местным самоуправлением народных собраний существует государственность, а конституция Рожавы носит либеральный или социал-демократический характер и настаивает на сохранении Сирийского государства, которое лишь нуждается в федеративном или конфедеративном устройстве. С точки зрения анархистов тут противоречие, но для Оджалана его нет.
Букчин отвергает прямую борьбу наемных работников против хозяев, классовую борьбу; частный сектор должен каким-то образом раствориться в общей воле коммунальных собраний. Оджалан идет еще дальше: бизнес, использующий наемный труд, служит народу, если бизнес не носит монополистический характер, впрочем, когда-нибудь со временем он, да, полностью подчинится коммуне и растворится в ней.
Парадокс состоял в том, что идеи Букчина заимствовало воинственное движение, герилья, десятилетиями выживавшая в сложном регионе, наполненном деспотическими государствами. Поэтому вместо ням-няма западных леваков, мир увидел движение, способное добиваться своих целей жесткими методами.
Но это – вооруженный реформизм. И постепенно противоречия, заложенные в ядре движения, вышли на поверхность.
Задачи национального противостояния турецкому государству и его сторонникам вышли на первый план в условиях курдского вооруженного восстания, отсюда идея национального единства курдов, не взирая на классовые отношения. Компромиссный характер движения, не связанного с классовой борьбой, допускает это и способствует этому. Курдские повстанцы почти не обращаются к низовому населению Турции, к наемным работникам-туркам, с призывом поддержать их. “Социальная революция в Рожаве” стала превращаться в обычное национально-освободительное движение.
Все вместе привело к крушению многих прежних надежд.
Турция – сильное централизованное государство, располагающее мощной армией. Из 80 миллионов населения страны курды составляют лишь 15 миллионов. Многие из них проживают в преимущественно турецких городах на Западе страны, и лишь часть более-менее компактно – на Востоке и Юге Турции. Активизация вооруженной борьбы и курдского национализма напугала турецкое население и способствовало его сплочению вокруг президента Эрдогана, вызвав ответную вспышку турецкого национализма. Влияние ДПН (Демократическая партия народов), созданной курдами для привлечения более широкой, межэтнической поддержки, резко упало.
***
Любопытно другое. В отличие от анархо-синдикализма с его идеей революционных профессиональных ассоциаций, либертарный коммунализм оказался более-менее жизнеспособен в современном мире. Если все попытки возродить систему радикальных рабочих ассоциаций оказались тщетными (современные “анархо-синдикалисты” сумели создать лишь маленькие мирные легальные профсоюзы за черно-красной ширмой), то либертарный коммунализм стал системой, охватившей несколько миллионов человек в Курдистане, включая десятки тысяч вооруженных представителей местной милиции\ополчения.
Посмотрите на курдскую Рожаву с ее прямой местной демократией и кооперативами. Там есть множество вещей, которые можно и нужно критиковать. И все же. В Рожаве 2 миллиона местных жителей, очень бедных (беднейший в Сирии регион при Асаде), 70-80% населения – крестьяне, как в России начала 20-го века, с довольно примитивными по современным меркам технологиями, слабая промышленность и 800 тыс беженцев. У Рожавы полностью враждебное окружение, регион находится в условиях частичной экономической изоляции, плюс там идет война, которая длится уже 4 года! И все же, никакого голода нет, люди сыты, одеты. Само по себе это – уникальное достижение.
Быть может, потенциал либертарного коммунализма не исчерпан? Быть может, либертарный коммунализм имеет шансы на воплощение в иных формах, чем это видели Букчин и Оджалан? Кто знает…
