От редакции: статья написана в далеком 2011-ом году на фоне накаленной ситуации взаимных обвинений и претензий внутри движения. Сейчас мы не можем согласится с указанным ниже определением легализма. Много анархистов действуют в открытую, некоторые даже являются публичными персонами и не скрывают своих взглядов. Но в то же время эти товарищи являются сторонниками революционного подполья как основного метода движения. Они всячески против “узаконивания” анархизма, и, избрав открытый способ борьбы, не требуют ничего для себя. В отличие от таких честных товарищей, истинные легалисты предъявляют претензии подполью в провоцировании репрессий полиции и создании негативного имиджа (“не-белый, не-пушистый анархист”). Сегодня для революционера титул “легалист” сродни оскорблению. Мы уверены, что читатель статьи разберется что имеется в виду. И без терминологической путаницы тут много спорных утверждений, но каждый имеет право высказать на свое мнение и сделать собственные выводы из прочитанного.
Повстанчество
Стоит начать с повстанчества. Многие путают повстанчество с прямым действием. Повстанчество — это организованность индивидуумов в сообществе. Отличающаяся от формальных организаций тем, что на первый план ставят самоорганизованность на основе спонтанности и инициативности людей. Прямое действие — это форма борьбы. Прямое действие могут совершать как и повстанцы, так и участники формальных структурных организаций. Как самый наглядный исторический пример — организация эсеров. Партия, которая избрала террор инструментом своей борьбы. Вначале террор организовывался центральным комитетом, который выбирал объекты для нападения. Один из лидеров боевой организации эсеров Евно Азефа был агентом царской охранки. После такого полного провала начал действовать «безмотивный террор». Его представляют в виде кидающих бомбы в рестораны со словами: «Пролетариат по ресторанам не ходит». В действительности безмотивным он стал именно потому, что перестал существовать центральный комитет и царской охранке тяжело стало отслеживать и разоблачать революционный «заговор». Это наглядный пример того, что террор может быть орудием как формальных организаций, так и повстанцев, но тут не идет речь об оправдании террора или о его значении в преддверии революций 1905 и 17 года.
Если многие радикалы выбирают организационное устройство — повстанческое, то это продиктовано эффектностью и безопасностью. Но повстанчество — это не только жечь полицейские машины и строительную технику. Намного больше повстанчества в созидательной деятельности, которую естественно никто не замечает. В анархическом движение Москвы немалую роль играют созидательные повстанцы. Например, сообщество по переводу книг, недавний перевод фильма «EndCiv», передача «Буревестник», А-дистро, поддержка социального пространства, недавно проведенный форум «Либком2011» (его ошибочно причисляют к АД), ярмарки дарения, еда вместо бомб, даже АЧК функционирует по повстанческому принципу. Критерий повстанчества заключается в том, что такие сообщества существует на общности интересов участников, а не за счет законов в виде манифестов и программ, даже если такие законы участники принимают добровольно или сами для себя их вырабатывают, все равно остаются законами.
Первое заблуждение — путать повстанчество с прямым действием. Второе заблуждение, что повстанчество — это только радикальные акции.
Не стоит путать критику между любителями кристально чистой организации и любителей спонтанной и хаотической организации сообществ. Вопрос тактик и методов не имеет ничего общего с критикой форм организации сообществ!
Легалисты
Легалист используется в значение открытой и доступной для других деятельности, но никак не в значении законной относительно государственных правил.
Первое, легалисты обвиняют радикалов в том, что те затрудняют их легальную деятельность. Но, основная функция легалистов — это как можно широкого распространения и горизонтального расширения информационных потоков о нас. Пикет, митинг и прочие демонстрации — это только одна из форм, но для нас, анархистов, это не политическое мероприятие, которое нацеленно на получение мест в парламенте завоевыванием общественных симпатий. Революция не зависит от массовой симпатии ей. Такие полит мероприятия анархистам стоит проводить с целью, например, объяснять о бессмысленности реформы с изменением слова милиция на полицию. Эта информация создает легитимность радикальных методов борьбы против полиции. Население видит и понимает, почему атакуется полицейские машины и участки.
Легальная деятельность во-первых нам нужна, чтобы распространять информацию. Иной подход означает, что политические силы хотят нас использовать. Также легальная деятельность необходима для включения новых сил в движение. Но тут проблема возникает не с радикальной борьбой, а в том что формальные организации стремятся весь новый потенциал использовать в своих интересах. Тем самым структурные организации играют своего рода барьер, когда приходят новые участники, но дальше они не могут в социальном плане развиваться. И в последующем уходят обратно в повседневное бытие капитализма. Если легалистская деятельность была своего рода порогом перед большой социальной борьбой, одним из способов включения в анархическое движение, то не было и никаких причин для взаимного обвинения. В действительности легалисты не ориентируются на людей извне, они зациклены только на внутренних силах движения, тем самым своими полит акциями не только утомляют участников, но отвлекают старых участников от социальных проектов и альтернатив.
Во-вторых необходимость легальной деятельности в том, чтобы включать новых людей в движение.
Но стоит понимать, что легалистская деятельность не имеет никакого смысла без радикальной борьбы. Все слова, которые будут сказаны участниками дневных акций, не будут иметь никакого веса и значения, если только товарищи ночных акций не подтвердят их делом. В то же время радикальная борьба без информационной поддержки теряет социальное понимание их обществом.
Второе обвинение в том, что радикальная борьба порождает репрессии и тем самым вредит движению. Но извините, если анархическое движение не может противодействовать и сопротивляться государственным репрессиям, то о какой революции идет речь? Это естественно, что чем сильней деятельность нашего движение тем, активней госструктуры начинают нами интересоваться и репрессировать. Они просто так от своих лакомых кормушек не откажутся. Проблема движения не в том, что оно радикализируется, а в том что многим активистам плевать на культуру безопасности. Есть люди, которые считают, что если они ничего не жгут и в ночных акциях не участвуют, то безопасностью можно пренебрегать. Совсем нет. Все заключается в том, что радикальная борьба очень законспирирована и достать их тяжело, а оправдывать свое существование спецслужбам необходимо, вот они и дергают всех тех, кого легче достать и фабрикуют дела на тех, кто пренебрегает культурой безопасности.
При увеличении радикализма в движении и при усилении репрессий, необходимо повышать уровень безопасности. Так что позаботитесь о своей безопасности, а не учите товарищей что и как им делать.
Третье обвинение в том, что радикализм — это борьба ради борьбы, которая загубит молодые жизни. Мол НРА и анархисты в Белоруссии ничего не добились, только их посадили. Но! С самого начала стоит отметить, как пацифисты в страхе не видят реальности. Поймали наших товарищей не из-за радикализма, а из-за того что в первом, что во втором случае их сдали. Проблема в стукачах. И не удивительно и то, что чаще всего этих стукачей покрывают те самые люди, которые считают радикализм бессмысленным. И это очень подозрительно, оправдывать стукачество и при этом обвинять радикалов, вот это и есть самый наглядный пример провокации и работы агентуры.
А что касается эффективности и пользы – это мы узнаем только со временем. Нет такой радикальной акции, которая могла бы оправдать гибель или тюремный срок товарища. Но если движенцы боятся тюремного срока, то о какой революции идет речь? Все акции только со временем суммируются и дают результат. Эта очередная болезнь структурных организаций, которые считают что они способны спланировать одну мегасупер мощную акцию, с которой начнется революция по их программным заповедям. И все тогда будет оправданно и никто не получит тюремный срок, никого не убьют. Но кроме как переиначивать исторические события сторонникам такого подхода больше ничего не остается.
Радикалы
У радикалов существенный недостаток выражается в социальной оторванности или противодействии маргинальной проблеме, затрагивающая узкий круг людей. Как пример, антиполицейские рейды и зоозащита, конечно я не собираюсь чью-то деятельность принижать, но это хороший наглядный пример. Обществу понятны акции противодействию полиции, так как с этим сталкивается каждый и каждого это достает. Зоозащита не понятна не потому, что люди бесчувственны и им безразлично. А потому, что в нашу жизнь и так экспортируется насилие, насилие над нами любой формы, насилие над нашими близкими, над прохожими и так далее, на этом фоне насилие, которое происходит с животными, просто растворяется. Еще пример, антифашизм и «приморские партизаны», нацисты – маргинальное явление, и с ним редко кто сталкивается напрямую, кроме субкультурщиков и мигрантов, которые в скором времени все равно уезжают. И в то время как «приморчане» по уровню насилия превысили антифашистов, но заслужили больше симпатий от людей именно за счет того, что проблема, которая достала их, достала уже многих.
Самое важное для радикальной борьбы — это не отрываться от социального контекста борьбы. Это не значит, что направления, такие как зоозащита или антифашизм не нужны. Просто стоит понимать, что уровень радикализма и насилия не делает проблему общесоциальной. Так произошло с последующими поколениями РАФ, когда увеличивался уровень насилии и жестокость акций, которые делались ради освобождение предыдущих поколений, что привело к оторванности от общества.
Это не означает, что одни проблемы мы должны решать легально, другие радикально, совсем нет. Любая проблема хоть маргинальная, хоть общественно важная должна решаться в дополнение легальных и радикальных действий.
Только стоит помнить – решение проблемы это комплексные меры, объединяющие множество акций, а не количество пикетов или радикального насилия.
Болезнь авангардизма
Что легалы, что радикалы страдают авангардизмом. Авангардизм — это авторитарный подход к обществу. Большевики себя считали авангардной партией, которая намного лучше подготовлена и продвинута к реализации коммунизма, а значит она должна направить массы в нужном направление. Такое авторитарное отношение к обществу сейчас очень распространено среди анархистов, которые считают, что они воспитывают массы к самоорганизации и подготавливают общество к революции.
Порой анархистов отличает от остального общества только то, что они сидят на тематических сайтах и читают соответствующую литературу, в остальном сами «учителя» самоорганизации и социальной революции далеки от умения самоорганизовываться и социально противостоять капитализму.
Легальны ли действия или радикальны, нередко вся злоба на общество и товарищей вытекает из-за социальной непризнанности.
Авангардизм своего рода попытка социально реализоваться и выделиться из остальных. Все сводится не к пониманию других и не к дополнению друг друга в борьбе, а попытки выделить свою деятельность, чтобы признали ее такой важной и необходимой, а тем самым социально реализоваться самому. Легалисты покрывают себя ореолом мучеников, радикалы ореолом героев — это обе позиции болезни авангардизма.
Мы анархисты часть общества, мы такие же эксплуатируемые, нищие, униженные, но которые не смирились и борются с этим.
«Мы, такие же как ты, уже боремся, сражаемся за свое достоинство и свободу. Время и тебе сражаться за свое достоинство и свободу. И мы вполне можем сражаться вместе плечом к плечу.» – вот позиция анархистов.
«Мы не воспитываем массы, потому что сами являемся массами. Мы не учим общество, потому что сами общество. Мы не освобождаем народ, потому что мы сами народ, который освобождает себя сам» – не стоит об этом забывать.
Синдром массовопоклонства
Синдром проявляется в форме того, что только та деятельность нужна, которая привлекает массы. Вопрос не стоит в том, на сколько наша деятельность необходима и важна в нашей жизни. Вопрос не стоит в том, на сколько наша борьба нам облегчает жизнь. Вопрос не стоит в том, насколько акции нас сближают. Вопрос не стоит в том, насколько мы друг друга понимаем. Самое главное одно – сколько человек мы смогли завербовать в свое движение своей деятельностью, борьбой, акциями. Продолжается бессмысленная количественная гонка, где для таких активистов люди превращаются в стадо скотов, которых пересчитываются поголовно. Все же это омерзительно и аморально.
Синдром передался наследственно от структурных организаций. В статье «Социал-демократизм под красно-черными стягами» частично уже затрагивал бессмысленность количественной гонки.
В разной степени этим страдают и легалисты, и радикалы. Легалисты хотят угодить всему обществу, тем самым отказываются от революционной и социальной риторики. И тем самым они перестают нести свою главную задачу, о которой я выше писал – распространение информации. Радикалы увлекаются сами и пытаются вовлечь всех остальных, то есть от прямого действия они переходят к позиции показушной борьбы личным примером. Но прямое действие направленно на то, чтобы нести разрушения и хаос в системе, то есть саботировать. Ночные акции должны определяться степенью саботажа, а не количеством новых людей, вовлеченных в борьбу. Если сейчас никто не подхватывает радикализм это не говорит о его бесполезности, возможно ни всего готовы еще, возможно ни всех так достало, чтобы взяться за оружие, как в Приморье.
Другое последствие этого синдрома — отношение людей. Оно пересекается с болезнью авангардизма. Когда участники стремятся угодить большинству и теряют свою социальную идентичность и революционную риторику, общество начинает их воспринимать как социальных санитаров, не помогли политики помогут анархисты. Но при этом сами не стремятся включаться в борьбу за свою жизнь. Когда угождаешь массам, жертвуя своими принципами, то анархическое движение превращается в «Тимур и его команда».
Наша цель не массы, а решение социальных проблем. Они решаются не количеством, а качеством. А качество, это когда разные направления борьбы и методов друг друга дополняют.
Так что, когда борьба превратится в суточный нон-стоп, дневные акции сменяться ночными вылазками, а с рассветом снова дневные, система от такого массированного удара не сможет уже устоять. Так что меньше слов, больше дел. Займи свою социально-революционную позицию, которую считаешь необходимой, важной для тебя и которую осилишь, а когда надоест, то без зазрения совести смени на новую.
Не стоит путать и смешивать споры между повстанчеством и организационалистами с легальной и радикальной деятельностью. Повстанцы и организационалисты будут всегда спорить и друг друга критиковать, эти же споры были и в 19 веке, и в 20 веке, и продолжаются сейчас. Но когда эти споры выходят за рамки данной темы в область борьбы, то это очень плохая тенденция. Конечно накладывается небольшой отпечаток того, что организационалисты пытаются навязать всем свой единый и главный подход в борьбе, в котором должны участвовать все, кто называет себя анархистами. Повстанцы стремятся наоборот предоставить каждому человеку свой выбор методов и средств борьбы, и там, где тот посчитает нужным и необходимым. И уже из такого множества подходов выработать общее сопротивление так, чтобы каждая индивидуальная борьба дополняла друг друга создавая тем самым социальную борьбу.
30.05.2011, MY
