Не только Сирии и Ираку, но и Турции, и даже Ирану придется приложить большие усилия, чтобы остаться на карте, полагает востоковед Михаил Магид.
По мере приближения референдума о независимости Иракского Курдистана, который назначен на 25 сентября, напряжение в этом регионе возрастает. На днях в Киркуке, крупном городе, ставшем предметом территориального спора между иракскими курдами и правительством в Багдаде, прогремел взрыв. В ходе теракта три человека погибли, около десяти получили ранения. Практически одновременно прозвучало заявление главы правительства Ирака Хайдера аль-Абади о том, что «если иракским гражданам угрожает противоправное насилие, мы начнем военное вмешательство».
Отношение к курдскому референдуму у аль-Абади также крайне негативное. «Если вы угрожаете нашей конституции, угрожаете территориальной целостности Ирака и региональному государственному делению, это может быть воспринято как приглашение к пересмотру границ. Очень опасное решение», — сказал он.
В этих условиях вероятность новой войны, теперь уже между иракскими курдами и правительством в Багдаде, выглядит весьма высокой, — об этом в интервью «Росбалту» рассказал специалист по Ближнему Востоку, культуролог и политолог Михаил Магид.
— Вы говорите, о высокой доле вероятности скорого начала новой войны на Ближнем Востоке, теперь уже между курдами и шиитами, которые стоят во главе официального иракского правительства в Багдаде. Почему, на ваш взгляд, такой сценарий возможен?
— Знаете, у Виктора Пелевина в одном из его романов демона нефти зовут Киркук. Я должен сказать, что Пелевин может оказаться близок к реальности. Иракский город Киркук в последнее время находится в центре внимания аналитиков, которые следят за событиями на Ближнем Востоке.
— В чем здесь проблема?
— Киркук, город-миллионник, столица одноименной провинции, находится в 236 км к северу от Багдада и 83 км к югу от города Эрбиль — столицы автономного Иракского Курдистана. Последний не только располагает собственными вооруженными силами минимум в 100 тысяч бойцов (пешмерга), но имеет независимое правительство, самостоятельно заключающее сделки с иностранными корпорациями. Львиную долю доходов Иракского Курдистана дает экспорт нефти — 500-600 тысяч баррелей в день (всего в Ираке производится около 4,5 млн баррелей). Курды продают их независимо от шиитского центрального правительства в Багдаде.
— Да, а тут еще референдум…
— Совершенно верно. Как вы знаете, 25 сентября Иракский Курдистан намерен провести референдум и по его итогам провозгласить независимость. Это вызывает острую реакцию Багдада. И дело не только в том, что формальное провозглашение независимости станет очередным актом распада Ирака. Киркук является спорным районом. В самом городе большинство населения составляют курды, а значительное меньшинство — арабы и туркмены. И если первые поддерживают независимый Курдистан, то вторые — нет. Согласно решению местных органов власти, в которых преобладают курды, и правительства Иракского Курдистана, в Киркуке будет также проводиться референдум, против чего Багдад возражает самым решительным образом.
К этническому конфликту и угрозе окончательного распада страны добавляется еще один ключевой фактор — нефть. Из 500-600 тысяч баррелей курдской нефти 400 тысяч производится в Киркуке. Невозможно себе представить, чтобы правительство в Багдаде просто сказало: «С богом, забирайте свою нефть и уходите!». К тому же весной 2018 года в Ираке пройдут выборы. Около 80% населения страны (не считая Курдистан) и почти все его руководство — шииты, и вопрос о том, кто будет управлять Ираком, решается в шиитском лагере, где сейчас идет острая борьба. И если премьер Абади продемонстрирует неуверенность в споре о Киркуке, его не поймут собственные избиратели, которые в этом случае могут поддержать на выборах проиранского политика Нури Малики, постепенно набирающего политический вес.
Вообще, шиитский лагерь Ирака очень расколот. Не забывайте, что правительство ведет войну с «Исламским государством», опираясь не только на армию, но и на 100-150 тысяч шиитских ополченцев из «Хашд аш Шааби» (ХАШ, «Сил народной мобилизации»). Эти подразделения управляются примерно сорока независимыми и влиятельными полевыми командирами, и примерно 30% ополченцев находятся под полным военным и идеологическим руководством Ирана.
Многие ополченцы будут недовольны сдачей Киркука. Тегеран тоже не заинтересован в усилении Курдистана. Так что Абади мотивирован на борьбу с курдами.
— Воинственные заявления Абади вызваны именно этим?
— Да. Но и президент Иракского Курдистана Масуд Барзани настроен решительно. Референдум о независимости нужен ему для того, чтобы укрепить свое пошатнувшееся влияние, а Киркук необходим, как основа экономики. В Иракском Курдистане давно не проводились выборы, полномочия органов власти истекли, в стране экономический кризис и по всем этим причинам легитимность президента Барзани и его партии ДПК (Демократическая партия Курдистана) сомнительны. Ему бросают вызов курды Сулеймании (влиятельный клан Талабани и контролируемый им Патриотический союз Курдистана), езиды, готовые провозгласить собственную независимость в Шенгале, РПК (Курдская рабочая партия) и другие группировки.
— Выходит, что Иракский Курдистан — тоже не монолит?
— Да, дело в том, что в современном мире существует иллюзия, что вот есть Сирия, есть Ирак, есть Ливан. Но этих стран как целого уже давно не существует. Более того: даже крупные территории, на которые они расколоты, не едины, они тоже крайне фрагментированы. Могу сказать, что в одном только Иракском Курдистане (сами курды называют его Башур, Южный Курдистан) действует 15 независимых вооруженных ополчений, разные этно-конфессиональные общины и партии. Многие из них (ПСК, РПК, Движение Горан, представители езидов) критикуют Барзани. Поэтому маловероятно, что Барзани станет всерьез обсуждать вопрос о Киркуке с шиитами: он уже считает его своим.
С другой стороны, борьба за этот город, теоретически, способна объединить все курдские фракции. Возможно, попытка охватить референдумом Киркук, утвердив присоединение данной территории к Иракскому Курдистану — вообще главная цель референдума. Есть эксперты, которые думают именно так. Проблема в том, что подобные действия Эрбиля носят односторонний характер. И это делает политику Масуда Барзани крайне опасной.
Масла в огонь подливает операция по освобождению региона Хавиджа на юго-западе провинции Киркук от боевиков ИГ, которую готовит Багдад. Здесь сконцентрированы крупные соединения иракской армии и ХАШ, что особенно раздражает курдов, так как «Сил народной мобилизации» уже участвовали в боях с ними. Курды опасаются, что после освобождения Хавиджи шииты повернут на Киркук. В этом районе сейчас сконцентрированы 42 тысячи иракских военных и шиитских ополченцев. Курды также боятся атаки на Киркук со стороны вытесненных из Хавиджи около двух тысяч боевиков ИГ.
— А как к референдуму относится Турция?
— Очень плохо! Ее президент Реджеп Эрдоган заявил, что заседания СНБ (Совета национальной безопасности Турции), которые пройдут с 22 по 27 сентября, будут посвящены референдуму в Южном Курдистане, и, упомянув лидера ДПК Барзани, сделал следующее угрожающее заявление: «Наше мнение известно, но теперь Барзани увидит, насколько велика наша чувствительность в этом вопросе после заседания СНБ и правительства 22 сентября. Наша граница с Ираком имеет протяженность 350 км. С одной стороны там Иран, с другой — Сирия. Ситуация в Сирии хорошо известна. Какова наша позиция? Мы поддерживаем территориальную целостность Ирака. Иран стоит на тех же позициях. Если не смотря на все это, Вы попытаетесь принять декларацию независимости, то никаких обид, но не стоит думать, что остальные просто скажут Вам „да“».
Таким образом, мы видим, что Эрдоган не только угрожает курдам, но и анонсирует совместные акции с Ираном. Причины этого ясны. В Турции живет 20 миллионов курдов (четверть населения страны!) и идет партизанская война РПК против правительства. Рабочая партия Курдистана требует автономии. С другой стороны, в Иране проживает 8 млн курдов. Там сейчас идут столкновения между курдскими демонстрантами и иранской армией, с обеих сторон есть убитые, в районы Бане и Махабад ввели регулярную армию. Все это очень серьезно.
Очевидно, что для турецких и иранских курдов провозглашение независимости Иракского Курдистана станет громким сигналом. Это усилит требования независимого и единого Курдистана. Но этот же фактор ведет к сближению Турции и Ирана, о котором сейчас все говорят.
И все же, я сомневаюсь в том, что Турция и Иран предпримут атаку на Иракский Курдистан. Прежде всего потому, что ДПК (Демократическая партия Курдистана, подконтрольная Барзани) ежедневно продает 500 тысяч баррелей нефти Эрдогану.
— Как к курдскому референдуму и всему тому, что с ним связанно, относятся великие державы, прежде всего, США и РФ?
— Думаю, что США постараются убедить стороны не открывать военные действия друг против друга. Америка заинтересована в победе над ИГ и опасается, что сценарий курдско-шиитской войны может быть выгоден лишь боевикам. Влияние США и на курдов, и на правительство в Багдаде, да и на Турцию все еще велико. С высокой вероятностью Вашингтон сумеет предотвратить войну. В то же время Штаты явно обеспокоены. Они предложили курдам отложить референдум на два года. У них есть свой альтернативный план, детали которого пока не обнародованы. Но я не думаю, что Барзани последует этому совету. Он сейчас резко увеличил свою популярность в курдском мире именно благодаря идее референдума. Если отказаться от этой идеи сейчас, его могут воспринять как предателя и даже свергнуть.
— Похоже, что и Москва спокойно относится к выходу курдской автономии из состава Ирака. Во всяком случае, косвенно об этом можно судить хотя бы по тому, что российская госкорпорация «Роснефть» недавно заключила крупную сделку с правительством Иракского Курдистана по строительству и эксплуатации трубопровода, по которому будет поставляться газ в Турцию и Европу.
— Возможно. А может быть, в Москве просто не определились еще с этим вопросом. Однако после того, как битва с ИГ будет закончена, вероятность курдско-шиитской войны снова возрастет. Этот вопрос имеет огромное значение. Политический ландшафт Ближнего Востока изменился необратимо. Реальностью стало крушение ряда арабских государств — Ливана, Сирии, Ирака, Йемена и Ливии (но о последней разговор особый). Сначала в образовавшемся на их месте хаосе попыталось укрепиться ИГ. Но после его поражения ситуация переменилась. Теперь Иран набирает силу и постепенно подчиняет себе регион. Он опирается на сеть группировок шиитского ополчения, включая те, о которых шла речь выше, и на дружественные правительства Ирака и Сирии.
Второй фактор новой реальности Ближнего Востока, имеющий не меньшее значение, чем иранский — курдский. Это кристаллизация Курдистана. Увеличиваясь, он разрушает четыре государства, где живут курды (всего в регионе их 40-50 млн человек) — Сирию, Ирак, Турцию и Иран. Естественно, что ни трем шиитским правительствам в Дамаске, Багдаде и Тегеране, ни Анкаре происходящее не нравится. Отсюда и наметившееся сближение между этими режимами. Именно через призму этого противостояния надо смотреть на происходящие события.
Беседовал Александр Желенин
Как Иран строит свою империю на Ближнем Востоке?
Политический ландшафт Ближнего Востока изменился необратимо. Реальностью стало крушение ряда арабских государств — Ливана, Сирии, Ирака, Йемена и Ливии (но о последней разговор особый). Сначала в образовавшемся на их месте хаосе попытался укрепиться «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ). Но после поражения ИГИЛ ситуация переменилась. Теперь Иран укрепляется и постепенно подчиняет себе регион. Эта политика проводится персами на двух уровнях.
Первый уровень связан с созданием шиитских добровольческих ополчений — милиций, которые вооружает, тренирует и использует в военных конфликтах Иран. Эта модель была успешно внедрена и обкатана в Ливане и теперь внедряется в других странах региона.
Ливанская шиитская милиция Хизбалла (она опирается на 1,5 млн ливанских шиитов) стала самой серьезной военной силой в этой стране и подчинила правительство. Последнее автономно в вопросах экономики и социального обеспечения, но в военных и дипломатических вопросах зависит от Хизбаллы и Ирана. Сегодня та же модель внедряется в Ираке — американские аналитики считают, что до 30% ополчения шиитов Хашд аль-Шааби состоит из про-иранских сил и подконтрольно Ирану. Аналогичные структуры на базе Хизбаллы пытаются строить и в Сирии. Нечто подобное происходит в Йемене. Таким образом, одно направление иранской политики — взятие стран под контроль с помощью аналогов Хизбаллы. Общая численность всей сети шиитских милиций оценивается в 150 — 200 тыс.
Если иранцам удастся ликвидировать заслон ИГИЛ на границе между Сирией и Ираком, они получат возможность быстро перебрасывать и концентрировать эти силы в любой точке региона, что дополнительно усилит военное и политическое влияние Ирана.
Второй уровень — проникновение в военные и политические структуры арабских государств. Это превосходно получилось в Сирии. Здесь иранцы контролируют часть вооруженных сил Асада, в то время, как значительные группы асадовских военных ориентируются на иранцев. В Сирии алавиты (связанные с шиитским исламом), составляют лишь 10-12% населения, тогда как суннитское большинство враждебно или не лояльно алавитскому клану Асада. Поэтому Асад не сможет править в Сирии без иранской оккупации.
В Ираке правит партия шиитского большинства Дава; внутри нее есть те, кто считает Иран одним из самых близких союзников, наряду с США (нынешний премьер Абади), и те, кто хочет самого тесного и близкого союза исключительно с Ираном (набирающий популярность бывший премьер Ирака Нури Малики). Кроме того, по некоторым данным, иранцы контролируют в той или иной мере Минобороны Ирака.
***
Израильский генерал, зам начальника генштаба Яир Голан недавно рассказал в интервью о своей беседе с британским генералом Адрианом Брэдшоу, заместителем Верховного Главнокомандующего ОВС НАТО В Европе. После примерно 10 минут беседы, в ходе которой обсуждался Иран, британец прервал Голана, сделав следующее любопытное замечание : «Господин Голан, Иран для Европы — не проблема, а решение. Если мы заинтересованы в стабильности на Ближнем Востоке, тогда Иран — это решение.» В ответ Голан сказал, что Израиль видит это совершено иначе, чем европейцы.
США сейчас стали меньше интересоваться Ближним Востоком и их интересы смещаются в другой регион (Восточную Азию). Для Евросоюза Иран — вообще не угроза. Иран в состоянии ликвидировать все радикальные сунни-элементы в Ираке и Сирии, а этого европейцы и хотят, так как они устали от терактов. Кроме того, Евросоюз заинтересован в экономическом партнерстве с Ираном, чей рынок и огромные природные богатства привлекательны для европейских корпораций.
У части экспертов США иное мнение. Некоторые американские аналитики считают, что Иран не способен создать инклюзивные политические модели в Сирии и Ираке. Иными словами, иранская империя, основанная на фундаменте шиитского ислама, не сможет интегрировать 20 млн сунни, живуших в этих странах. Шиитские режимы будут в той или иной мере враждебны суннитам. По мысли американцев, такое положение дел будет постоянно порождать новые версии ИГИЛ среди суннитов, создавая угрозу не только для Ирана, но и для США и Евросоюза.
Это возможно. Но это не обязательно принесет вред Ирану. Совершенно наоборот, такое положение дел способно укрепить иранское влияние. Возможно, на всем пространстве от Ливана до Афганистана будет доминировать Иранская империя и их шиитские прокси. Бунты суннитов будут жестко подавлять, уничтожая все, что хотя бы отдаленно напоминает ИГИЛ, Аль-Каиду и другие (запрещенные) группировки суннитских джихадистов. Чем больше будет угроза таких бунтов, тем больше Багдад и Дамаск будут нуждаться в иранском пристуствии.
Есть и еще одна возможность: союз между шиитами и частью суннитских исламистов — с Братьями-мусульманами.
