Анархизм – это движение со множеством интерпретаций, имеющих, в общем, следующие предписания. Мы, анархисты и анархистки, верим в свободную ассоциацию, понимаемую как строительство свободных соглашений без шефов или лидеров. Верим в построение горизонтального общества, в котором люди равны между собой. Предлагаем терпимость к другим, поскольку считаем, что каждый может жить по своему усмотрению, не эксплуатируя или подчиняя других. Организуемся через самоуправление, понимаемое как форма организации, в которой организованные лица должны искать решения таких проблем, как жилье, здравоохранение и образование.
Несмотря на эти положения, анархистское движение не захотело быть реальной альтернативой к различным социальным конфликтам, вопрос, который у меня была возможность наблюдать на протяжении 17 лет, что я участвую в различных группах. Этот недостаток можно наблюдать в разных составляющих, которые я разделяю и анализирую ниже.
Первый элемент, понимающий, что анархистское движение не хочет быть реальной альтернативой различным социальным конфликтам, – это тот факт, что говорить о “движении” малореально. Каждый раз, когда они пытались координировать различные коллективы и группы, они были внутренне бойкотированы, либо группами, либо отдельными лицами. Поэтому анархисты и анархистки остались разбросанными и плохо организованными. Отсутствие организации и координации между группами и индивидуальностями затрудняет долгосрочную работу, позволяющую нам сформулировать последовательное действие с нашим дискурсом. Это порождает то, что мы реагируем перед лицом социальных конфликтов и постоянно импровизируем решения, которые не имеют основы в построении прочной работы, если не в большинстве внутренних дискуссий, происходящих в разных группах. Кроме того, во многих случаях отсутствие реальной работы заканчивается тем, что несколько групп в пространствах дискуссии почти чисто интеллектуальны.
Второй элемент – это атомизм, произошедший в движении за последние 10 лет. Этот атомизм довел нас до такой степени, что даже формирование небольших групп из 5 или 10 человек подразумевает титанические усилия из-за невозможности признать различие мыслей между индивидами – несмотря на то, что анархизм выступает за почти абсолютную толерантность к различиям с его идеологической сущностью. Эта внутренняя неспособность вести переговоры ведет малочисленные группы к атомизации, сокращая свои и без того ограниченные возможности. Атомизация достигла точки, граничащей со смешным. Примером этого является то, что мы называем “издательством”, что на самом деле является единственным(-ой) товарищем, выпускающим(-ей) книгу. Не поймите пример неверно: вы должны быть честны, чтобы признать, что индивидуальная работа этих товарищей позволила заполнить пробел в отношении доступных материалов для чтения. Примерно 10 или 12 лет назад книги, часто бывшие ксерокопиями, были немногочисленны и передавались из рук в руки, пока износ не делал их почти неразборчивыми. Должно быть понятно, что я использую этот пример только для того, чтобы показать распыление, о котором говорю.
Другой составляющей является отсутствие реальной работы, часто приводящее к демобилизации компаньерос и компаньерас. Эти люди в конечном итоге предпочитают вести “нормальную” жизнь из-за отсутствия результатов. Если мы думаем, что начало милитантства происходит примерно к 14 или 15 годам, то когда достигнете 30-ти, вы посвятили половину своей жизни “движению”, которое приносит мало или вообще не приносит плода. Это определенно демотивирует большинство. На самом же деле, значительно меньше товарищей, которым больше 30 лет, чем тех, кто старше 20-ти и имеет более или менее активное участие. Эта демобилизация также подрывает “движение”, поскольку не позволяет передавать опыт. Сегодня 18- и 20-летние товарищи больше знают об Испании 36-го, нежели о том, чем был анархизм в Чили за последние 30 лет, о его ошибках, успехах, репрессиях и т. д.
Четвертый элемент – нехватка ресурсов. Это очевидно и усугубляется из-за молодости “движения”. Если мы считаем, что большая часть милитантства от 16 до 24 лет, внести средств она может мало, и если мы считаем, что определенная степень экономической стабильности в среднем достигается лишь к 30 годам, картина становится тем более сложной, поскольку, как я уже говорил, в этом возрасте большая часть компаньерос и компаньерас уходит из того, что мы могли бы назвать активным участием. Об этом свидетельствует почти отсутствие анархистских мест, пятый элемент, который приводит к невозможности анархистского движения стать реальной альтернативой социальным конфликтам.
Почти отсутствие пространств препятствовало отступлению групп, когда есть волна репрессий или когда организации уменьшаются по другим причинам. Тогда нехватка мест не позволяла группе вести долгосрочную работу. Большинство используют предоставленные или захваченные пространства. С первым существует риск того, что владельцу, независимо от того, человек это или группа, не понравится, что делается с пространством, а со вторым – постоянный риск выселения.
Хотя нет никаких магических рецептов для решения проблем “движения”, я думаю, что могу утверждать, что первое, что нам нужно, – это воля тех из нас, кто чувствует себя частью этого. От молодежи возрастом 14-15 лет до 30 и 40 здесь никто не остается. Компаньерас и компаньерос, каждый имеет свое зерно, чтобы внести свой вклад: время, работа, опыт или ресурсы. Если мы действительно верим, что анархизм может дать ответ на разнообразные социальные конфликты, в которых мы живем, мы должны уметь преодолевать препятствия, ломать атомизм и выстраивать соглашения для создания совместного и широкого пути, который позволит нам укрепить существующие труды и создавать новые.
F. C.
Март 2018
