В 2001 г., после многих лет дискриминации и жестокости, амазиг (берберы), обитающие в части Алжира с названием Кабилия, восстали против преимущественно арабского правительства. Искрой, из которой возгорелось пламя, послужило убийство жандармами местного юноши и последующий арест ряда студентов 18 апреля. Возникшее вслед за этим движение сопротивления явно продемонстрировало, что оно является чем-то большим, чем реакцией на полицейскую жестокость. С 21 апреля люди вступили в схватки с жандармами, принялись жечь полицейские участки, правительственные здания и офисы оппозиционных политических партий.
Местные интеллектуалы и журналисты, а также французские леваки заметили, что представительства правительственных социальных служб также не пощадили. На основании этих наблюдений этими интеллигентами был сделан патерналистический вывод, что сбитые с истинного пути бунтовщики уничтожают собственные кварталы. Из лицемерия или по незнанию умалчивался тот факт, что социальные службы в нищих кварталах играют ту же роль, что и полиция. Разница лишь в том, что социалка выполняет свою часть работы по «умиротворению» мягче.
Бунты переросли во всеобщее восстание, и народ Кабилии вскоре добился одного из своих главных требований: вывода частей жандармов из региона. Многие полицейские участки, которые не удалось спалить, были взяты в осаду, а их линии снабжения перерезаны — так что жандармам пришлось прибегать к вооружённым рейдам по окрестностям только для того, чтобы добыть провиант. В первые месяцы описываемых событий полиция убила более сотни протестующих, счёт раненых шёл на тысячи. Но повстанцы не отступили. Благодаря неистовству мятежников, а вовсе не по причине щедрости правительства, на 2006 г. Кабилия оставалась районом, свободным от полиции.Скоро движение принялось организовываться в освобождённом регионе на основе местных антиавторитарных традиций. Сообщества вернулись к амазигской традиции аарч (мн. ч. — ааруч). Аарч — это самоорганизовавшаяся народная ассамблея. Антиавторитарная культура пустила глубокие корни в Кабилии: во времена французской колонизации в этом регионе случались частые бунты и не затухало ежедневное сопротивление правительственной администрации.
«Например, в 1948 г. деревенская ассамблея формально запретила какие-либо сношения с правительством, касающиеся внутренних дел сообщества: «Передача правительству какой-либо информации, будь то сведения о моральных качествах другого гражданина или о налогах, будет наказываться штрафом в размере 10 000 франков. Это самый высокий существующий штраф. Мэр и члены ополчения не являются исключениями»… И когда нынешнее движение принялось организовывать районные и сельские комитеты, один из делегатов (из аарч деревни Аит Дженнад) заявил (и по его словам видно, что, по крайней мере, память о традициях 1948 г. осталась): «В былые времена, когда тажмат брал на себя разрешение конфликта между людьми или наказывал вора, мошенника, необходимости обращаться в государственный суд не было. На самом деле это было постыдным», — пишет Джейме Семпрун в книге«Apología por la Insurrección Argelina».
С 20 апреля 2001 года делегаты из 43 городов подпрефектуры Бени Дуала, Кабилия, совместными усилиями призывали к всеобщей забастовке. Во многих деревнях и районах народ организовывал ассамблеи. 10 мая делегаты различных ассамблей со всей Бени Дуала собрались, чтобы сформулировать свои требования и организовать движение. Пресса опубликовала лживое заявление якобы от лица организаторов о том, что собрание отменяется (и тем самым СМИ в очередной раз показали всем, на чьей они стороне). И всё же большое число делегатов собрались вместе. В основном это были люди из вилайета (района) Тизи-Узу. Они выгнали мэра, который пытался принять участие в собрании.
«Здесь не место мэрам или каким-либо иным представителям государства», — заявил один из делегатов.
14 июня 2001 года сотни тысяч людей вышли на демонстрации в Алжире, чтобы предъявить требования правительству, но они попали в полицейскую засаду и были рассеяны жесткими действиями полиции. И хотя движение сопротивления было наиболее сильным в Кабилии, оно никогда не ограничивало себя национальными или культурными границами, благодаря чему оказалась возможной широкомасштабная поддержка по всей стране. Тем не менее, оппозиционные политические партии попытались ослабить движение, редуцировав его требования до призывов к властям принять меры против полицейского беспредела и официального признания берберского языка. Но поражение демонстрантов в Алжире показало слабость позиций движения за пределами Кабилии.
«Им повезло. В Кабилии они не одиноки. У них есть вся их культура и инфраструктура солидарности. А мы тут живём в окружении стукачей и постеров Рэмбо», — как сказала одна из участниц движения по поводу трудностей сопротивления в столице.
В июле и августе движение поставило перед собой задачу стратегических размышлений о собственной структуре: за основу была принята система координаций между ааруч, дайрас и сообществами внутри вилайета с выборами делегатов от городов и кварталов. Делегаты образовывали муниципальную координацию, которая бы пользовалась полной автономией в своих действиях. Координация для всего вилайета состояла бы из двух делегатов от каждой муниципальной координации. В Беджая произошёл типичный случай, когда координация изгнала профсоюзных активистов и леваков, которые проникли в совещательный орган. После чего по независимому решению координации началась всеобщая забастовка.
Кульминацией этого процесса рефлексии стал момент, когда движение осознало, что одной из основных его слабостей является относительный недостаток участия женщин в деятельности координаций (хотя женщины играли огромную роль в восстании и прочих аспектах деятельности движения сопротивления). Делегаты решили поощрять женщин к более активному участию в деятельности координаций. В течение всего этого процесса некоторые делегаты пытались вести тайные переговоры с правительством, а пресса металась между попытками демонизировать движение и предположениями, что, может быть, наиболее цивильные требования правительство могло бы принять во внимание. В то же время сколь-нибудь радикальные требования повстанческих советов игнорировались.
20 августа движение показало свою силу на марше протеста в Кабилии, за которым последовало несколько встреч советов вилайета. Правящая элита надеялась, что собрания продемонстрируют «зрелость» движения и позволят начать диалог, но координации продолжали отказываться от тайных переговоров и подтвердили свою приверженность решениям, достигнутым в Эль Ксер.
Комментаторы отмечали, что если движение продолжит отвергать диалог с властью, одновременно настаивая на своих требованиях и успешно защищая свою автономию, то это, по сути, сделает невозможным управление государством и приведёт к коллапсу государственной власти, по крайней мере, на территории Кабилии.
10 октября 2002 г., пережив более года государственного насилия и попыток втянуть повстанческие советы в политические игры с властью, движение объявило о бойкоте выборов. К большому разочарованию политических партий выборы оказались полностью заблокированы в Кабилии, а явка в остальных районах Алжира оказалась замечательно низкой. С самого начала самоорганизованный характер восстания угрожал политическим партиям, которые всеми правдами и неправдами пытались включить движение в существующую политическую систему. Тем не менее это оказалось не так просто. С самого начала движение приняло своего рода кодекс чести, который клялись соблюдать все делегаты координаций:
«Делегаты, представляющие движение, обещают • Уважать пункты главы «Основополагающие принципы взаимодействия координаций ааруч, дайрас и местных сообществ» • Чтить кровь, пролитую мучениками, до полного достижения всех целей движения и не использовать их память в личных или фракционных интересах. • Уважать мирный характер движения. • Не предпринимать никаких действий, которые бы привели к установлению прямых или косвенных связей с представителями власти. • Не использовать движения для достижения фракционных целей, не втягивать его в предвыборную борьбу или попытки захвата власти. • Публично уйти из движения, прежде чем баллотироваться на выборную должность. • Не принимать никакой политической должности (получение назначения) в каких-либо властных институтах. • Проявлять приверженность народным интересам и уважение к другим людям. • Способствовать образованию национального измерения в движении. • Не обходить сложившиеся структуры коммуникации. • Проявлять солидарность с любым(ой), пострадавшим(ей) от своей деятельности в качестве делегата(ки) движения. Примечание: От любой(ого) делегатки(а), публично нарушевшей(его) Кодекс Чести, движение публично отречётся».
И действительно, делегаты, нарушавшие обещания, подвергались остракизму, а иногда на них даже нападали. Давление со стороны властей с целью кооптации движения продолжалось. В прессе появились заявления анонимных комитетов и советов, осуждающих «спираль насилия», раскрученную молодёжью, и «посредственный политический расчёт» «тех, кто продолжает паразитировать на общественном диалоге» и «затыкает рот лучшим представителям общества». Позже было пояснено, что под «лучшими представителями общества» подразумевались «все представители науки и политики из нашего муниципалитета, способные придать движению цель и целостность».
Касаемо четвёртого пункта (про мирный характер движения) стоит отметить, что (в отличие от западного общества) мирный характер движения сопротивления в Алжире не исключает самообороны или вооружённого восстания. Свидетельством тому — предыдущий пункт, касающийся уважения к памяти мучеников.
«Мирный характер» в данном случае указывает на предпочтение мирных решений, основанных на консенсусе, в противовес авторитарному характеру власти.
В последующие годы ослабление антиавторитарного аспекта движения сопротивления указало на серьёзное препятствие на пути либертарных восстаний, которым удаётся отвоевать небольшое пространство автономии: опасность не столько со стороны авторитарных участников и противников движения, сколько со стороны постоянного международного давления на движение с целью его институционализации. В Кабилии большую часть давления в этом направлении оказывали европейские НПО и международные агентства, которые якобы трудились на благо мира в регионе. Они требовали от координаций аарч перехода к мирным тактикам борьбы, отказа от бойкота политических процессов, выдвижения своих кандидатов на национальные выборы. С тех пор движение раскололось.
Многие делегаты отдельных аарч и старейшины, самопровозгласившие себя лидерами, ушли в политику, где их главной целью стало переписать алжирскую конституцию с тем, чтобы дать ход демократическим реформам и положить конец диктатуре. В то же время Движение за Автономию Кабилии (ДAK) продолжало настаивать на децентрализации власти и получении независимости региона. Кабилия так и не получила ощутимой поддержки или выражений солидарности от других антиавторитарных движений земного шара, что могло оказать определённое влияние на стремления к институционализации протестов. Отчасти это случилось по причине изоляции и европоцентризма многих движений. С другой стороны, само движение сопротивления ограничило себя рамками национального государства и ему недоставало откровенно революционной системы идей.
Если рассматривать его в изоляции, то акцент на автономии и гражданских правах каждого жителя сообщества, который присущ культуре амазиг, обладает явно антиавторитарным характером. Но в контексте государства возникают двойственные смыслы. Если бы требования движения сопротивления были полностью воплощены, то государство, по сути, лишилось бы смысла к существованию. С этой точки зрения требования революционны. В то же время в них нигде не содержалось призывов «уничтожить власть» в явном виде, поэтому для государства оставались лазейки, через которые оно могло бы проникнуть и воскреснуть уже внутри самого движения. Хоть Кодекс Чести явно запрещал сотрудничество с политическими партиями, ориентированная на защиту гражданских прав идеология движения делала подобное сотрудничество неизбежным, поскольку подразумевала собою требования «хорошего правления», что является кодовым словом для самообмана и предательства.
Мировозрение или анализ, революционные и антиавторитарные по своему характеру, могли бы предотвратить интеграцию движения и облегчили бы налаживание связей солидарности с другими движениями сопротивления за границами Алжира. Однако и сами антиавторитарные движения в других странах могли бы проявить больше солидарности, если бы им хватило способности к анализу борьбы и широты кругозора. Так, например, алжирское восстание вряд ли когда-либо идентифицировало бы себя как «анархическое». По целому сонму исторических и культурных причин. И в то же время, данное восстание — один из самых воодушевляющих примеров анархии в свое время. Большая часть самоопределившихся анархистов не смогли осознать этого, не смогли установить связи взаимопомощи с восставшей Кабилией по причине культурной пропасти и предубеждений против народных движений, которые не разделяют эстетику и культурные элементы, превалирующие в среде европейских и американских революционеров.
