Берлин, 15 октября 2018 года
Анархистское движение обострило своё очертание. Это означает, что в последние годы репрессии против нас усилились. G20 в Германии, спровоцировала рост активности силовых структур, потому что они поняли, что не контролируют нас, и стало настолько очевидно, что ответ необходим. Разрушения в Гамбурге, отсутствие компромиссов и решительность тех, кто был в капюшонах, нанесли удары именно туда, где они были задуманы. Непредсказуемость была спровоцирована в том месте, где собственность людей указывает на их самих и их соучастие в противоречивом обществе. Роскошный автомобиль или патрульная машина на грани превращения в груду обугленного пластика – дело случая по отношению к войне против бедных, изгоев и неуместных.
После публикации текста “Аутизм повстанцев” в девятом выпуске, за июнь 2018 года, экоанархического издания “Fenrir” мы почувствовали желание ответить. И на мгновение мы атакуем иллюзию безопасности в этом обществе в очень специфическом месте, чтобы участвовать в общении и открыть пространство для обсуждения.
… Мы не знаем, что думать о том, что говорит товарищ Альфредо Коспито, когда он высказывается о видении анархистской практики, которая станет более опасной, поскольку она продолжает экспериментировать. Мы можем говорить только за себя, что мы стали более опасными и довольно удачливыми, потому что власть недооценивает наш реальный потенциал. Готовность остаться в одиночестве, претендуя нести ответственность за свою судьбу…
Впрочем, мы надеемся, что власть воспринимает нас как опасность, потому что это именно то, чем мы хотим быть. Но за то, трудно понять, что происходит в сердцах и умах анархистов практики. И мы тоже блуждаем. Также, как и многие другие по всему миру, мы следим за множеством малых и больших акций и любим горящие, огненные тексты, если только теория не угрожает заглушить пламя, и мы принимаем участие в неформальной организации.
Наше влияние невелико, и даже если мы не говорим на том же диалекте, что и ты, Альфредо, мы чувствуем, что думаем так же. Но давайте не будем забывать, что слова являются лишь двухмерной проекцией поверхности для глубины мысли. Мы согласны с тем, что каждая анархическая практика несет в себе риски. Открытая неформальная организация, которая стремится к отношениям с обществом, размывает анархию и ведет нас к договорённости с политикой. Нам также известны собрания, на которых говорят лишь немногие. Неформальная организация как “орудие войны” несет в себе риск сектантства по отношению ко всему остальному миру и поэтому не связана с локальными конфликтами и протестными выступлениями, неспособности стать их частью.
В какой-то момент мы выбираем полную анонимность, не заявляя об отвественности, потому что огонь или камни говорят сами за себя и вмешиваются в непосредственный конфликт. В другом моменте мы выбираем общение с другими ячейками, чтобы развиваться путем обсуждения и обьединятся через постоянную атаку с другими обозлёнными. И наконец в следующий момент мы движемся наглядно, пытаясь передать наши идеи и опыт и вмешаться в локальные, открытые конфликты. Анархист Нерон, арестованный в Берлине, также писал о жизни в этих антагонизмах.
Да, нет никакой “чистоты” анархистской практики, но, возможно, было бы ошибкой не разделять различные стратегии. С одной стороны, как бы нам ни хотелось, чтобы города горели и объединились с грязным социальным организмом, с другой стороны, мы по-прежнему заинтересованы в продолжении движения единственным бескомпромиссным методом – НАФ-ИРФ, как подрывной угрозы для страны, чтобы постоянно уничтожать этот грязный организм.
Это не сложно, и в нашей кампании по успешному поджогу патрульного транспортного средства «Securitas» в Берлине в ночь на 15 октября 2018 года, за которую мы берём ответственность, мы хотели сломать аутизм. Речь идет непосредственно о поджоге двух автомобилей компании «Securitas» в ночь с 30 апреля на 1 мая в Туне, а также об сопротивлении анархистов строительству тюрьмы Bässlergut (Иммиграционная тюрьма) в Базеле. Причины, по которым «Securitas» необходимо атаковать, подробно сформулированы в коммюнике из Швейцарии, поэтому нам не нужно вдаваться в подробности. Кроме того, сведения о противнике, содержащиеся во многих заявлениях о нападении, часто оказываются едва полезными для содействия распространению сопротивления. С другой стороны, мы упускаем идеи начинающих товарищей по огню, о том, как искра атаки может воспламениться в нашей повседневной жизни и в наших социальных отношениях.
Для таких действующих лиц, как компания «Securitas», которая охраняет лагеря беженцев в Берлине, охраняет тюрьмы в Швейцарии и распространяет государственную власть и контроль во многих других местах по всему миру, наши города должны стать враждебной территорией. С нашей атакой мы устанавливаем связь между нашей разрозненной борьбой и предлагаем, чтобы охранные компании и другие многонациональные корпорации по-прежнему продолжали оставаться заявленными целями наших нападений, чтобы символические нападения в конечном итоге стали материально разрушительными.
Символично, потому что это наше собственное восстание против любого смирения а конкретно приносит небольшие материальные потери, и тем более, что заглушается капиталистическим шумом. В большинстве случаев мы либо участвуем в конфликте, либо отсутствуем. Однако, если проекты политиков могут провалиться из-за того, что они приносят больше убытков, чем прибыли для вовлеченных компаний, то признак величины материального ущерба может стать первым шагом для тревожного периода. Это задача боевых товарищей, которую мы поставили перед собой, руководствуясь фактическим положением нашего меньшинства, будь то подписанное НАФ, анонимно или такой группой, как Рубикон. Подпись является второстепенной.
В то же время видимая атака людей в капюшонах против институтов власти и полицейских должна осуществляться – на демонстрациях и во время беспорядков в округах. Здесь мы стоим со всеми на улице, атакующими полицейских и других фашистов, грабящими и опусташающими торговые площади и строящими баррикады.
Имеет ли значение, делаем ли мы это с анархистами, с товарищами из DHKPC (запрещенной турецкой боевой левой организацией «Революционная народно-освободительная партия / фронт») или с нашими криминальными друзьями? С одной стороны, да, но мы должны изучить, с кем мы можем действовать на улице и с кем мы можем разрешать противоречия. Анархистская теория не нуждается в постоянном отделении от других тенденций, если она не может быть реализована на практике. В западных мегаполисах и в некоторых сельских районах есть только очень маленькие проблемные точки, которые не поднимут восстания из-за заявлений анархистов за их нападения или их призывов.
В этом смысле наши средства коммуникации, блоги и газеты на самом деле являются выражением аутизма. Мы существуем для себя и игнорируем другие фронты, где система ведет войны. Отдельные лица участвуют во многих различных конфликтах, но до тех пор, пока они ограничены определенными областями, будь то антифашизм, окружающая среда и т. д., не имеет смысла, идет ли речь о контакте с обществом или же речь идет о боевом товариществе, поскольку ни одна из этих областей не преследует повстанческий проект.
Государство удерживает частные компании наемников, с тем чтобы иметь свой собственный персонал и свободно охотиться на людей. Наша цель должна состоять в том, чтобы исключить их из повседневной жизни, из общественного транспорта, где они проверяют билеты, из магазинов, где они охраняют безжизненный товар, из пригородов, где они преследуют людей, и из тюрем.
Солидарность с теми, кто пострадал от Операции «Scripta Manent» и «Panico», а также с теми, кому пришлось столкнуться с местью государства в Базеле за мятежную демонстрацию в 2016 году! Наши борющиеся сердца с вами.
За анархию!
“Amad Ahmad” ячейка НАФ-ИРФ
