В одной из своих предыдущих статей “Тюрьмы, гильотина и казни” я упоминал о казнях Огюста Вайяна и Эмиля Генри. Затем я попытался, может быть, амбициозно, описать ранние мысли, стоящее за некоторыми пацифистскими идеями в анархистском мышлении. В очередной попытке я собираюсь написать о некоторых мыслях, лежащих в основе подхода к насилию в осуществлении революции и в нападении на установившийся порядок.
С учетом уже затронутых вопросов, касающихся основной неприязни к насилию и применению силы, как анархия стала так тесно связана с насилием?
Первым и, возможно, самым влиятельным из мыслителей-анархистов, поддержавшим насильственные действия и восстание, был Михаил Бакунин, русский, родившийся в аристократической семье в 1814 году. Сложно понять Бакунина; в своих работах он не приемлет насилия, но все же отказывается его осуждать и видит механизм создания подлинно свободного общества через разрушение. Бакунин закончил одну из своих статьей строками:
Поэтому давайте доверять вечному духу, который разрушает и уничтожает только потому, что он является непостижимым и вечным источником всей жизни. Страсть к разрушению – это тоже творческая страсть!
Это можно противопоставить мышлению Толстого, Прудона, которые хотели, чтобы общество претерпело культурную трансформацию, в результате которой репрессивные институты были бы заменены институтами равенства и свободы. Хотя Бакунин иногда выражал стремление к миру и свободе, его больше помнят за насилие его революционного мировоззрения.
Бакунин стал участвовать в социалистическом движении и стал видеть революцию и свободу как призвание. Он назвал освобождение славян первым шагом к катастрофической реформации Европы и начал использовать формулировку апокалиптической революции.
Я жду свою … невесту, революцию. Мы будем по-настоящему счастливы-то есть станем самими собой, только когда мир поглотит огонь.
В 1848 году в Париже началась первая из революций, охвативших Европу в этом году, и Бакунин бросился в город, чтобы принять в ней участие. На баррикадах он вещал:
Коммунизм, постоянная революция и война до поражения последнего врага
В конце 1860-х годов Бакунин связался с молодым революционером Сергеем Нечаевым, и, возможно, именно эти отношения стали определяющим моментом, когда анархистское движение стало вовлеченным в насильственную революцию и террористические акции. Находясь вместе с Бакуниным в Женеве, Нечаев написал публикацию “Катехизис революционера”, в которой заявил, что все, что способствует будущему триумфу революции, является моральным, а все, что мешает ему, аморально и преступно. Данная работа призывает революционера разорвать все связи с прошлым обществом и поставить перед собой цель «безжалостного разрушения», чтобы уничтожить государство, его институты и классы. Революционер определяется как обреченный человек без привязанностей, без чувств и без личных интересов, кроме революционных. В брошюре содержится рекомендация о создании списков людей, подлежащих уничтожению, и о том, что центральный комитет любого тайного революционного общества может рассматривать всех других участников как расходуемый «революционный капитал». Эта брошюра, оказала влияние не только на анархистские террористические действия, а также была ассимилирована в мышлении Элдридж Кливер и движении Черных Пантер.
Бакунин, будучи разочарованным в жестокости работы Нечаева, стал ассоциироваться с ней но мало что сделал, чтобы отмежеваться от нее. Он действительно призывал к выборочному убийству определенных людей в качестве предварительного этапа социальной революции, и он чувствовал, что революция, по сути, была войной против государства и что в войнах люди и имущество уничтожаются. Однако он чувствовал, что насильственная фаза революции, какой бы кровавой и мстительной она ни была изначально, не продлится долго и никогда не перерастет в терроризм.
Работу Бакунина следует рассматривать в контексте его революционного образа жизни и Европы, в которой он жил. Хотя нельзя отрицать, что у него уже была страсть к разрушительной революции, сама Европа претерпевала значительные изменения. Это были годы франко-прусской войны и массовый отток людей из сельской местности в города, когда промышленная революция создала большие трущобы в крупных городах. Работа Маркса становилась все более понятной как критика капитализма, и, как уже отмечалось, в Европе произошла широкомасштабная революция.
Не следует забывать, что это были жестокие и насильственные времена, и повседневная жизнь людей представляла собой риск ежедневной смерти, травм или болезней, особенно в трущобах и на фабриках, где люди считались расходуемыми ресурсами, как и любое другое сырье, и не было практически никакой защиты от эксплуатации. Насилие в отношении бедных или пролетариата – это то, что может рассматриваться как санкционированное государством за его незаинтересованность в условиях их жизни и поддержку капиталистов, индустриализацию Европы и эксплуатацию империй.
После жестокого подавления Парижской Коммуны в апреле 1871 года и подавления политических диссидентов по всей Европе анархисты начали испытывать разочарование в связи с очень постепенной реформой, осуществляемой посредством обучения и образования, продвигаемой Прудоном. Понятие «пропаганда действием» стало популярным среди анархистов. Пропаганда действием была концепцией, которая предполагала, что ясные и очевидные действия отдельных лиц будут вдохновлять других на дальнейшие действия, создавая эффект снежного кома. Считалось, что такие впечатляющие действия, как взрывы бомб и убийства важных людей, помогут рабочему классу увидеть возможность революции и воспользоваться ею.
Конечно, действие не обязательно должно быть насильственным. На раннем этапе под руководством итальянских анархистов Эррико Малатеста и Карло Кафьеро можно увидеть как они захватили две деревни на юге Италии и сожгли налоговые регистры. Неудивительно, что это приветствовалось местными крестьянами, но революционеры были арестованы после того, как покинули одну из деревень, и провели под арестом 16 месяцев.
Малатеста считал насилие необходимой частью революции и писал в итальянском анархистском журнале, что:
Это наше стремление и наша цель, чтобы каждый человек стал социально сознательным и эффективным; но для достижения этой цели необходимо обеспечить всех средствами к жизни и развитию, а потому нужно уничтожать насилием, поскольку нельзя поступать иначе, ибо именно насилие и лишает трудящихся этих средств
После неудавшегося восстания Малатесты, Поль Брусс, французский анархист и, возможно, первый, кто использовал фразу «пропаганда действием», предположил, что действия могут совершать как отдельные лица, так и группы. Петр Кропоткин, к тому времени один из ведущих мыслителей анархии, также опубликовал поддержку насильственных действий, восхваляя «акты незаконного протеста, восстания, мести», осуществляемые «одинокими борцами». “Действиями, которые привлекают всеобщее внимание, – утверждал Кропоткин, – новая идея [революции] проникает в умы людей и покоряет новичков”. Каждый акт этих так называемых “безумцев” мог “за несколько дней совершить больше пропаганды, чем тысячи брошюр”.
Вскоре после своих заявлений, приведенных выше, Кропоткин призвал к углубленному изучению химии, чтобы можно было делать бомбы как для нападения, так и для защиты. Такого рода речи были нужны всем, кто был настолько насильственным анархистом, как Иоганн Мост, которого прозвали «Дикий зверь» и «Динамост» за его жестокие поступки и любовь к динамиту. В то время как Кропоткин и Малатеста намеревались использовать насилие во имя революции, Мост не нуждался в поощрении, чтобы использовать бомбы, яд и поджоги против буржуазии. На этом этапе важно подчеркнуть, что подавляющее большинство анархистов не были склонны к насилию, и многие по-прежнему придерживались своих пацифистских принципов.
Наиболее значительное влияние пропаганда действием имела в период между 1881 и 1901 годами, начиная с убийства царя Александра II и, вероятно, заканчивая убийством президента Соединенных Штатов Уильяма МакКинли. В это время развивалась популистская, бульварная пресса, и общественность с интересом читала рассказы о террористических нападениях, не все из которых были приписаны анархистскому движению, но, тем не менее, ради того, чтобы узнать кому они были приписаны. Именно в это время и с публикацией «Секретного агента» Джозефа Конрада в 1907 году популярное представление об анархистах как о подозрительных бородатых мужчинах в плащах с бомбами вошло в широкое воображение. Полиция и государство предполагали, что существует огромное подпольное движение анархистов и других радикалов, тысячи людей были зажаты, профсоюзы распущены. Такие репрессии лишь усилили негодование.
В начале 1890-х годов Кропоткин и Малатеста осудили убийства, которые, по-видимому, не были напрямую связаны с какой-либо революционной позицией, но представлялись кровной местью и недовольством, в частности, убийства и нападения, совершенные в Париже анархо-бомбистами Равашолем и Эмилем Генри. Анархическое движение, конечно, имеет мало формальной структуры, поэтому слова его признанных мыслителей не обязательно имеют большое влияние на тех, кто считает себя анархистами, а также, нет легкого пути связаться с анархистами – не было центрального реестра участников или приверженцев анархистской доктрины, и если кто-то сказал, что они анархисты, значит они были таковыми; кто мог это отрицать? Эта проблема структуры означала, что не было никакого способа координировать анархистские атаки, чтобы фактически создать некоторое подобие объединенного фронта или стратегии. Атаки вполне могли быть вдохновлены общей мыслью и подходами, но в целом выглядили как несогласованные.
Изобретение динамита и его широкое распространение в XIX веке дали огромную силу любому, кто мог его получить. Широкое применение бомб часто приводит к неизбирательной гибели людей. Например, анархист попытался убить Альфонсо XIII в Испании в 1906 году, но преуспел только в убийстве нескольких невинных свидетелей. После убийства МакКинли новый президент Теодор Рузвельт осудил анархию и анархистов и в своей речи перед Конгрессом призвал “все человечество объединиться против анархистов”. В США были введены новые законы, препятствующие движению анархистов и всех, кто отказывался признавать организованное правительство. Многие анархисты, в том числе Дикий зверь Иоганн Мост, понимали, что использование насилия как средства пропаганды оказывает совершенно обратное воздействие на общественную реакцию на это намерение.
Философия «пропаганды действием» имела настолько сокрушительное влияние на анархистское движение, что оно вполне ещё не может избавиться от нее. Революционеры никогда не должны исключать какую-либо тактику. Если власть имущие остаются непримиримыми и стремятся сохранить свою позицию через собственную монополию на власть и насилие в ущерб населению, то к чему в конечном итоге остаётся прибегать, кроме как к насилию и революции?
Найдено на просторах интернета
